Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита(Житие, письма, духовные поучения) - Гефсиманский Варнава (полные книги .TXT) 📗
Спустя два месяца из обители выгнали еще десять человек, а затем к ним присоединились еще двенадцать. Выгоняли их под надуманным предлогом за то, что кто-то из них повстречался с одной из высланных. Начальница расправилась, как посчитала нужным, не приняв никаких оправданий. Все вещи провинившейся немедленно выбрасывали за монастырскую ограду, а ей самой приказывали в тот же час «убираться вон». Выксунский мировой судья и приютивший всех «проштрафившихся» Мешков отправились к начальнице просить ее помилосердствовать. Но, как видно из заявления выксунского мирового судьи, поданного им епархиальному Преосвященному, Макарию, ходатайство их не имело успеха. Заявление вместе с жалобой благотворителей общины на неблаговидные действия Марии Пивоваровой было представлено на рассмотрение Священного Синода, в котором в 1881 году два раза слушалось дело о волнениях в Иверской обители.
Год спустя после начала неурядиц в обители вместо двухсот сестер насчитывалось не более четверти этого числа. Благосостояние обители также пришло в совершенный упадок. Почти два года не входили в дела общины ни отец Варнава, ни ее жертвователи, пока не изменились в ней порядки вследствие мер, принятых Священным Синодом.
Но еще в январе 1880 года по предписанию нижегородского епархиального начальства для умиротворения сестер в общину прибыл ее строитель и остановился в доме монастырского священника Лебедева. Узнав, что «кормильчик приехал», сестры вышли к Святым вратам встретить его. Пришла и начальница со своими приближенными. Благословляя всех и каждую, старец с горькой улыбкой спрашивал у сестер:
— А ты еще не выгнана?
Начальница провела его в свои келлии, где он оставался недолго и, выйдя оттуда, направился к своей родительнице, монахине Дорофее, которая наравне с прочими сестрами много терпела скорбей и притеснений. Увидев дорогого сына, матушка от радости ли или от старческой простоты встретила его такими словами:
— Кормильчик, сладкое чадо мое, что же это у меня на часах кукушка не кукует — рот откроет, а голосу нет!..
Улыбнулся отец Варнава в ответ на такую речь своей матушки и умиротворенно сказал:
— Успокойся, матушка. И кукушку заставим куковать, и все вы будете утешены и успокоены, только нужно с покорностью воле Божией претерпеть все, что нам послано скорбного от Бога. Я крепко надеюсь на молитвы старцев, моих духовных отцов, что Матерь Божия не оставит вас всех беззащитными и не попустит общежитию распасться. Не печалиться, а радоваться духом следует нам, когда клевещут и поносят нас, ибо Господь ублажает таковых, говоря: «Блажени есте, егда поносят вам» [31]. Приехал я сюда по поручению начальства, чтобы водворить мир, и вас прошу, сестры, примириться с начальницей; надо и изгнанных ввести в ограду.
— Кормильчик, — говорят ему, — ведь сил не хватает долее переносить все эти издевательства! Хлеба досыта не дают, гнилым кормят, послушания налагают не по силам и, что хуже всего, держат нас в страхе: грозят удалить из обители.
Болело сердце доброго батюшки от этих горьких жалоб. В утешение сестер он говорил: «Не скорбите, дети! Крепко надеюсь я на милость Божию и думаю, что придется вам потерпеть еще каких-нибудь два года, а потом все это кончится, и вы опять будете спокойны!»
Действительно, смута в обители прекратилась в 1882 году с отстранением Марии Пивоваровой.
А пока после утрени отец Варнава отправился в село Выкса к изгнанным сестрам. С плачем встретили они его и просили защиты.
— Не потеряете вы мзды своей, — тихо сказал им батюшка. — Предайтесь в печали Матери Божией, и, если угодно Ей будет облегчить скорбь вашу, Она вскоре откроет всю истину. Если же Ей угодно оставить и далее нас в этом тяжелом положении, то не нам, дети, роптать и сопротивляться судьбам Божиим. Потерпите и будете утешены!
Отечески участливо расспросив сестер об их жизни, отец Варнава объявил им, что он прислан начальством умиротворить их и что настоятельница изъявила согласие принять всех обратно, если только сестры смирятся перед ней. Беспрекословно повинуясь слову наставника о возвращении в обитель, сестры пошли в храм перед началом обедни. По окончании службы состоялось их примирение с Марией, которая тут же распределила их по келлиям, назначив им и послушания. Но не надолго все успокоилось; вскоре водворенные стали подвергаться еще большим притеснениям. Мария Пивоварова мучилась в душе от сознания своей несправедливости. Открыть же перед батюшкой душевные раны не могла по своей гордости.
Не примирилась она чистосердечно со старцем, не осознала своей виновности, вследствие чего и он по-прежнему не входил ни в какие дела общины. Между тем средства на содержание монастыря оскудели до того, что начальница, вопреки завету старца, вытребовала из консистории три сборных книги и послала за подаянием «Варнавиных» сестер.
«Отправились мы из обители с намерением непременно побывать у „кормильчика“, — рассказывала одна из сборщиц, — чтобы испросить у него благословение на сбор денег, который он не только не одобрял, но и строго запрещал. Прибыв в Сергиев Посад, мы, к ужасу своему, заметили, что оставили сборные книги в вагоне, а когда вернулись, то там их уже не оказалось. Что, думаем, нам теперь делать? Начальница ведь не поверит, что мы потеряли книги нечаянно. В тяжелом раздумье подходим к „Пещерам“ Гефсиманского скита и видим батюшку. Подзывает он нас к себе и весело говорит:
— Что, сестры, отнял у вас Преподобный Сергий книги? Теперь вам их не найти, потому что собранные деньги пошли бы не на нужды монастыря, а на подарки адвокатам и секретарям, а это Царице Небесной неугодно!..
Он поразил нас своей прозорливостью, мы ведь только собирались поведать ему о своем несчастье.
— Что же нам теперь делать? Ведь начальница нас выгонит снова.
— Терпеть, — говорит батюшка, — терпеть!
Начальница и слушать нас не захотела, приказала тотчас же „убираться“, не позволив даже переночевать в обители».
По особой просьбе начальницы, часто посещавшей владыку Макария в Нижнем Новгороде, в 1881 году 28 июня он сам явился вроде бы для того, чтобы разрядить обстановку. Но почему-то не стал препятствовать ее намерению в очередной раз изгнать неугодных. По окончании богослужения владыка вышел из алтаря и по приготовленному списку назвал назначенных к выселению и строго приказал становому приставу немедленно удалить всех названных. Перед тем как отправиться по домам, страдалицы решили испросить благословение старца Варнавы. Батюшка сам в то время оклеветанный, обесчещенный напраслинами, возводимыми на него, тоже терпел притеснения от своего начальства. Но, непоколебимый в вере и уповании на милосердие и правосудие Божие, он находил в себе силы не только без малейшего ропота переносить скорби и бесчестье, но и сестрам-изгнанницам, горько сетовавшим на несправедливость владыки, строго запретил даже мысленно возмущаться против святителя Божия. Поучая их с покорностью, терпеливо переносить посылаемые через людей скорби, наставлял принимать их как бы от руки Самого Бога. Он благословил всем им разъехаться по домам и ждать, когда Царица Небесная благоизволит снова собрать их под Свой покров.
По воле Божией все вскоре так и произошло. Добрым защитником, принявшим самое живое участие в судьбе гонимых за правду, был управляющий синодальной канцелярией Владимир Карлович Саблер, впоследствии Товарищ обер-прокурора Священного Синода. Случайно познакомившись с ним, отец Варнава в разговоре коснулся и печального состояния основанной им обители. Старец просил помощи. Саблер обещал разобраться и ходатайствовать перед кем следует об исправлении сложившегося положения. К столь горячему сочувствию располагала сама личность иеромонаха Варнавы. Светлый ум, глубокое смирение и простота в обращении, неподдельная кротость и незлобие батюшки вместе с величием его духа — вот те черты, которые расположили Саблера и вызвали в нем глубокое доверие к старцу.
