Праздник навсегда! - Лермонтов Владимир Юрьевич (книги онлайн полностью TXT) 📗
– А потом звери в кружок становятся и хоровод водят, и песни поют разные, веселые. У каждого своя песенка.
И дедушка Андрей затягивает своим низким, бархатным голосом песню. Посмотрит на Мишу, а тот уже второй сон видит. И снится ему лесной праздник, как посреди большого леса зайчики, белочки, птицы Новый год встречают.
Однажды утром дедушка не смог подняться с постели. Миша страшно испугался и стоял у кровати в слезах, бормоча:
– Деда, как помочь тебе, может, чаю согреть? – Спасибо тебе, внучек, лучше нашу соседку, тетю Клаву, позови.
Миша, наскоро одевшись, выскочил на двор и побежал к соседке. А потом все происходило для Миши, как во сне. Пришел фельдшер. Потом машина приехала. Погрузили дедушку Андрея в нее, а Миша все за руку дедушкину держался и не хотел ее отпускать. Как его ни уговаривали, что дедушке надо подлечиться и что он скоро приедет, Миша цеплялся за деда и всхлипывал:
– Я с тобой, деда. Не уезжай!
А дедушка улыбался и, поглаживая его по голове, успокаивал:
– Ничего-ничего, Мишенька, я приеду скоро, Обязательно. Потерпи немножко, и я приеду. Держись, Мишутка, ты же у меня вон какой сильный и взрослый.
Миша смотрел вслед уезжавшей санитарной машине, за которой оставалась снежная пыль.
Потом он жил у соседки, тети Клавы.
Потом его отправили в детский дом. Там были чужие, взрослые люди, которые все время что-то говорили. Миша не понимал, о чем. Он только сильно прижимал к себе дедушкиного зайчика, и в его ушах звучали последние слова дедушки: «Я приеду».
Но дедушка не приехал ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Мишу переводили из одного детского дома в другой, пока он не оказался в этом большом городе. Но он продолжал ждать дедушку.
Взрослые ребята дразнили Мишу, зная, что он ждет дедушку, и кричали:
– Не приедет твой дед!
– Нет, приедет!
– Нет, не приедет, он умер, – неизвестно откуда они прознали эту страшную весть.
– Нет, не умер, – до конца сопротивлялось маленькое упорное сердечко.
– А вот и умер!
Миша еще какое-то время держался, а потом убегал и сидел долго в углу, прижав к себе тряпичного зайчонка – все, что осталось от его прежней безмятежной и счастливой жизни. От игрушки пахло дедушкой, и мальчик верил, что дедушка все равно когда-нибудь приедет.
Однажды ночью большие мальчишки тихонько вытащили у Миши его любимую игрушку, с которой он спал в обнимку, представляя, что обнимает деда Андрея. Они оторвали у него одно ухо, один глаз и выпачкали чернилами.
Когда утром мальчик обнаружил своего любимца в таком состоянии, то он не заплакал, а молча взял зайца, его оторванное ухо и пошел в дальний угол.
Неизвестно, откуда ему пришла такая мысль, может быть, из какой-нибудь сказки, но Миша решил написать дедушке необычное письмо. Для этого он делал кораблик из бумаги и выводил на нем своим детским почерком: «Дедушка, приезжай». Потом он пускал его в ручеек, когда шел дождь, и представлял, как этот кораблик будет плыть. Сначала по маленькому ручью, который вливается в большой, а тот, в свою очередь, – в реку, которая течет через их деревушку.
Он думал, что вот дедушка выздоровеет, приедет домой, а Миши нет. Будет искать внучонка, расспрашивать, а никто не знает, где он. Пойдет дедушка на рыбалку, а к нему в это время подплывет Мишин кораблик – и дедушка узнает о Мише и приедет. Сядет на поезд и приедет.
Сегодня на прогулке Миша вновь пустил кораблик по ручейку. Теперь он стоял и смотрел в окно, пытаясь разглядеть сквозь пелену дождя поезда, на одном из которых должен приехать его дедушка.
Он стоял в глубокой задумчивости, и его губы тихо шептали: «Дедушка, приезжай».
Глава 5
В наших краях в зимнюю пору случаются «окна» – так называемые дни, когда вопреки законам природы становится по-весеннему и даже по-летнему тепло и солнечно. Так и в этот раз, в середине декабря после сильных, холодных, северных ветров, снега, вдруг наступили райские деньки. Солнышко светило совсем по-весеннему, полное безветрие, воздух хрустально чист! Все оживилось вокруг, птицы запели радостно, появились комары, мухи – будто действительно пришла весна. К обеду стало совсем тепло. На душе было спокойно, и я благодарил Всевышнего за такую перемену в погоде.
Именно в такой день я решил показать старцу Арсению наши места, ибо почти с первого дня нашего знакомства и совместного жития непогода заключила нас под «домашний арест», и приходилось сидеть все время у печи и наслаждаться ее теплом.
Земля, конечно, не высохла, только на открытых полянках можно было идти без опасения поскользнуться, а в лесу было скользко и нужно было ступать осторожно, чтобы не упасть на земляном масле. Арсений шел сзади. Мы поднялись на поляну и коротко помолились в часовне. Вид с этого места был удивительный: панорама, открывающаяся отсюда взору, буквально завораживала. На противоположном склоне виднелись домики нашего поселка, а чуть выше – дачи, которые по наружности отличались от жилья местного населения, ибо дачи, как правило, строили люди зажиточные. Далее – потянутые голубоватой дымкой горы, похожие на мятую перину, покрытые невысоким лесом.
Я рассказывал старцу, как и что видно с этого места, а он все переспрашивал:
– А ну-ка, Владимир, поподробнее.
– Горы, небо, синева, солнце, бескрайние горные перины, – перечислял я.
– Как дышится-то легко, прямо радость какая-то в воздухе разлита, – вторил мне старец. – Кто приходит сюда, все говорят, что здесь они чувствуют необычный подъем, вдохновение, – нахваливал я свои места.
– Как же ты, мил человек, поселился здесь? Почему часовню построил?
– В детстве было у меня то ли видение, то ли сон, что Христос на землю пришел. Это было в лунную ночь. Звезды сияли на небе, как бриллианты под солнцем. Спаситель мира в полнеба стоял, и такая благодать на земле была, что в жизни я ничего подобного не ощущал. Мертвые люди воскресли и стояли по всей земле, плача от радости и обнимаясь со своими ближними после долгой разлуки. Это была такая радость, такая! На всю жизнь это переживание запало мне в душу. Только не знал, как его в жизни применить, что сделать, чтобы всем людям рассказать о том, какая их радость ожидает, когда будет Второе Пришествие Спасителя, когда все люди воскреснут и смерти на земле больше не будет никогда. Никто и никогда уже более не умрет, не будет больше слез, отчаяния, боли, а только радость, мир и благодать.
Арсений внимательно слушал меня и произнес выдержку из Откровения Святого Иоанна:
– И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
– Думал я долго, что же мне сделать в честь этого откровения, и пришло мне на душу, что нужно построить часовенку, посвященную Всеобщему Воскресению. С моим близким приятелем несколько лет материалы собирали, немножко другие добрые души помогли, вот и получилось.
– Что ж так грустно ты говоришь? – спросил Арсений, уловив в моих последних словах нотку печали.
– Просто, когда начали стройку, пригласили местного священника, чтобы освятить начало нашей работы. Когда он спросил, какому празднику или святому посвящается сия часовня, я сказал, что Всеобщему Воскресению, чем немало ввел в замешательство священника. Он подумал и сказал, что этому событию нельзя посвящать часовню, так как никто не знает, когда это будет. В общем кое-как уговорили его произвести обряд, только он почему-то решил освятить ее в честь Страшного Суда.
– Ну и что ж ты загрустил, ведь сам понимаешь, что Господь тебе указание дал, на этом примере показав: кому – Всеобщее Воскресение, а кому – и Страшный Суд, кто что заслужит. Радоваться надо, вот оно как.
– Но это еще не все. Когда же закончили мы свое дело, то поехали к краевому духовному начальству, чтобы приняли нашу часовенку, освятили окончание. Но, как потом оказалось, мы наивными были, так как никому она оказалась не нужна. А тот священник, который освятил начало строительства, вообще открестился от нас и сказал, что ничего не знает и ничего он не делал. Вот мы и зависли где-то в пустоте, как бы оказались не у дел.
