Творения (СИ) - Мечев Сергий (книга жизни txt) 📗
Аминь.
Третья проповедь Воскресенье вечер 2-й недели Великого Поста
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Покаяние есть прежде всего примирение с самим собой и через это примирение с Богом и людьми. Об этом я уже говорил вам, а сейчас хочу привести пример внешнего покаяния. Такого покаяния, когда с внешней стороны настоящее покаяние, а с внутренней — это покаяние, которое не несет познания своего греха и стремления через перенесение скорбей очиститься от этого греха.
Во времена древней Церкви жил один эконом, по имени Феофил. Он жил свято, праведно управлял церковным имуществом и был всеми любим за свою доброту. Всякому он был утешением в скорби. Когда умер епископ, народ стал просить Феофила занять епископскую кафедру, но Феофил отказывался. «Я знаю мои грехи и потому недостоин этого сана, я не могу быть епископом», — говорил он, обливаясь слезами и припадая к ногам митрополита, хотевшего посвятить его во епископа. Долго он пролежал у ног владыки, плача и прося не накладывать на него бремени. Митрополит дал ему сроку три дня, чтобы обдумать все хорошенько. Через три дня повторилось опять тоже самое: Феофил упорно отказывался от епископского сана. Тогда митрополит поставил гражданам другого епископа, а Феофил вновь остался экономом. Вот, кажется, пример истинного покаяния. Человек сознает свои грехи и отказывается от епископского сана в примирении с Богом и людьми. Но покаяние измеряется прежде всего отношением к скорбям и трудностям, которые посылаются Богом. Если человек говорит, что кается, а ропщет и не терпит скорбей, то нет в нем покаяния. Святые даже чужие грехи на себя брали. Они считали, что это воля Божия, если человеческие улики падали на них, и принимали все, как наказание за грехи, посылаемое от Господа. Многие святые налагали на себя скорби, теснения и терпели во смирении, некоторые становились на столпы, иные рыли тесные пещеры и заключали себя в них. И все это для того, чтобы очищаться путем перенесения внешних трудностей и непрестанно памятовать о своем грехе. Человек же, говорящий, что он грешен и недостоин, а не уготовивший себя к перенесению скорбей, не идет путем покаяния. Вот Феофил, по-видимому, чувствовал, что его завет с Богом нарушен и он, стало быть, должен был уготовить себя на все трудности, на все скорби. Все его уговаривали принять сан — и клир, и миряне, а он все-таки отказался. На самом деле человек как бы каялся, а при испытании Феофил не выдержал. Господь попустил всякие клеветы на Феофила, его стали обвинять во многих неблаговидных поступках перед епископом. Вначале Феофил ничем не смущался и спокойно продолжал свою работу. И епископ сначала не верил наговорам, а потом смутился и отстранил Феофила от церковной деятельности. А Феофил вместо того, чтобы терпеть это и понять, что Господь смиряет его за самовластный и самочинный отказ от сана, возмутился и стал обуреваться помыслами: «Вот епископ тебя перед всеми унизил, совершенно несправедливо оскорбил, предпочел тебе человека гораздо тебя ничтожнее.» В нем началась огромная борьба, потом малодушие и почти отчаяние, ему казалось, что люди, просившие его быть епископом, теперь перестали его уважать, смеются над ним и в его душе вспыхнуло желание вернуть себе, во что бы то ни стало, свое прежнее положение перед людьми. Перед Богом он виноват не был, все возводимые на него обвинения были действительно клеветой, но перед людьми ему хотелось вернуть свое положение. И в своем малодушии он дошел до того, что, вместо того, чтобы идти к Богу, и у Него просить прощения в своих грехах, в тех самых грехах, ради которых он и от сана отказался, он стал искать себе помощи на стороне и обратился к одному волшебнику.
Тот, кто совершенно спокойно мог бы быть епископом, теперь ставит своей целью во что бы то ни стало сделаться вновь экономом и ради этого решился действовать через волшебника. Он пришел к нему ночью и все рассказал, просил его помощи и обещал ему заплатить. Волшебник обещал ему помочь на следующий же день, но при одном только условии — чтобы он отрекся от Христа. Феофил же был в таком малодушии, что забыл обо всем, забыл о том, что он в свое время предстанет перед престолом Божиим и помнил только, что ушли от него прежние почести и уважение, и хотел их вернуть. Он согласился и дал на это особое рукописание волшебнику.
Действительно, через некоторое время Феофил получил облегчение. Епископ по воле Божией почувствовал, что он несправедлив к Феофилу и стал просить у него прощенья. И, если бы Феофил все претерпел в свое время до конца, то как радостно он бы встретил эту перемену. Епископ в церкви, при всем народе, стал просить у него прощенья: «Прости меня, я обесчестил твою святыню. Я прошу тебя снова принять управление». Но хотя епископ и возвеличил вновь Феофила, пользы тому не было никакой. Он снова был всеми почитаем, все ему повиновались, и его враги стали смиренно просить у него милости. Кажется теперь все было хорошо. Да, если бы Феофил шел путем покаяния и претерпел бы все, но он отрекся от Христа. Наступил такой момент, когда совесть в нем проснулась и стала его жечь, он начал страдать, скорбеть и каяться, почувствовав свой грех. В это самое время волхв был казнен за свои дела, и, кажется, все могло бы забыться со смертью волхва — ведь никто из людей, кроме него, не знал о падении Феофила. Но совесть в нем не молчала, мучения его все увеличивались, невмоготу стало ему жить. И обратился он с горячей мольбой к Божией Матери, к «Споручнице грешних», стал просить Ее быть его Заступницей. Он уединился в маленькой церкви, отложил все житейские попечения и усердно молился и каялся в течение сорока дней. И Матерь Божия услышала его молитву. Она покрыла его Своим Омофором и дала ему возможность иметь Ее своей заступницей перед Сыном Своим. Вот теперь у Феофила появилось настоящее покаяние, а раньше было у него много гордости, любования собой, и не было самого главного — готовности к скорби. Он мог бы в свое время принять епископский сан не ради почести, а ради несения креста, ради скорбей, с ним связанных, для очищения грехов, а он вот пошел по другому пути. И хотя теперь никто не знал, как низко пал Феофил, он сам захотел, когда пришло истинное покаяние, чтобы все узнали его грех. И он, который так старался возвратить себе свое прежнее положение в глазах людей, в храме, во время литургии, после Евангелия с плачем бросился к ногам митрополита и просил разрешить ему вслух принести покаяние. Ему невмоготу было дольше нести этот величайший грех — грех отречения от Христа. Его душа раскрылась, и он готов был нести все скорби, все унижения. Он подробно все рассказал от начала до конца, до своего видения Божией Матери, возвратившей ему его рукописание. Он вынес себя на посрамление и принес истинное покаяние. В наше время, родные мои, каждый кающийся может сделать это перед священником в таинстве покаяния. И хотя мучительно стыдно каяться, но преодолением этого стыда кающийся очищается от грехов. Вот, родные, мы видим два состояния у одного и того же человека. Он в образе покаяния отказывается от епископского сана, но он не был приуготовлен к перенесению скорбей. И как бы мы ни определяли покаяние, оно обязательно должно нести в себе уготовление кающейся души на всякую скорбь. Если я каюсь, значит я виноват и готов понести наказание, какое наложит на меня Господь. Поэтому и Феофил, когда каялся по-настоящему, не остановился перед тем, что о нем могут переменить мнение. Вот какое состояние у кающегося не на словах — у него покаяние входит в жизнь. Мы все должны помнить, что все трудности посланы нам по нашим грехам и переносить их надо не с ропотом, злобою и ненавистью, а терпением, как от Самого Господа. Пусть каждый из нас, родные мои, почувствует свое покаяние — на словах оно или в деле. Особенно во дни поста давайте помнить, что покаяние есть уготовление себя ко всем скорбям. Давайте помнить, что Господь посылает скорби, Он и избавляет от них. Будем же Ему служить, помня, что Он сказал: «Избавил и еще избавлю.» Господу нашему слава во веки веков.
