Преодоление духовного материализма - Трунгпа Чогъям Ринпоче (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗

Есть тибетская история об одном монахе, который отказался от сансарической жизни, решил уйти в пещеру и жить в ней, чтобы все время заниматься медитацией. До этого он постоянно думал о боли и страдании; и его звали Нгонагпа из Лангру, т.е. «чернолицый из Лангру», потому что он никогда не улыбался, представляя себе жизнь в виде боли. Многие годы он оставался в убежище, очень торжественный и смертельно серьезный. Но вот однажды, взглянув на святилище, он увидел, что кто-то принес ему в дар большой кусок бирюзы. Когда он смотрел на этот дар, то заметил, что к нему подкралась мышь и попыталась утащить бирюзу к себе в норку, но не смогла этого сделать. Тогда она юркнула в нору и позвала другую мышь; теперь уже две мыши старались тянуть кусок бирюзы и не смогли его сдвинуть: они запищали, позвали еще восемь мышей, — и когда те пришли, в конце концов удалось втащить в нору весь кусок бирюзы. Тогда Нгонагпа из Лангру впервые улыбнулся и стал смеяться; это было его первым шагом к раскрытию, внезапной вспышке просветления.

Таким образом, чувство юмора — не просто попытки шутить или сыпать каламбурами, не преднамеренные усилия быть смешным. Оно заключает в себе умение видеть глубинную иронию противопоставления крайностей так, чтобы мы не попались на том, что принимаем их всерьез, чтобы мы могли избежать серьезного участия в их игре, игре страха и надежды. Вот почему опыт духовного пути так незначителен, вот почему практика медитации — самое незначительное из всех переживаний. Оно незначительно, ибо вы придаете ему ценность. А когда вы поглощены этой незначительной ситуацией открытости без вовлечения в оценочные суждения, тогда вы начинаете видеть всевозможные уловки, происходящие вокруг вас. Кто-то старается быть серьезным и духовным, торжественным, стремится быть хорошим человеком. Такой человек может принять всерьез чье-нибудь оскорбление, может даже захотеть подраться. Если же вы работаете в соответствии с глубинной незначительностью того, что есть, тогда перед вами открывается юмористическая сторона подобного рода торжественности у людей, которые превращают простые вещи в большие дела.

Вопрос:В большинстве своем доводы в пользу того, чтобы поступать хорошо и совершать добрые дела, утверждают: прежде накопи заслуги, будь добрым, отбрось зло; и впоследствии тебе будет даже легче отбросить эти «добрые отсрочки». Что вы скажете о таком подходе?

Ответ: Если мы посмотрим на него с точки зрения чувства юмора, идея «отбрасывания чего-то» кажется чересчур буквальной и наивной. Вы стараетесь быть хорошим и отбрасываете все; но вот ирония! это совсем не значит, что вы отказываетесь от всего: это значит приобрести еще больше. Такова смешная сторона вопроса. Кто-то, может быть, подумает о себе и решит, что он способен оставить тяжелую ношу, которую несет, но оказывается, что отбросить ношу, отказаться от нее, — тяжелее, в сотни раз тяжелее, чем нести то, что этот человек оставил позади, легко отказаться от чего-то; но побочный продукт такого отречения может состоять из какой-то очень тяжелой добродетели. Каждый раз, встречаясь с кем-нибудь, вы будете думать или

прямо говорить: «Вот я отбросил то и это». «Отбрасывание» может стать все более и более тяжелым, как если бы вы несли на спине большой мешок со спорами грибов; в конце концов он становится огромным грибом — вы его тащите, а он растет все быстрее и быстрее. На известной ступени человек может сделаться совершенно невыносимым; потому что он оставил столь многое.

Поэтому, если мы будем рассматривать практику медитации как очень серьезное дело, если мы сочтем ее важным занятием, тогда она станет затруднительной, тяжкой, подавляющей. Ваше положение уподобится состоянию человека, съевшего чрезвычайно плотный обед: он чувствует себя почти больным и начинает думать: «Как бы мне хотелось быть голодным! По крайней мере, я чувствовал бы легкость; а теперь в желудке вся эта пища, я вот-вот заболею! Лучше бы я никогда ее не ел!» Нельзя принимать духовность чересчур всерьез — это будет собственным поражением, противоположным истинному смыслу «отказа».

Вопрос: В таком случае и ощущение трагичности — это что-то такое, что просветленная личность преодолела?

Ответ: Вам необязательно нужно быть просветленным, чтобы отбросить трагичность. Если вы вовлечены в напряженность экстремальных ситуаций, в напряженность трагедий, тогда вы, может быть, начнете видеть и юмористическую сторону этих ситуаций. Как и в музыке, когда мы слышим нарастание кресчендо, внезапно, в момент остановки музыки мы начинаем слышать и молчание как часть этой музыки. Здесь совсем не экстраординарное переживание; это весьма обыкновенное, земное переживание. Вот почему я сказал, что такое переживание — вообще одно из самых незначительных, потому что мы не связываем с ним никаких оценочных суждений. Едва ли здесь существует какое-либо переживание. Конечно, если мы воспользуемся глубинной склонностью эго, мы сможем продолжать дальше, сможем говорить, что, поскольку это переживание так незначительно, оно является одним из самых ценных и необыкновенных переживаний и т.д. Но это был бы только еще один спекулятивный способ попытаться доказать, что мы поглощены большим делом. Однако такое переживание не будет большим делом.

Вопрос: Родственно ли чувство юмора в каком-либо отношении переживанию внезапного просветления, сатори?

Ответ: Конечно, Есть рассказ об одном человеке, который умер, смеясь. Это был простой деревенский житель; однажды он спросил учителя о цвете Амитабхи, который в силу традиционной иконографии бывает красным. В силу какой-то ошибки он решил, что учитель назвал цвет Амитабхи цветом золы в костре. И это повлияло на всю его практику медитации: когда он практиковал созерцание видимого образа Амитабхи, Амитабха был серым.

И вот этот человек умирал. Лежа на смертном одре, он захотел удостовериться в правильности своей практики — и он спросил другого учителя о цвете Амитабхи. Учитель ответил, что цвет Амитабхи — красный; тогда умирающий внезапно разразился хохотом: «Так вот оно что! Я представлял его цвета золы, а теперь вы мне говорите, что красный!» Он опять расхохотался и умер, смеясь. Таким образом здесь Вопрос: в том, чтобы преодолеть своеобразную серьезность.

Есть много рассказов о людях, которые оказались действительно способны увидеть пробужденное состояние ума во время смеха — они видели контраст, иронию полярных ситуаций. Например, был один отшельник; а его поклонник оказывал ему поддержку — доставлял пищу и другие необходимые припасы. Чаще всего он посылал все это с женой или дочерью, но вот однажды отшельник услышал, что жертвователь собирается прийти к нему сам. Отшельник подумал, что надо произвести на него приятное впечатление, почище прибрать святилище и навести порядок в келье. Он принялся за работу — все вычистил, все привел в порядок, добился того, что святилище стало выглядеть весьма впечатляюще с чашами воды и ярко горевшими масляными светильниками. Окончив работу, он присел и оглядел помещение: и общий вид привел его в восхищение. Все выглядело таким опрятным, даже как будто не вполне настоящим. Внезапно к своему удивлению он понял, каким оказался лицемером. Тогда он отправился на кухню, стал горстями хватать золу и швырять ее на алтарь, пока всюду не возник полный беспорядок. Когда покровитель пришел, его чрезвычайно поразил такой вид комнаты, отсутствие в ней опрятности. Отшельник не смог удержаться от смеха и с хохотом сказал: «Я постарался привести в порядок комнату, но потом подумал, что, пожалуй, надо показать вам все в таком виде». И оба, покровитель и отшельник, разразились хохотом. Для обоих этот факт стал великим моментом пробуждения.

Вопрос: В каждой лекции вы описываете какую-нибудь ситуацию, которая кажется безвыходной, которая захватила нас, в которой мы уже запутались. Мне просто хотелось бы знать, что вы хотите этим сказать. Существует ли какой-нибудь выход?

Ответ: Видите ли, здесь дело в том, что если мы все время говорим о каком-то выходе, тогда оказывается, что мы заняты фантазиями, мечтами о спасении, об избавлении, о просветлении. Нам надо быть практичными; мы должны рассматривать то, что существует здесь и сейчас, а именно — наш невротический ум. Когда мы полностью ознакомились с отрицательными состояниями своего бытия, тогда нам автоматически становится известно, в чем заключается «выход» из положения. А если мы разговариваем о том, каким прекрасным и радостным будет достижение цели, тогда мы становимся чрезвычайно искренними романтиками; и такой подход к делу становится препятствием.