Каббала в контексте истории и современности - Розин Вадим Маркович (бесплатные серии книг TXT) 📗

Посмотрев на них, я пришел к выводу, что эта компания попросту коротает время на старости лет, и нам лучше еще успеть в тот же вечер найти другое место для занятий каббалой, но мой спутник удержал меня, сказав, что это нетактично.

Через несколько минут урок закончился, и старик, выяснив, кто мы, попросил номер телефона: он подумает, кого нам дать в учителя, и сообщит. Я даже не захотел дать свой номер, считая всю эту затею, как и многие другие в прошлом, бессмысленной тратой времени. Чувствуя это, мой товарищ дал свой номер телефона. Мы попрощались и уехали.

На следующий же вечер мой друг зашел ко мне и сообщил, что старец звонил, предлагает нам учителя по каббале, и уже договорено, что мы приедем в тот же вечер. Я не хотел тратить на это еще один вечер, но все же уступил уговорам приятеля.

Мы приехали. Старец подозвал к себе другого, чуть помоложе, но тоже седобородого человека, сказал ему пару слов и оставил нас с ним. Тот предложил начать занятия со статьи «Введение в каббалу», которую мы, кстати, уже не раз пытались освоить.

Мы присели за один из столов в пустом зале, и он начал читать и объяснять прочитанное по абзацам. Я всегда волнуюсь, вспоминая этот момент: после многолетних поисков было необычайно острое ощущение наконец-то найденного, того, что так всегда хотелось найти и не получалось!

На следующий день я уже записывал его уроки на магнитофон. Узнав, что основные занятия со старцем (Учителем) проходят с 2 часов ночи до 6 утра, мы начали приезжать каждую ночь.

Через несколько месяцев Учитель спросил меня, не могу ли я отвезти его к врачу. Я, конечно, согласился. Процедуры у врача ни к чему не привели, и его направили в больницу на целый месяц. В тот день я остался с ним в больнице – и в течение всего месяца приезжал туда в 4 часа утра, перелезал через забор, незаметно проходил по коридорам, и мы учили каббалу. И так целый месяц! С тех пор рав Барух Ашлаг, старший сын Бааль Суллам [1], стал моим Учителем.

После его возвращения из больницы, мы ежедневно выезжали в лес, в парки на прогулки. Возвращаясь домой, я лихорадочно записывал все мною услышанное. Еще раньше я попросил у него разрешения провести несколько занятий в одном из кружков, где когда-то бывал на лекциях и познакомился с людьми, пытающимися изучать каббалу. Он воспринял это без большого воодушевления, но впоследствии расспрашивал о моих уроках. А когда я сказал, что могу привести оттуда к нам несколько молодых людей, он осторожно согласился.

Так к нам пришли сразу несколько десятков молодых парней, и в тихом замкнутом месте закипела жизнь, жизнь моего Учителя. Все его дни приобрели новый смысл, он светился от такого наплыва жаждущих изучать каббалу.

Обычно наш день начинался в 3 часа утра с занятий в группе учеников, которые продолжались до 6 утра. С 9 до 12 мы выезжали в лес, в парк или на море. По возвращении я уходил работать. С 5 до 8 вечера продолжались занятия. После чего мы расходились, чтобы встать вновь в 3 часа ночи. И так годами. Все занятия я записывал на магнитофон, и за прошедшие годы собралось более тысячи кассет.

В последние 5 лет (с 1986 г.) мой Учитель решил каждую неделю-две выезжать на два дня в Тверию, что мы вместе и делали, отрываясь от всех, что еще больше сблизило нас. И, тем не менее, я ощущал, какая между ним и мной духовная пропасть, но как преодолеть ее, не представлял.

Я явственно ощущал эту духовную пропасть, наблюдая за человеком, для которого принятое решение является законом, а график и распорядок незыблем, несмотря на усталость или недомогание. Падая от усталости, страдая от физических недугов, этот Человек выполнял до последней буквы все то, что наметил, и никогда не уменьшал взятое на себя. Постоянно наблюдая это, я постепенно терял уверенность в себе и своем успехе, хотя понимал, что эти нечеловеческие силы появляются при осознании величия задачи и исходят свыше.

Не могу забыть ни одной минуты, проведенной во время наших поездок, когда долгими вечерами я сидел напротив него и впитывал его уроки. Эти впечатления глубоко живут во мне, и надеюсь, именно они определяют сегодня мой путь. Информация, накопившаяся в ежедневном 10-часовом общении в течение 12 лет, действует самостоятельно.

В один из сентябрьских дней 1991 года мой Учитель почувствовал недомогание. После многих моих уговоров он согласился лечь на обследование. Врачи ничего не обнаружили, но ранним утром 15 сентября 1991 года его не стало. В центральной газете «Амодиа» от 15.09.1991 г. был помещен краткий некролог:

«Огромная толпа провожала в последний путь Почитаемого Учителя рава Баруха Ашлага, старшего сына мудреца книги „Зоар“ рава Йегуды Ашлага, получившего имя „Бааль Сулам“. Огромная колонна провожающих вышла из здания, где преподавал и жил мудрец. За его телом шли общественные деятели, ученики и жители города. Провожающие устремились к „Горе Успокоения“ в Иерусалиме, где находится могила его великого отца. До своего последнего дня великий мудрец, чьи уста исторгали перлы высшей мудрости, преподавал с 3 часов ночи до 6 утра и с 5 до 9 часов вечера ежедневно в своем мидраше [2]. На исходе дня, почувствовал себя плохо, был помещен в больницу, а в пятницу, 15 сентября, в 7 часов утра, вернул Творцу душу свою в присутствии верного ему во всем ученика Михаэля Лайтмана».

Десятки пришедших в последние годы учеников продолжают изучение каббалы и внутреннее постижение творения. Учение живет, как и во все века. Великий каббалист рав Йегуда Ашлаг и его старший сын, мой Учитель, рав Барух Ашлаг, своими трудами развили и подготовили это учение для современного поколения, для того вида душ, которые в настоящее время нисходят в наш мир.

Хочется верить в то, что я правильно продолжаю дело своего великого Учителя.

4. Рассказ Вадима Розина о эзотерических семинарах

Примерно в те же самые годы (конец 60-х – начало 70-х гг.) я подобно Михаилу Лайтману задумался над смыслом своей жизни. К этому времени относится мой конфликт с моим учителем, известным сегодня философом Георгием Петровичем Щедровицким, создавшим в начале 60-х гг. первую методологическую школу (она существует до сих пор и стала по численности самой большой в стране). Меня не устраивали, в частности, конечные цели и этические установки учителя, считавшего, что главная задача – любой ценой подготовить для России методологов, которые, когда система социализма рухнет, возьмут дело управления страной в свои руки и перестроят ее на научных основаниях.

«Если вы будете работать внутри методологии, – пишет Г. Щедровицкий в книге „Философия, наука, методология“, – в методологической команде, то у вас не будет всех этих проблем: зачем нужна методология, что она позволяет, и чего она, наоборот, не позволяет. Вы будете методологизировать – и все.

…Теория деятельности ставит вопрос о глобальном, или тотальном проектировании и планировании всего социума, об управлении им на научных основах.

Для меня работа в области методологической Касталии [3] главное. Если мне удастся подготовить сто – сто пятьдесят методологов на страну, я умру спокойно. Поскольку они дальше будут по принципу лавины готовить следующих». [4]

Я решил выйти из школы Щедровицкого и начать самостоятельную интеллектуальную жизнь. Именно в этот период моя первая жена увлеклась сначала православием, а затем встретила гуру, которых в то время в Москве было немало. Этот гуру, которого, если память меня не подводит, звали Валерий, привез целый чемодан самиздатовской эзотерической литературы, собрал вокруг себя кружок, состоявший в основном из женщин, и стал учить. Гуру учили в то время самым разным вещам: пропагандировали уже известные доктрины, например, Будды, Рудольфа Штейнера, Блаватской, Елены Рерих, знакомили с новыми эзотерическими учениями (особенно сильное впечатление здесь произвели два автора – Джон Кришнамурти и Карлос Кастанеда), создавали собственные интерпретации и варианты эзотерических знаний.