Жизнь и смерть Кришнамурти - Латьенс Мери (мир книг TXT) 📗

М.Л.: Конечно, нет, поскольку другое событие, «процесс», — случился впервые, когда вы были вдалеке от всех них — наедине с Нитьей в Охай.

К.: Да, пустота никогда не уходила. На приеме у дантиста в течение 4-х часов ни одна мысль не возникала у меня в голове. Только во время разговора или письма «это» начинает действовать. Я удивляюсь, пустота все еще присутствует. С тех лет до настоящего времени — восьмидесяти лет или где-то так — содержать ум с пустотой. Как это происходит? Вы можете чувствовать сейчас в этой комнате. Это происходит сейчас в этой комнате, потому что мы затрагиваем нечто очень, очень важное, и оно вливается. Ум этого человека с самого детства вплоть до настоящего времени в постоянной пустоте. Не делаю из этого загадки: почему такое не может произойти с любым?

М.Л.: Когда вы ведете беседы, ум ваш пуст?

К.: О, да, совершенно. Но я интересуюсь лишь тем почему он остается пуст. Поскольку он пуст, не возникает проблем.

М.Л.: Это уникальное явление?

К.: Нет, когда вещь уникальна, другие не могут получить ее. Я хочу избежать любой загадочности. Я понимаю, что разум мальчика остался прежним. Иное присутствует теперь. Разве вы не чувствуете? Это похоже на пульсацию.

М.Л.: Суть вашего учения в том, что у каждого может быть подобное? (Я действительно ощущала пульсацию, но не была уверена не было ли это плодом воображения).

К.: Да, если оно уникально, оно ничего не стоит. Но это не так. Ум держат в пустоте, как бы говоря: хотя я пуст, ты, икс, сможешь иметь это?

М.Л.: Вы имеете в виду, что он пуст как раз для того, чтобы можно было сказать, что это может произойти с каждым?

К.: Верно, верно. Но это «то» хранило ум пустым? Как он мог оставаться пустым все эти годы? Невероятно. Никогда не задумывался над этим. Так не произошло бы, если бы он был привязан. Почему он не был привязан? «То», должно быть, сказало: «Должна быть пустота, иначе я — оно — не могу действовать». В этом признание различных загадочных вещей. Что же это за «то», которое держит в пустоте, чтобы сказать все это? Не был ли найден мальчик, который наверняка должен был остаться пустым? У мальчика явно не было страха выступить против Ледбитера, теософии, авторитета. Амма, Ледбитер, они обладали огромным авторитетом. «То», по-видимому, действовало. Это должно быть возможно для всего человечества. Если нет, в чем же тогда смысл?

Здесь разговор прерывается; К. следовало подготовиться к предстоящему ланчу в школьной столовой. После ланча разговор возобновился на кухне в западном крыле:

К.: Мы так и не выяснили, почему мальчик так и остался пустым с тех пор. Не означает ли пустота отсутствия эгоизма, «Я», мой дом, привязанность? Но как же пришла пустота, в которой отсутствует «Я»? Было бы легко сказать, что Лорд Майтрейя подготовил тело, и содержал его пустым. Ничего нет проще, но эта простота подозрительна. Можно предположить, что само «Я» К. находилось в контакте с Лордом Майтрейей и Буддой, сказав: «Я ухожу; то, другое, важнее моей ничтожной персоны». Оно не чувствовало себя чистым и правильным. Лорд Майтрейя избрал тело с практически невыраженным «я», решил проявиться через него, содержа тело в чистоте. Амма говорила, что в лице К. было много важного, поскольку оно выражало «то». Оно было подготовлено к «тому». Но это значит, что все не могли бы иметь это. Тогда К. — биологический феномен. Легкий выход из положения. В чем же правда? Не знаю. Действительно не знаю. В чем правда происходящего? То не самообман, не призрачная иллюзия, навязанное состояние, выдумка, но я не знаю как выдумывать. Еще одна особенность состоит в том, что К. всегда испытывал влечение к Будде. Было ли это влиянием? Не думаю. Может быть тот резервуар — это Будда? или Майтрейя? В чем правда? Неужели никогда не выясним?

Мери З.: Вы чувствовали когда-нибудь, что вас используют, что в вас входит нечто?

К.: Я бы не сказал так. Оно входит в комнату когда ведется серьезный разговор.

М.Л.: Есть ли связь с болью?

К.: Боль приходит когда я спокоен, не разговариваю. Она медленно входит в тело, пока тело не говорит: «Достаточно». Достигнув кризиса, тело теряет сознание; боль улетучивается, или если вмешаться, это прекращается.

М.Л.: Можно руководить «процессом» извне?

К.: Я не могу. Но в чем же истина? Есть во всем этом элемент, не имеющий отношения к человеку, мысли или «Я». Я не таков. Может быть, того, что мы не можем открыть, нельзя касаться, нельзя проникнуть в него? Я задаюсь вопросом. Я часто чувствовал, что меня это не касается, что не удастся постичь тайны. Когда мы говорим, что это проявляется когда ум пуст, я думаю, что и не в этом тоже дело. Мы подошли к тупику. Я вел беседы с вами, с ней (Мери), с Субба Рао (который давно знаком с К.). Он сказал: «Ты был таким с самого начала». Я спрашиваю себя: «Верно ли это?» Если да, то нет надежды для других. Неужели к этому нечто нельзя прикоснуться? Мы пытаемся своим умом прикоснуться к «тому». Пытайтесь узнать что есть «то», когда ваш ум совершенно тих. Чтобы открыть эту истину, ваш ум должен быть пуст, а не мой, который уже в пустоте. Но есть фактор, который мы упускаем. Мы подошли к точке, где наш мозг, наш инструмент познания потерял всякий смысл.

М.Л.: Удастся ли раскрыть тайну кому-нибудь другому? Есть ли право исследовать?

К.: Конечно, вы сможете, поскольку вы об этом пишете. Я нет. Если вы с Марией [32] сядете и скажете: «Давайте исследовать», — я уверен, вы найдете объяснение. Или поступайте так по одиночке. Я вижу нечто, и это — правда, но я не смогу выяснить этого. Вода не может понять почему она вода. В этом истина. Если вы выясните, я подтвержу это.

М.Л.: Вы узнаете, что это верно?

К.: Вы разве не ощущаете его присутствия в комнате? Это становится сильнее и сильнее. Это начинается с моей головой. Если вы задаете вопрос и отвечаете «Я не знаю», то вы на правильном пути. Если бы я писал, я бы сделал так. Я бы начал с мальчика, который был полностью пуст.

М.Л.: Вы не возражаете, если будет сказано, что вы хотите найти объяснение этому?

К.: Мне безразлично. Говорите, что считаете нужным. Уверен, что каждый, кто начнет думать в этом направлении, сумеет найти ответ. Я абсолютно уверен. Абсолютно, полностью. Как и в том, что мне этого не дано.

М.Л.: Если же удастся понять, но окажется невозможным облечь в слова?

К.: Вы сможете. Вы найдете путь. Как только находишь объяснение, приходят слова. Как в стихах. Когда вы открыты для поиска, когда создаете в уме условие, вы делаете открытие. Как только приходите к нему, все становится на свои места. Таинственность исчезает.

М.Л.: Тайна не будет против того, чтобы ее открыли?

К.: Нет, тайна исчезнет.

М. Зимбалист: Но тайна есть нечто священное.

К.: Священное останется.

На этом разговор закончился, потому что у К. сильно разболелась голова и ему пришлось пойти прилечь. Боль приходила не только тогда, когда он был спокоен, но и когда он говорил на подобную тему. Я вернулась в Лондон в ужасе перед ответственностью, которую он возложил на нас. Он был «абсолютно уверен», что мы сможем открыть, если попытаемся, правду о нем, но я все еще не верила, что сам он не мог помочь приблизиться к правде; три недели спустя я снова беседовала с ним в Броквуде перед его отъездом в Гштаад. Беседа снова состоялась на кухне в западном крыле в присутствие Мери, записи которой приводятся ниже:

M.Л.: Ваше учение очень сложно.

К.: Очень сложно.

М.Л.: Если бы вы читали, вам бы стало понятно?

К.: О, да, да.

М.Л.: Кто создает учение? Вы? Тайна?

К.: Хороший вопрос. Кто создает учение?