Христос - Морозов Николай Александрович (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
«На смерть его стеклось множество верующих. Один из скорописцев записал его поучения, — говорят нам „Жития“, — и если кто их хочет знать, пусть прочтет его книгу».
«Вся братия плакала, — продолжают они, — видя его кончину, и когда ученики его запели: „Вовек не забуду, господи, твоих оправданий, в которых оживил ты меня“, ангелы понесли его душу к престолу небесного владыки. Об этом неложно свидетельствует Илларион Далматский, который, работая в это время в винограднике, почувствовал неизреченное благоухание и услышал пречудные голоса. Посмотрев на воздух, он увидел великое множество существ в белых одеждах, с сияющими светлыми лицами, спешащих навстречу некоему честному лицу. Илларион упал на землю и услышал голос с неба:
— Это душа Феодора, игумна Студийского монастыря, до конца претерпевшего за святые иконы.
Когда сравнили час этого виденья с часом кончины Феодора, то увидели, что время было то же самое.
Много чудес совершено было Феодором и после смерти и при жизни. При возвращении его из заточения, он недолил, помазавши маслом, больную невесту сына Леона, принявшего его, а когда на самого Леона напала на пути рысь, она тотчас отошла, поникнув головою, как только тот произнес перед ней имя Феодора. Он изгнал также нечистого духа из одной женщины. А другая, знатная женщина, во время страшного пожара своего дома, бросила в огонь одно из его писем, и огонь тотчас устыдился и погас, хотя его нельзя было перед этим потушить никакими потоками воды.
На острове Сардинии у одного благочестивого человека были писания Феодора и его песни, но его соблазнили зловерные иноки. Он развратился от бесед с ними и перестал читать писания уже умершего святого. Тогда в одну из ночей явился к нему сам Феодор, мал ростом, бледен и плешив, вместе с иноками, держащими в руках палки.
Он велел бить ими дерзкого, переставшего читать его произведения, говоря:
— Зачем отверг ты мои творения, которые раньше ты читал? Если б не было от них пользы, то не приняла бы их божья церковь. Не лжесловием и не витийством составлены они, но имеют здравые словеса, могущие сокрушить сердце и умилить душу!
Когда настал день, проснувшийся увидел, что все его тело было покрыто синяками, и показал их окружающим. Он рассказал, за что их получил, прогнал соблазнявших его иноков и снова стал читать творения «Божьего дара».
Много исцеления было и от его гроба. Он изгнал беса из одного, пришедшего к нему. Один отравившийся случайно «глотнул масла из лампады при его гробе и тотчас изблевал весь яд», а «болящие желудком выздоравливают и теперь при одном взгляде на его икону».
Какого лучшего Феодора можно подыскать для автора Евангелия Матвея? Оно носит специально монашеский характер, и в нем одном восхваляются скопцы, т.е. средневековые иноки, 9 от имени Иисуса.
«Есть скопцы (будто бы сказал Иисус), которые родились такими из чрева матери; есть оскопленные людьми, и есть такие, которые сами сделали себя скопцами для царства небесного. Могущий вместить это, да вместит» (Матв. 19,12).
Вместил ли автор это сам? — Я не могу, конечно, решить такой вопрос по одним его словам, но в «Житии Феодора» я вижу и причину, почему в заголовке его Евангелия, которое, судя по хорошему греческому языку, написано несомненно по-гречески, лишь одно его имя переведено на еврейский язык (Матвей, как я уже говорил, есть простой перевод на еврейский язык греческого имени Феодор).
Писатель этот был, как мы видим, фанатичен, властолюбив, спорлив с земными царями и с другими христианскими течениями того времени; он был центром религиозных дрязг того времени, и по этой причине Евангелие его было бы неприемлемо для большинства христианского мира. Его сторонникам не оставалось ничего делать, как, переведя его имя на еврейский язык, подсунуть его в коллектив других тогдашних Евангелий, как самое обстоятельное из них и принадлежащее не греческому «Божью дару» (Феодору), а иудейскому «Божью дару» (Матвею), будто бы избранному апостолами взамен изменившего Христу Иуды Искариота.
Смерть этого «греческого Матвея» относят к 11 ноября 826 года. Сравнивая время его жизни с временами остальных евангелистов, как оно обнаруживается по нашей эволюционной теории христианства, мы находим:
Время жизни.
Самый ранний евангелист Марк _________ 625 — 725 гг.
Второй евангелист Иоанн ______________ 676 — 777 »
Третий евангелист Матвей — Феодор _____ 759 — 826 »
Четвертый и последний евангелист Лука _ 850 — 946 »
Вся последовательность четырех Евангелий является той самой, в какой они располагаются как теологами, так и по содержанию. Только временем развития евангельского христианства является, с нашей эволюционной точки зрения, период от начала VIII до конца IX века нашей эры, когда, по еврейской традиции, был установлен и современный текст еврейской Библии. К нему же приходится отнести и все остальные, так называемые апокрифические евангелия, не вошедшие в церковное богослужение. Первые два из четырех вышерассмотренных евангелистов были, повидимому, иконоборческого направления, а последние — иконопоклонческого, хотя оно и не проявляется в них заметным образом.
Этот период творчества евангельской идеологии был также и естественной прелюдией к крестовым походам, начавшимся почти через два века после первого появления Евангелия Луки, когда оно вместе с тремя другими Евангелиями успело распространиться в переводах по всей Европе, и чтение главок из Евангелий вошло в ритуал христианской службы на латинском и славянском языках.
Без этой естественной прелюдии и сами крестовые походы делаются как бы висящими в воздухе и отделенными от своего естественного основания — евангельского учения — тысячелетним пустым промежутком. Действительно, если Евангелия писаны в I веке нашей эры и читались по всем христианским церквам, то как могли они не вызвать еще в VIII веке всеобщего христианского отпора магометанам, будто бы захватившим в предыдущем столетии и самый гроб их бога?
А если христиане молчали более 400 лет, то как могло случиться, что в 1096 году какой-то Вальтер Голяк вместе с юродивым Петром Пустынником достигли своими безграмотными речами на городских улицах того, что «благородные рыцари, побросав своих прекрасных дам», как сумасшедшие, бросились за ними в далекие пустыни, где и погибли почти поголовно? Почему и вслед за этой катастрофой стремление христианских принцев и королей в эти дикие страны не прекращалось почти целых два столетия, разбиваясь, как волны, о географические преграды и о полную невозможность основать на прибрежьях Мертвого моря какое-либо культурное государство, способное защитить себя со стороны Египта или Месопотамии?
Только с нашей точки зрения это повальное сумасшествие всей культурной христианской Европы совершенно понятно. Евангельское учение и евангельская идеология тогда лишь только-что распространились по Европе; впечатление их было как оглушительный удар по человеческим душам XI века, и он отразился в могучем устремлении в Палестину, где, будто бы, происходили описанные евангелистами сказочно-чудесные дела.
Крестовые походы немыслимы психологически, если только мы удалим их евангельский фундамент не только в I век нашей эры, как делают теперь, но даже и в V век.
«Евангелие» в переводе значит «добрая весть», и, конечно, произведения под этим названием могли быть и тотчас после смерти «Иисуса», в 368 году. Но это были не те «добрые вести», которые мы читаем у Марка, Луки, Иоанна, Феодора — Матвея и в однородных с ними апокрифических евангелиях.
Глава VI.
