Кровь брата твоего - Хэй Малколм (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Следует заметить, что эти подробности Кишиневского погрома во многих отношениях напоминают современные. Если у евреев есть оружие, их, как правило, разоружает полиция. Однако благословения церковного иерарха — это уж чересчур. Возможно, архиерей не совсем представлял, что происходит вокруг него, а может быть, он пытался умиротворить толпу. Православные иерархи имеют обыкновение благословлять народ направо и налево, куда бы они ни направлялись.
Естественно, что после Кишинева идея переселения в Палестину начала привлекать евреев России. Однако тогда, в 1903 году, антисионисты говорили то же самое, что и 40 лет спустя, — что переселившиеся в Палестину евреи будут неизбежно вырезаны арабами и что жизнь в Европе гораздо более безопасна. Дэвитт ответил на это возражение словами, сохраняющими свою актуальность и по сей день:
«Одно из возражений против сионистского движения за репатриацию основывается на том, что лишенные помощи европейские евреи, не будучи воинственным народом, будут брошены в Палестине на произвол турецких властей и враждебных арабов. Однако во всем, что касается современного антисемитизма, сравнение европейских христиан с их теплыми чувствами, с одной стороны, и турок, с другой, оказывается в пользу турок… Арабы же до сих пор проявили в отношении к своим израильским собратьям наклонности ничуть не более свирепые, чем те, которые в последние годы мы наблюдали у русских семинаристов и румынских христиан. Более того, два-три миллиона евреев в Палестине наверняка сумеют развить в себе национальное чувство и национальный идеал, которые вскорости послужат питательной почвой для духа патриотизма, способного обеспечить им защиту от возможной арабской агрессии. Евреи мира станут их зарубежными друзьями и союзниками, тогда как цивилизованные нации с рассеянным в их среде еврейским населением не преминут принять живое участие в защите и благополучии одной из древнейших наций мира, возродившейся на Земле Израиля» (50, 243-244).
В конце 19 века идея возможного национального возрождения Израиля рассматривалась большинством французов как чистая фантазия. По мнению Дрюмона, евреи, если им вообще будет позволено жить где бы то ни было, должны быть сосланы куда-нибудь в пустыню, в такое место, где они смогут причинять лишь незначительный вред. «Еврейская раса не способна жить в организованном обществе; это раса номадов и бедуинов. Где бы она ни разбивала свои шатры, она разрушает все вокруг, рубит деревья, иссушает источники и оставляет после себя лишь пепел» (54, XVI). В интервью, опубликованном газетой «Ревью оф Ревьюз», Дрюмон в 1898 году объяснял, что Франция почти совершенно разорена еврейской финансовой эксплуатацией, а французский антисемитизм — это не более, чем форма самозащиты. «Если безнравственные источники их дохода будут перекрыты, — сказал он, — евреи, возможно, прислушаются к благоразумному совету Герцля и начнут массами возвращаться в Палестину».
Анатоль Леруа-Больё, выступавший в защиту евреев во время процесса Дрейфуса, ни на миг не переставал испытывать к ним презрения; он был убежден, что евреи никогда не отправятся в Палестину из-за ограниченных возможностей заниматься там финансовыми махинациями. «Даже если бы мы возвратили десяти коленам территорию Израиля, — писал этот французский филосемит, — чтобы привлечь их в Иерусалим, нужно было бы построить на Сионской горе фондовую биржу, банки, торговую палату и все прочее, что необходимо для тех деловых операций, к монополии в которых они всегда стремятся». Ему было кое-что известно о первых шагах практического сионизма, так как в примечании он добавляет:
«В последние годы евреи основали несколько поселений, которые весьма преуспели, но это совершенно не меняет ситуации в целом». Ситуация в целом не изменилась и тогда, когда «десять колен» вместо того, чтобы построить на Сионской горе банки и торговую палату, построили на горе Скопус Еврейский университет; один английский автор, многие из друзей которого были евреями, назвал его «храмом мамоны» *10. Приблизительно в то же время столь же пессимистическое мнение о еврейском начинании в Палестине было высказано доминиканцем отцом Джарретом, оскорбительный тон которого десятью годами позже был усвоен нацистами:
«Специализацией евреев всегда были деньги… Физический труд в промышленности и тем более в сельском хозяйстве никогда не привлекал их. Следовательно, они никогда не возвратятся в Палестину, где основным и почти единственным источником благосостояния является сельское хозяйство. И в самом деле, почему евреев, у ног которых распростерт почти весь мир, должна волновать Палестина? Да, весь мир у их ног, ибо они контролируют всю социальную иерархию, господствуя на ее вершине и вызывая беспорядки в низах».
Все были согласны в том, что евреи способны на все, что угодно, кроме одного — обычной работы, что они никогда не смогут выполнить ни одной задачи, требующей физического труда, например, возделывания земли. «Израильтянина никогда не видели держащим заступ, — сказал Уильям Коббет», — но, подобно ненасытному слизню, он всегда готов пожрать созданное чужим трудом". И даже проеврейски настроенный историк Дж.Ф.Эббот писал, что «хотя еврей способен отличиться в большинстве сфер деятельности, одна сфера, по всей видимости, находится за пределами его возможностей. Он не умеет копать землю» (1, 364). Во время своего путешествия по Палестине четверть века спустя французские журналисты Жером и Жан Таро не могли не заметить того факта, что кто-то в этой стране все-таки обрабатывает землю. Однако для удовлетворения французских читателей они продолжали повторять старую выдумку о том, что евреи способны жить лишь за счет труда других народов. «Я не люблю пахать землю, — говорит еврей в их книге. — Я давным-давно утратил этот навык, и весь Израиль тоже… если только „пахать землю“ не означает заставлять кого-то другого делать это; именно этим мы всегда и занимались» (175, 148).
Наконец, настало время, которому так удивительно созвучны слова Исайи: «Горсть станет тысячей и малый — народом сильным». Мир вынужден был признать, что цель, к которой стремился Израиль на протяжении почти двух тысяч лет, достигнута не благодаря еврейскому золоту, а благодаря физическому труду еврейского народа. Деньги не были решающим фактором. «Земля становится еврейской, — писал доктор Вейцман *12 в 1917 году, — не вследствие того, что ее купили евреи, а вследствие того, что евреи ее заселяют и возделывают».
Немногие политические декларации 20 века повлекли за собой такие сложные противоречия и конфликты, как декларация Бальфура. Этот документ был составлен с большой политической изобретательностью и, по всей очевидности, задуман так, чтобы подразумевать нечто большее, чем то, что было сказано:
«Правительство Его Величества благосклонно относится к созданию в Палестине национального очага еврейского народа и будет всемерно способствовать достижению этой цели; при этом, однако, не будут предприняты шаги, которые могли бы поставить под угрозу гражданские и религиозные права нееврейских общин Палестины, равно как и права и политический статус евреев любой другой страны». Утвержденный Лигой Наций текст британского мандата на Палестину внес ясность в двусмысленные формулировки Декларации Бальфура, четко определив обязанности мандатных властей. В то время, как правительство Его Величества «относилось с благосклонностью» и было готово «всемерно способствовать», мандатные власти были обязаны действовать совершенно определенным образом: «Мандатные власти будут ответственны за создание в стране таких политических, административных и экономических условий, которые обеспечат создание там еврейского национального очага». Более того, администрация обязывалась «способствовать еврейской иммиграции на приемлемых условиях» и «поощрять массовое поселение евреев на земле, включая государственные земли и пустоши, не нужные для общественных целей».
Нельзя сказать, чтобы мандатные власти преуспели в осуществлении хотя бы одного из этих обязательств или взялись за дело с энтузиазмом. В их оправдание часто указывается, что при составлении Декларации Бальфура не были приняты в расчет интересы палестинских арабов; это объяснение не слишком убедительно, ибо, как указал Ллойд Джордж *13, «мы не могли вступить в контакт с палестинскими арабами, так как они воевали против нас». В конечном итоге, сопротивление арабских националистов доказало свою несостоятельность даже тогда, когда оно было наиболее искренне, потому что и тогда оно не опиралось на рациональную экономическую основу. Если бы палестинские арабы имели веские причины возражать против перспективы расселения еврейских иммигрантов, они могли бы остановить этот процесс. В условиях британского мандата ничто не мешало им приняться за работу и собственными силами развивать страну по обе стороны Иордана.
