Гимнастика Бодхидхармы - Децянь Ши (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Тем не менее трактат сразу стал называться «Шаолиньским Ицзинь цзином», хотя и не имел прямого отношения к Шаолиньсы. Впрочем, никто и не собирался опровергать шаолиньский приоритет, ибо эта версия прекрасно укладывалась в общую мифологическую канву развития ушу.
С момента издания ксилографа, взятого из шаолиньских архивов (до этого времени существовали лишь рукописные копии), «Ицзинь цзин» приобрел свой канонический вид.
Что же представляла собой система, описанная в этом трактате? Прежде всего обратим внимание на его название – «Об изменениях в мышцах». Оно явно дано по аналогии со знаменитой «Книгой перемен» («И цзином»). Если «И цзин» гласил о космических изменениях, то «Ицзинь цзин» должен был перенести их на уровень человека. Вся гимнастическая система «Ицзинь цзина» состоит из двенадцати упражнений, выполняемых в общей сложности от 20 до 40 минут. «Ицзинь цзин» является базой шаолиньского «внутреннего искусства», с описанных там упражнений начинаются все занятия цигун в монастыре, а китайские медики доказали общеукрепляющий и лечебный эффект этой методики при целом ряде заболеваний. Примечательно, что многие пожилые монахи Шаолиньсы прекращают собственно занятия ушу и практикуют лишь комплекс «Ицзинь цзин». Есть в нем и свои секреты: если иллюстрации самих упражнений и соответствующие им речитативы были опубликованы уже столетия назад, то методы дыхания и концентрации внимания до сих пор считаются «закрытой традицией». В настоящий момент патриархом этой системы считается монах Дэцянь.
Три первых упражнения называются одинаково – «Вэй То протягивает палицу», последующие имеют разные названия: «срывать звезды и перемешивать Большую Медведицу», «волочить за хвост девять буйволов», «выпускать когти и расправлять крылья», «десять чертей крутят кавалерийским мечом», «три уровня приседания», «черный дракон выпускает когти», «лежащий тигр бросается на добычу», «бить поклоны», «махать хвостом». В каноническом «Ицзинь цзине» кратко рекомендовалось во время упражнений сочетать «внутреннюю крепость (т. е. укрепление внутренних органов) с «внешней крепостью» (обретением силы и гибкости).
Система, описанная в трактате, пришла из народной оздоровительной – не боевой и не духовной – практики. Тем не менее советы о соблюдении душевного покоя, отрешения от земных забот сопровождают практически каждое упражнение. Например, в описании первой позиции рекомендуется: «Корпус непременно надо держать прямым, руки, согнув в локтях, сложить перед грудью. Успокоить и сгустить свой дух. Душа зеркально чиста, внешний вид также весьма достоен».
Отдельно отрабатывался и внешний аспект системы. В «Ицзинь цзине» к «внешней работе» причислялось восемь приемов: поднимание, приподнимание, толчок, натягивание, нажим, удержание, наклон. Причем эти «восемь способов» предписывается практиковать «три раза в день, долго добиваясь успеха, и тогда сила наполнит все тело».
Система «Ицзинь цзин», придя в монастырскую культуру извне, со временем вновь вышла за ворота монашеской обители, заметно упростилась и стала просто популярной формой народного цигун. «Ицзинь цзин» вне монашеской среды превратился в набор самоценных действий, объясняемых в даосских и буддийских терминах, например, «сгустить дух», «успокоить ци», «породить сок» (выделить слюну), «отрегулировать дыхание». В XIX в. системы даосского и буддийского нэйгун настолько тесно переплелись, что как в теории, так и на практике утеряли первоначальную самобытность. Например, в большинстве трактатов, вошедших в «Объяснения схем внутреннего искусства», в том числе и в «Ицзинь цзине», изображены люди, одетые, как буддийские монахи, но при этом они выполняют упражнения, свойственные даосской практике.
Хотя в китайской традиции «Ицзинь цзин» считается одним из базовых трактатов по ушу шаолиньской школы, первоначально он имел довольно косвенное отношение и к Шаолиньсы, и к боевым искусствам. Но, как это случилось со многими методами ушу, монахи «подобрали» эту систему в народной среде и значительно развили ее.
Японские мастера в Шаолине
Становление шаолиньской школы совпадает с активным проникновением в Японию китайского буддизма. Таким образом, буддийский канал мог становиться одним из основных путей преемствования китайских традиций боевых искусств в Стране Восходящего Солнца. Взаимообмен шел двумя параллельными путями. С одной стороны, китайские буддисты-миссионеры отправлялись в Японию с проповедями, с другой – японцы приезжали в Китай для обучения в китайские буддийские монастыри. В ХIV—ХV вв. немало японцев «стажировалось» в чаньских монастырях.
По достаточно распространенной версии, путь боевых искусств из Китая в Японию пролегал через остров Окинава. Знания китайских народных мастеров, которые преподавали здесь, и местные способы кулачного боя соединились в эклектическое направление под обобщенным названием «Окинавская рука» (Окинава-тэ). Именно оно дало впоследствии начало каратэ. Но существовал и другой путь проникновения собственно шаолиньского ушу в Японию – через буддийских монахов и в обход Окинавы.
По свидетельствам монастырских хроник, в Шаолиньсы обучалось по крайней мере три японских монаха, практиковавших ушу. Первым из них был человек, известный под китайским монашеским именем Дачжи. Он провел в Шаолине 13 лет – с 1312 по 1324 гг. Записи говорят о нем как об одном из самых талантливых бойцов, которого принял к себе в обучение старший инструктор по ушу Хуэйвэнь, показавший иностранцу методы боя с 18 каноническими видами оружия Шаолиня. Вернувшись на родину, Дачжи застал Японию в огне междоусобных клановых войн. На севере Японии Дачжи начал обучение деревенских отрядов самообороны и регулярных войск приемам китайского ушу. Таким образом, ушу преподавалось в Японии уже в середине XIV в., задолго до рождения Окинава-тэ. Сам Дачжи пользовался уважением среди народа, его почитали «великим мудрецом».
Вслед за ним в Шаолиньский монастырь в мае 1372 г. прибыл сын Дачжи, принявший монашеское имя Дэши. Как гласит одна из шаолиньских историй, Дэши должен был покинуть монастырь через три года, но монахи, подружившись с ним и увидев чистоту его сердца, испросили разрешение настоятеля оставить Дэши еще на несколько лет. Дэши продолжил обучение уже «тайным» разделам цюаньфа, к которым испокон веков допускались только старшие монахи.
Нет оснований утверждать, что японцы приезжали в то время в Китай специально изучать ушу. Оно, видимо, воспринималось как одно из чаньских «искусств» наравне с каллиграфией и медитацией. Иллюстрацией тому может быть отрывок из биографии японского монаха Чжаоюаня в «Хрониках Шаолиньского монастыря»: «Он искушен в китайском языке, искусен и в каллиграфии. Сначала он занимал пост делопроизводителя, а затем – старшего монаха, к тому же он в совершенстве овладел техникой шаолиньского боевого искусства». Чжаоюань обучался в Шаолине в 1347–1379 гг. и стал одним из самых известных в Китае монахов-бойцов из Страны восходящего солнца. Вернувшись на родину, он приобрел такую славу, что его прозвали «Национальный дух» (Хонги). Чжаоюань одним из первых привез в Японию систему шаолиньского боевого цигун, а также начал преподавание китайских методов боя с оружием и цюаньфа при дворах аристократов.
Сегодня в первом дворе Шаолиньского монастыря стоит несколько стел в память о японских последователях Шаолиня. Сложно сказать, насколько велико было влияние шаолиньского учения и боевого искусства на средневековую Японию. Очевидно лишь то, что значительно большую роль играли китайские стратегические трактаты типа Сунь-цзы и У-цзы, а не монашеское ушу. А первая проповедь шаолиньской системы боя в Японии началась еще в XIV в., что намного столетий опередило «окинавскую дорогу» каратэ.
Искусство монашеского посоха
Во все времена кулак считался не самым надежным оружием, если можно было воспользоваться палкой, длинным посохом, а еще лучше – мечом или копьем. Но ношение буддийскими монахами холодного оружия ограничивалось монастырскими уставами, а вот посох был всегда под рукой, особенно в дальних путешествиях. К нему в качестве навершия прикреплялся металлический набалдашник, иногда он заострялся или затачивался в форме полумесяца. Таким образом, мирный монашеский посох превращался в грозное оружие.
