Миф Свободы и путь медитации - Трунгпа Чогъям Ринпоче (книги бесплатно читать без .TXT) 📗

Сказать, что действительное несуществование эго есть следствие постоянных изменений, — это весьма слабый довод; здесь мы все еще считаем саму перемену чем-то постоянным. Отсутствие эго — это не просто идея о том, что поскольку существует прерывность, то нет ничего, за что можно было бы удержаться. Подлинное несуществование эго включает также и несуществование прерывности. Мы не можем придерживаться идеи прерывности. Фактически, прерывность не работает. Наше восприятие прерывности есть продукт неуверенности; это лишь понятие. То же самое можно сказать о любой идее единства отдельных явлений или их совокупностей.

Идея несуществования эго часто использовалась для того, чтобы затемнить реальность рождения, страдания и смерти. Проблема заключается в том, что, поскольку у нас имеется представление о несуществовании эго, а также представление о боли, рождении и смерти, мы легко можем отвлечься ими, утешиться, говоря, что страдания не существует, ибо нет л, которое переживает страдание, что не существует рождения и смерти, ибо нет никого, кто был бы их свидетелем. Это всего лишь дешевый эскапизм. Когда выдвигалась подобная идея, философия шунъята нередко искажалась. «Некому страдать, так о чем же беспокоиться? Если вы страдаете, это, очевидно, ваша иллюзия». Здесь перед нами просто мнения, чистые спекуляции. Мы можем читать об этом, можем так думать, но когда мы действительно страдаем, то способны ли оставаться безразличными? Конечно нет, ибо страдание сильнее наших мелких мнений. Подлинное понимание отсутствия эго прорывается сквозь мнения. Отсутствие представления о несуществовании эго дает нам возможность во всей полноте пережить страдание, рождение и смерть, ибо тогда не существует никаких философских словопрений.

Идея здесь в том, что мы должны отбросить все исходные позиции, все понятия относительно того, что есть и что должно быть. Тогда возможно непосредственное переживание явлений в их уникальности и живости. Тогда существует обширный простор для переживания, для того, чтобы дать возможность переживанию возникнуть и дойти до конца. Движение происходит в огромном пространстве. И все, что там случается, удовольствие и страдание, рождение и смерть и т. п., не встречает препятствий, а переживается в своем самом полном аромате. Приятные или неприятные, явления переживаются в их полноте, без философских нагромождений или эмоционального отношения, из-за которого вещи кажутся удовлетворительными или невыносимыми.

Мы никогда не попадаемся в ловушку жизни, потому что существуют постоянные возможности для творчества, стимулы для импровизации. В силу какой-то иронии, благодаря тому, что мы ясно видим несуществование эго и признаем этот факт, мы можем открыть, что в страдании заключено блаженство, что в непостоянстве содержится непрерывность, или вечность, а само отсутствие эго заключает в себе качество, свойственное земле, — качество прочности существования. Но эта трансцендентная благодать, эта непрерывность и полнота существования основаны не на фантазиях, идеях или страхах.

Поглощенность собой

Шесть сфер, шесть различных видов сансарической деятельности называют «обителями» в том смысле, что каждая из них представляет отдельную версию реальности, в которой мы пребываем. Мы радуемся устойчивому, знакомому окружению, знакомым в желаниям и стремлениям — мы не допускаем состояния пустоты ума. Мы цепляемся за свои устоявшиеся стереотипы, потому что их мешанина обеспечивает нам такую знакомую, родную почву — в нее можно погрузиться, ею можно занять себя. Мы боимся лишиться этой безопасности и привычных развлечений, мы боимся выйти в открытое пространство, боимся вступить в медитативное состояние ума. Перспектива состояния пробужденности оказывается слишком беспокойной — мы не знаем, как себя в таком состоянии вести, и поэтому свободе предпочитаем бегство обратно в родную тюрьму. Сумятица и страдания становятся нашим обычным занятием, нередко вполне безопасным и приятным.

Вот эти шесть сфер, или обителей: сфера богов, сфера ревнивых богов, сфера людей, сфера животных, сфера голодных призраков и сфера ада. Эти сферы выражают наши установки, преимущественно эмоциональные, по отношению к самому себе и своему окружению, окрашенные и подкрепленные концептуальными объяснениями и другими операциями рассудка. Как человеческие существа, мы в течение дня можем пережить эмоции всех сфер — от в гордости, свойственной сфере богов, до ненависти и паранойи сферы ада. Впрочем, психология отдельной личности обычно прочно укореняется в одной обители. Эта обитель обеспечивает нам все условия для особого рода заблуждения: она дает возможность занять и развлечь себя — чем угодно, лишь бы не оказаться лицом к лицу со своей фундаментальной неуверенностью, с глубочайшим страхом возможности собственного несуществования.

Основное занятие в сфере богов — неподвижность психики, всевозможные виды медитативной поглощенности, основанной на эго, на представлениях духовного материализма. В такой медитационной практике медитирующий утверждает самого себя посредством остановки на каком-то объекте. Частный предмет медитации, каким бы глубоким он ни казался, переживается в виде плотного образования, не обладающего прозрачностью. Эта практика медитации начинается с колоссального объема подготовки, так называемого «саморазвития». Фактически цель такой практики даже не в том, чтобы создать некоторое прочное место пребывания, а скорее чтобы достичь самоосознания. Так можно развить огромное самоосознание, и, безусловно, оно укрепляет уверенность в существовании медитирующего.

Если вы преуспели в такой практике, вы действительно получаете замечательные результаты. Вы можете переживать необыкновенно яркие видения или звуки, приносящие вам вдохновение, видимость глубоких состояний, физическое и умственное блаженство. Можно пережить всевозможные измененные состояния сознания или создать их усилиями самоосознающего ума. Но все эти переживания поддельны; это как бы цветы из пластика — искусственные, сфабрикованные на конвейере.

Вы могли бы утвердиться и в какой-нибудь иной, особой технике, например повторении мантры или визуализации. Вы не вполне поглощены этой мантрой или визуализацией, но все же это вы создаете психические образы, вы повторяете мантру. Такая практика, основанная на «мне», на том, что «я делаю это» , опять-таки представляет собой развитие самоосознания.

Сфера богов осваивается в грандиозной борьбе — она вся соткана из страха и надежды. Боязнь неудачи и надежда на успех приносят новые и новые образы, доводя все до наивысшего размаха. В какое-то мгновение вы полагаете, что вот-вот добьетесь своего, а в следующее уже думаете, что вас ждет падение. Смена этих крайних состояний производит огромнейшее напряжение. Успех или неудача невероятно важны для вас: «Мне конец» или «Это достижение доставило мне высочайшее наслаждение!»

В конце концов, мы приходим в такое возбуждение, что начинаем терять ориентиры своих надежд и страхов. Мы совершенно перестаем понимать, где находимся и что делаем. И затем происходит внезапная вспышка, в которой страдание и удовольствие сливаются в полной мере, и медитативное состояние, покоящееся на эго, нисходит на нас. note 1 начинает пропитывать всю нашу нервную систему психологически и физически. Нам больше нет дела до надежды или страха. И мы вполне способны поверить тому, что это и есть окончательное просветление, единство с Богом. В такое мгновение все, что мы видим, представляется исполненным красоты и любви; даже самые уродливые ситуации кажутся небесными. Все неприятное и агрессивное становится прекрасным, потому что мы достигли единства с эго. Иными словами, эго потеряло свой рассудок. Это абсолютное, наивысшее достижение заблуждения, максимальная глубина незнания — чрезвычайно могущественного. Это своеобразная атомная бомба в духовной области, несущая гибель в состраданию, общению, свободе от оков эго. Жизнь в обители богов — это все больший уход внутрь, создание все большего числа цепей, которыми мы связываем самих себя. Чем дальше мы развиваем эту практику, тем большее рабство создаем для себя. В писаниях приводится аналогия шелковичного червя, который опутывает себя собственной шелковой нитью, пока наконец не задохнется.