Над Евангелием - Архиепископ (Грибановский) Михаил (читать книги без регистрации txt) 📗
Но тогда Господь, великий Сердцеведец, зная слабые, маловерные сердца Своих учеников и опасаясь, что их, нетвердых еще в вере в Божественную мощь Его личности и в Ее чисто духовную миссию на земле, может, пожалуй увлечь народное движение сделать Его царем, как только узнал о таком намерении, сейчас же, чтобы отделить их от народа, "понудил" их уехать… И мы знаем, что это сомнение в крепости их веры очень скоро нашло свое оправдание: в ту же ночь первоверховный апостол, отдавшись своему пылкому порыву, чуть было не погиб в волнах под гнетом одолевшего его маловерия.
А теперь Господа на земле воочию среди людей не было, преемников Его апостолов некому было "понудить" избежать искушения земным властолюбием, свободному проявлению его предоставлен был простор, и потому в истории церкви эти минуты вечера и ночи после чуда насыщения — увы! — раскрыты людьми в несказанно грустной, хотя, может быть, в высшей степени поучительной полноте в истории западной церкви… Темная, бурная ночь пред великой капернаумской проповедью растянулась на все средние века и обнаружила тяжкое маловерие преемников Петра. Как он со всем пылом своей энергичной природы устремился к Иисусу, чтобы увероваться в Его реальности, и, поддавшись сомнению, погрузился было в волны, так и Его преемники в Риме, с бурной энергией устремившись осязательно представить на земле Христа, от маловерия в Его чисто духовную мощь поддались соблазну земной царской власти во имя Его и захлебнулись было в темных бурливых волнах исторической жизни… Много борьбы за эту ночь они вынесли, много гигантских трудов положили, но и много самочинного сомнения показали, — и разъяренные волны разгоряченных народных страстей и всяческих людских аппетитов совсем покрывали их. Но вот забрезжило утро просвещения; народы, не удовлетворенные в своей жажде счастья и стесненные в своих земных стремлениях, стали замечать, что обновившею мир Христова духа с ними нет; Христос ушел от них неизвестно как и когда, а тот, кто правил ими от Его имени, оказалось, действовал часто лишь сам от себя. С той поры, как заметили, почувствовали это, и начинается продолжающееся доселе бурное и коренное освобождение всех областей жизни от авторитета пап: и вера, и наука, и искусство, и общественная, и государственная сферы, — все сбрасывает с себя наброшенные за время ночи путы и рвется на свободу. Конечно, само собой понятно, вместе с папским отвергалось много и такого, что касалось лишь внутреннего человека и что принадлежало действительно Христу, но кто же мог разобраться при полном прежде смешении того и другого и при страстной ожесточенной борьбе?
Рядом с этим отрицательным движением, с этой ожесточенной борьбой, которая вызвана самовольной отвагой преемников Петра и которая была направлена только на то, чтобы усмирить и ограничить их, на заре новых веков шло однако и другое, подобное происходившему когда-то и на берегу Генисаретского озера и направленное к тому, чтобы во что бы то ни стало отыскать подлинного Христа, Который чудесно обновил когда-то мир и Которого потом люди как будто проглядели, и Он незаметно исчез из среды их… Но, к сожалению, и здесь накопившееся негодование против папства отразилось крайнее печально. Все положительные поиски Христа стали сопровождаться и доселе сопровождаются стремлением непременно отрешить Его oт того Божественною ореола, на который так налегали преемники Петра, конечно, в видах поднятия своего внешнего земного авторитета, и возвратиться к тому воззрению на Него, как на Пророка и Учителя, которое было когда-то в толпе, окружавшей Иисуса. Так явилась реформация, так возникли разнообразные сектантские движения, выродившиеся потом в чистейший рационализм. И в настоящее время мы видим, что христианская философия и этика усиленно стараются строить системы, в которых дух и смысл Христова учения будто бы очищаются от всех якобы позднейших догматических наростов. История со всеми вспомогательными науками старается воссоздать облик Галилейского Учителя, каким Он казался чувственным глазам толпы на берегах Генисаретского озера.
Однако все эти припоминания допапского Христа, все теоретические воспроизведения Его личности не приводили и не приводят ни к чему действительно успокоительному. И это вполне неизбежно и естественно, даже если не принимать в расчет их произвольности и ошибочности. Каковы бы они ни были, они, конечно, не могут заменить собою Христа живого, которого именно и жаждет человечество. Поэтому они никого собственно не удовлетворяют, и разброд мысли и жизни все увеличивается с каждым днем. Поиски желанного Пророка и Учителя принимают иногда какой-то тоскливый характер заметавшихся людей, которые в каждом собственном эхе готовы слышать голос исчезнувшего Учителя. Так будет продолжаться и далее, пока оставшиеся на том берегу народы не обратят своих взоров на противоположную сторону, куда при наступлении средневековой ночи направилась утлая лодка восточной церкви с учениками Христа, среди которых, при всем их маловерии и окаменении сердца (Мк.6:52), будет найден и Сам Господь.
Однако зачем же ищут Иисуса? Что от Него хотят? Почему даже те, кто разорвал не только с папством, не только с Церковью, но даже и с Божественной Личностью Христа, невольно и иногда страстно желают стать под знамя того или другого провозглашенного Им нравственного принципа? Государство, каково бы оно ни было, становится под сень Его начал: защиты слабого, охраны святыни личности и пр. Общественные реформы и социальные движения, как бы бурны они ни были, провозглашают своим девизом Его слова — свобода, равенство, братство. Открытия и усовершенствования, к чему бы они ни служили, выставляются, как триумфы той нравственной силы, которая дана Им в Евангелии. Нет такого крупного движения, руководители которого не заявляли бы, что они идут по пути к Иисусу, т. е. к осуществлению тех нравственных заветов, которые возвестил великий Галилейский Учитель.
Что все это значит? Что объединяет все эти разнообразные движения в сторону христианства? Что побуждает их развертывать над собой знамя Евангелия? Мне кажется, что я не ошибусь, если скажу, полная уверенность, что Христос, как бы его ни понимали, даст нам земное благоденствие, что Евангелие, как бы его ни толковали, есть знамя нашего земного прогресса. Испытав крушение многих личных и общественных надежд на пути от Христа, в разгаре бунта против Ею преемников, желают попытаться теперь наши их осуществление на обратном пути ко Христу. Все убеждены, что широкие и возвышенные принципы Христова учения, обновившие древний мир, и ныне представляют из себя самый надежный фундамент для дальнейшего построения величественного здания человеческой культуры на земле. Что может быть шире и глубже начал любви, истины, свободы, человеческого достоинства, положенных Христом в основу нашей жизни? Не на них ли только и может вырасти будущее личное и общественное благоденствие человечества?
По-видимому, ничего не может быть естественнее и благороднее такого взгляда на Евангелие. Оно есть знамя земного прогресса; оно должно быть положено в основу нашей культуры, только под его знамение может процветать наша государственная и общественная жизнь, наши науки и искусства, наше общее довольство и счастье. Чего же больше и чего же лучше? Не это ли, действительно, и может объединить теперь разрозненных и заметавшихся во все стороны людей? Не этот ли "подлинный" великий Учитель даст настоящий покой и отраду нашим сердцам и поведет нас прочно по пути всестороннего земного развития?
Но на самом деле все это не так уж утешительно, как может казаться с первого взгляда. Если мы всмотримся глубже, то не можем не увидеть, что в этом преклонении пред нравственной высотой Евангелия, в этом призвании его во главу нашей земной культуры проглядывает старая, знакомая уже нам склонность людей пользоваться Христом для своих материальных вожделений. Толпа на берегу Генисаретского озера, увидав, что Он напитал ее хлебом, захотела поставить Его царем. После обновления древнего мира в руках преемников Петра действительно очутились прерогативы государственной власти. Теперь хотят поставить нравственного Учителя из Назарета в основу общественной жизни со всеми ее материальными, умственными и нравственными задачами на земле. Мотивы у всех одни и те же, — это мечты о земном рае, где все сыты, одеты, довольны, умны, сильны и пр.
