Жизнь Исуса Христа - Фаррар Фредерик Вильям (мир книг .txt) 📗
Но, сделав предостережение и выговор привязанности, неосмыслившей всей сущности дела и приближающейся к слабости, Господь, в милосердии Своем, избрал это событие поводом для глубочайшего учения, которого Он не передавал еще всем апостолам вместе. Совершенно случайно у св. Марка мы находим, что даже и в этих отдаленных странах Иисус был окружен ожидающими толпами, которые, по обычаю, шли в недальнем расстоянии от Него и Его учеников, но от времени до времени были призываемы для того, чтобы выслушать милостивое слово, которое исходило из уст Его. Эти толпы, равно как и ученики Иисуса, разделяли конечно неправильное мнение Петра. Поэтому Иисус обратился к народу со словом, в котором поучал, что вся сущность высочайшей обязанности, — смысл праведной жизни, — самое угодное Боту служение и величайший пример для человека, — заключаются в самопожертвовании.
При этом случае Он высказал те несколько слов, которые всегда имели беспредельное действие на людскую совесть: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Затем после предварения, что Он сам должен быть предан суду, Он утешил их в этом неприятном открытии удостоверением, что здесь стоят многие, которые не вкусят смерти, пока не увидят Сына Человеческого, приходящего в царстве своем. Так как все Св. Писание доказывает, что «царство Сына Человеческого» должно быть принимаемо в совершенно духовном смысле, то нет никакого затруднения понять это пророчество в том значении, что, хотя все присутствующие умрут, но основания этого царства будут заложены еще при жизни некоторых из них, которые поэтому и увидят разрушение старого и восстановление нового закона. Трое из апостолов, — говорил Он, — увидят Его преобразившимся, но только один, — любимый Им ученик, — переживет плен Иерусалима и разрушение храма, два великих события, после которых немыслимо буквальное исполнение Моисеева Закона. Но это пророчество имело более глубокое, более действительное, чем высказанное сейчас значение. Если мы желаем не бояться смерти, — говорил св. Амвросий, — станем на месте Христа; Христос наша жизнь; Он есть жизнь истинная — жизнь, которая не умрет вовеки!
ГЛАВА XXXVI
Преображение
Ни один из евангелистов не рассказывает нам, в чем прошла неделя перед этим замечательным событием. Все они говорят, что после шести дней Он взял с собой трех наиболее преданных и наиболее просвещенных светом Евангелия учеников [412] и пришел с ними (выражение, придающее особую торжественность ожидания) на высокую гору или, как говорил св. Лука, просто на гору.
Предположение, что этой горою был Фавор, утвердилось в христианской церкви вековыми преданиями. Три церкви и монастырь воздвигнутые там в конце шестого века, удостоверяют непоколебимое принятие этого верования. Но многие думают, что Фавор не был местом великого Преображения.
Круглая вершина этой живописной и покрытой лесом горы, представляющей дивный ландшафт, как только путешественник приближается к северной границе долины Есдрелонской, с незапамятных времен была укрепленным и обитаемым местом [413]. Меньше чем через тридцать после этого события лет на Фафоре Иосиф возобновил существовавшую уже там крепость Ифавурион. Не в это место Иисус мог взять трех апостолов, особо их одних. Нет ни малейшего указания на то, чтобы шесть пропущенных дней проведены были в путешествии на юг от Кесарии Филипповой, где совершались последние события; напротив того, в евангелии св. Марка (9, 30) существуют явственные признаки, что Иисус проходил через Галилею, где находится Фавор, уже после Преображения. Точно так же незначительный холм Паней близ Кесарии Филипповой не вполне соответствует описанию в евангелиях. Гораздо натуральнее предположение, что Господь Иисус Христос, озабочиваясь пройти Святую Землю, где родился, к северной границе, путешествовал, не торопясь, пока достиг нижних скатов покрытой снегом горы Ермон, — блестящая масса которой, видимая с юга даже от пределов Мертвого озера, замыкает северные границы Палестины. Имя ее Ермон означает «гора» (как названо место происшествия у св. евангелиста Луки), а событие предоставило эпитет «снятая» только ей одной, присвоенный во всем Новом Завете [414]. Ее покрытые росой, прохладные и свежие от дыхания снеговой вершины луговины могли предоставить то высокое уединение, которого желал Иисус, как душевного успокоения перед наступающей сильной борьбою: здесь мог Он найти место, где бы преклонить колена со своими учениками, погрузясь в молчаливую молитву.
Прохлада и уединение были приятны для отягощенного трудом Человека Печали, после палящего жара восточного дня и беспрестанного присутствия толпы, следовавшей за Ним даже в самых отдаленных странах. Из сравнения текстов св. Луки (9, 32, 37 и 6, 12) можно догадываться, что наступил вечер, когда Он стал подниматься на гору и с торжественною радостию в душе восходил по скату в сопутствии трех избранных свидетелей, — Петра, Иакова и Иоанна. Нет сомнения, что душа Его исполнена была не только небесного спокойствия, которое навевало на нее это уединенное общение с Небесным Отцом, но глубокого сознания, что в наступающие великие дни поддержкой Ему будет служить неземная сила и что Его просветит свет, не нуждающийся ни в солнце, ни в луне, ни в звездах. Он приходил туда для того, чтобы приготовиться к смерти, и взял с собой трех апостолов, чтоб они, будучи осчастливлены зрением Его славы, — славы как Единородного от Отца и исполненного благодатью и истиной, — окрепли сердцем, утвердились в вере и, не колеблясь, глядели на постыдные оскорбления и невыразимое унижение крестной казни.
Здесь Иисус пал на колени и начал молиться, а когда молился, вознесен был превыше печалей и бедствий мира, который отверг Его. Он преобразовался пред учениками, так что лицо Его блистало как солнце, а одежды стали белыми, как возвышающийся над Ним снег. Вокруг Его сиял блистательный ореол; вся личность дышала божественным блеском. Такое небесное сияние апостолы могли сравнить только со светом, снегом и молниею. И вот! около Него явились два человека. Когда в пустыне Он приготовлял себя к великому делу жизни, приходили и служили Ему ангелы жизни; теперь же, когда Он приготовлял себя к смерти, явились к Нему служители из могил, побежденные единственно только могилою: один из могилы запечатленной некогда рукою Господней на Него, другой из давнего покоя, которого достиг, не видя смерти. С Ним стояли Моисей и Илия и говорили об Его кончине. Когда же молитва была окончена, труд принят тогда слава с небес осияла Его и произнесено было свидетельство: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение; Его слушайте.
Из полного рассказа у евангелиста Луки ясно, что апостолы не были свидетелями начала этого чудесного Преображения. Всякий восточный житель, по окончании молитвы, завертывается в свою аббу (верхнюю одежду) и, легши на траве под открытым небом, в одну минуту погружается в глубокий сон. Как после в Гефсимании, так и здесь теперь апостолы уснули, будучи объяты тяжелым сном; но, внезапно пробудившись и придя в сознание, увидели и услышали сказанное.
Среди темноты ночи, изливая сильный свет на горную зелень, сияло прославленное лице Спасителя. Возле Него, в тех же самых световых волнах славы, стояли два почтенных старца, в которых они узнали или о которых услыхали, что это были Моисей и Илия. Троица эта говорила друг с другом в тишине о предстоящей кончине в Иерусалиме, о которой апостолы только что предварены были Христом.
Когда же блестящее видение стало меркнуть и величественные посетители готовы были удалиться, когда сам Господь вошел с ними в осенившее их сияние, — изумленный, пораженный и восхищенный Петр, опасаясь скорого их удаления, не зная что сказать, не зная, что Голгофа представит бесконечно высшее зрелище, не зная, что теперь исполнены «закон и пророчества», не вполне понимая, что Спаситель невыразимо выше Синайского пророка и Кармильского мстителя, воскликнул: Наставник! хорошо нам здесь быть, сделаем три кущи, одну Тебе, одну Моисею и одну Илии. Но не Петрово дело было устраивать вселенную для своего удовольствия. Ему надо было научиться, что мысль голгофская выше мысли Фаворской. Не в облаке славы, не в огненной колеснице, не между Моисеем и Илиею должен уйти от них Иисус, но с руками, простертыми в муках на позорном кресте, между двумя разбойниками, которые будут распяты с Ним по ту и по другую сторону. На эти неосновательные речи Петра не последовало никакого ответа, но, когда он говорил, облако, — не темное как на Синае, но светлое, — осенило их и голос из него высказал: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте. Все три апостола упали на землю и скрыли в траве лица свои. Когда же, опамятовавшись от поразившего их величественного звука голоса и объявшего их света, они подняли глаза свои, осмотрелись кругом, то все уже исчезло. Не стало ни светлого облака, ни ясного как свет молнии лица, ни белой как снег одежды. Они остались опять одни с Иисусом, и только звезды своим спокойным светом освещали высокие горные скаты.
