Над Евангелием - Архиепископ (Грибановский) Михаил (читать книги без регистрации txt) 📗
Что должно было происходить в сознании тех иудеев, которые уверовали в Иисуса Христа, как Господа? Они по учению и делам Его увидели в Нем Бога, голос которого звучал в их собственном духе. Этот голос направлял всю историю еврейского народа. Он действовал в глубине сознания их духовных руководителей на их историческом пути, в носителях и участниках их национально-религиозною гения. Им не нужно было напрягать всех своих умственных и душевных сил куда-то во вне, чтобы схватить нечто совсем иное. Нет, наоборот, они должны были услышать самую глубокую свою старину, спуститься к самому корню своей истории, к живому Богу Авраама. И конечно, должны были сделать это не извне, а изнутри, т. е. в своем собственном сердце же ощутить тот живой ток, которым питалась и согревалась вся их история, в своем же собственном сознании прояснить тот образ, черты которого отразились в деятельности их великих представителей. И как только эго происходило, так становилось возможным и признание Христа. Происходил собственно акт так называемой в психологии перцепции, т.e. узнавания. Воспринимая что-нибудь, мы сейчас соединяем ею с прежде виденным и таким образом узнаем его. Иногда достаточно нескольких штрихов, даже одной черты, чтобы воспроизвести прежде виденный, знакомый образ, и чтобы новое восприятие дополнилось его чертами. Конечно, перцепция тем легче и вернее совершается, чем интенсивнее и определеннее прежний образ. Поэтому те из иудеев, которые носили в своем духе более ясную печать своего духовного Отца, легче узнавали Господа и легче в Него веровали.
Неверовавшие в Господа иудеи были похожи на тех больных, которые теряют способность узнавать предметы, хотя и воспринимают их. Шарко сообщает, например, об одном больном, что он возвращался на родину, и она ему казалась совершенно чужой, он встретил своих жену и детей и не мог сразу узнать их, один раз не узнал даже самого себя, когда увидел себя в зеркале. Вот то же и с иудеями. Они видели и слушали Господа, ощущали Его силу и влияние, и все-таки Он был для них чужим, они не угадывали в Нем образа Того, кого они называли своим Отцом. Они только называли Его своим Отцом, а на самом деле не чувствовали Его внутри себя, как близкого и родного Отца. Он был для них внешним великим Богом, создавшим историю их народа и обещавшим устроить их счастье, — вот и все. Они и Христа слушали также извне и потому запутывались и терялись в открываемых и проясняемых Им истинах. Если бы они вошли в глубь своего духа, припомнили давно забытое, восстановили давно затертое, сняли те многочисленные скорлупы и покровы, внутри которых лежало зерно их религиозной личности, — они там услыхали бы родной отеческий голос, а это помогло бы им узнать и Христа.
То же самое имеет полное приложение и к нам. Чтобы "услышать" живого Бога в необозримом разнообразии отдельных теоретически познаваемых нами истин, нам нужно перцепировать Его тем образом нашего небесного Отца, который уже живет с самого начала нашего бытия в глубине нашего собственного духа. Если этот образ будет близок и дорог нам, если Его голос будет для нас слышен, то перцепция будет значительно облегчать нас в восприятии Бога во внешнем познании истины Даже более того. Мы только потому и можем воспринять Бога извне, что имеем Его, как Отца, внутри. Кто ничего не припоминает в себе, тот ничего не увидит и не услышит и вне себя.
Неизвестного себе Бога мы никогда и познать и ощутить не можем. Нашему духу может открыться и быть воспринятым им только известный ему и породивший его Отец. Поэтому-то, чтобы уловить тихое дыхание живого Бога в шумном вихре механического знания и устоять пред бурным натиском последнего, нужно крепко и глубоко врастить сознание в свой внутренний мир и держать его под прямым воздействием говорящего там Отца. Что же мы видим в себе и вокруг себя в настоящее время?
Один из самых главных грехов настоящего века — это увлечение внешним. Наука вся ушла в изучение явлений внешнего мира. Метод и характер мышления получил внешний механический пошиб. Культура и цивилизация состоят в борьбе с природой, во внешнем приспособлении ее к внешней жизни человека, в упорядочении всевозможных внешних отношений между людьми, сословиями и государствами. Все интересы и симпатии — вовне; наслаждения и зрелища поглощают всю жизнь. Все живет только внешними впечатлениями и действует только по внешним мотивам, совершенно оторванно от своего внутреннего, духовного корня.
Нужно ли после этого удивляться, что мы нигде не видим и не слышим Бога? что чем далее, тем более наука и жизнь уходя от восприятия Его? Лаплас справедливо сказал Наполеону, что он нигде не нашел Бога, сколько ни рассматривал неба. Извне Его услышать нельзя, если не слышать Его внутри себя. Мир — без Бога; человек — без личности; тело — без души; все — лишь внешнее сочетание атомов и предметов, — вот неизбежный, логически необходимый результат исключительно внешнего направления сознания. Это такая же истина, как и то, что нож анатома может и должен открыть только материю, но нигде не найдет и не может найти ни мысли, ни чувства. Одно внешнее познание по самой природе своей непременно атеистично. Поэтому-то тщетны все попытки его привести к Богу и Христу. Никакие доказательства, никакая защита, никакое остроумие ничего не может сделать в данном случае: все равно — как ни утончайте нож, как ни старайтесь его искусно повернуть, он никогда не откроет идеи, чувства или представления.
Нужно ли удивляться и тому, что наше сознание совершенно бессильно сосредоточиться, несмотря ни на какое старание в иных случаях? что вихрь внешних впечатлений и знаний так непреодолимо развевает его во все стороны? что росток живой веры, только что посаженный нами, сейчас же разрывается и искореняется налетевшим порывом механически несущейся и крутящейся внешней жизни? Посадите цветок в банку и вынесите его сейчас же в бурю на открытый воздух. Можно ли надеяться, что он будет стоять прямо и правильно расти и цвести? Не вырвет ли буря его с корнем? Не сломит ли и не разнесет ли его? То же и с попытками нашей свободы возрастить цветок веры в своем сознании, устремленном всецело во вне и открытом для натиска всех стихий внешнего мира.
Конечно, при таком направлении нашего сознания нечего и думать о живом восприятии Бога и Христа. Теперь уже со всех сторон слышатся предостережения и указания всей опасности этого пути. Наука начинает уделять значительное внимание явлениям внутреннего мира. Представители этики и литературы призывают к внутреннему усовершенствованию, к святыне совести, долга и любви. Все вообще вопросы о духовном мире человека и о его вечных идеалах, давно забытые и заброшенные, начинают опять подниматься и оживляться…
У нас слышится к этому давно уже призыв. Первые почувствовали необходимость повернуть внутрь наши представители славянофильства. Но и наиболее чуткие носители так называемого западнического направления не отстали в этом от своих противников. Кто читал автобиографию Пирогова и этику Кавелина, тот, конечно, помнит их благородный призыв вовнутрь, к святыне духа и его вечных заветов. Наша литература никогда особенно не вдавалась в крайности внешнего направления, но лучшие гениальные представители ее за последнее время ставят борьбу с ним почти своим девизом. Стоит только вспомнить Толстого и Достоевского. Наша нарождающаяся философская и психологическая мысль развивается в этом направлении и ищет тут своих путей. Кто вообще следит за современным настроением, тот может видеть, что все прежде раздробленные потоки теперь в своих лучших представителях начинают как бы сходиться ближе и пробивать общее русло. И эго русло несомненно носит одну характерную черту: оно идет по внутреннему руслу человека.
Итак, как будто действительно совершается перелом в направлении сознания, из одностороннего порыва вовне оно оборачивается понемногу внутрь. С христианской точки зрения этому можно только радоваться и всячески содействовать, потому что, как мы видели, чтобы прийти ко Христу, нужно предварительно услышать "Отца" внутри нашего собственного духа. Но однако это никак не может еще быть окончательной оценкой совершающегося поворота Это далеко еще не все. Внутренний мир человека велик и широк и глубок. Сознанию легко затеряться в его бесконечных лабиринтах. Эпохи мистицизма и всяких суеверий — лучшие тому доказательства. И сейчас, разве мы не видим признаков этой опасности?
