Искаженные слова Иисуса. Кто, когда и зачем правил Библию - Эрман Барт Д. (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Несмотря на все подозрения, Эразм, верный слову, включил Comma Johanneumи в новое, и во все последующие свои издания. Как я уже отмечал, эти издания легли в основу изданий греческого Нового Завета, когда его начали перепечатывать Стефан, Беза, Эльзевиры и прочие. Именно с такими текстами работали переводчики Библии короля Иакова. Поэтому читатели английской Библии — начиная от изданной по велению короля Иакова в 1611 году и вплоть до изданий XX века — знакомы и с рассказом о женщине, взятой в прелюбодеянии, и с последними двенадцатью стихами Евангелия от Марка, и с Comma Johanneum, хотя ни одного из этих отрывков не найтив древнейших, наиболее достоверных манускриптах греческого Нового Завета. Перечисленные фрагменты вошли в поток сознания англоязычных читателей просто по прихоти истории, благодаря тому, что под рукой у Эразма оказались именно такие манускрипты, а один изготовили специально для него.
Различные греческие издания XVI‑XVII веков были настолько похожими, что в конце концов издатели смогли утверждать, что этот текст принят в качестве канонического всеми учеными и читателями греческого Нового Завета, — а как же иначе, ведь ему было не с чем конкурировать! По этому поводу особенно часто цитируют утверждение, содержащееся в издании, которое выпустили в 1633 году Абрахам и Бонавентура Эльзевиры (они приходились друг другу дядей и племянником). Их слова, с тех пор известные ученым, гласят: «Вот перед тобой текст, который ныне принят всеми и в котором мы не даем ничего исправленного или ошибочного»[51]. Эта формулировка, в особенности слова «текст, который ныне принят всеми», породила расхожий термин Textus Receptus(«Общепринятый текст», сокращенно Т. R.) — текстологи пользуются им для обозначения версии греческого текста, основанной не на самых ранних и качественных манускриптах, а на редакции, первоначально опубликованной Эразмом, а затем — другими издателями, перепечатывавшими ее на протяжении более чем трех столетий, до тех пор, пока текстологи не начали утверждать, что греческий Новый Завет следует восстанавливать научными методами, на основании самых ранних и лучших манускриптов, а не просто воспроизводить с привычных образцов. Таким образом, в основе ранних переводов на европейские языки, в том числе Библии короля Иакова, а также других подобных изданий, которые выходили в свет вплоть до конца XIX века, лежит низкокачественная текстовая версия Textus Receptus.
Джон Милл и его справочный аппарат греческого нового завета
Итак, текст греческого Нового Завета считало надежным фундаментом большинство богословов, которые могли позволить себе пользоваться печатными изданиями в XVI‑XVII веках. В конце концов, почти все издания содержали один и тот же текст. Но иногда ученые не жалели времени на поиски и обнаруживали, что греческие манускрипты отличаются от привычного печатного текста. Мы уже упоминали о том, что Стефан включил в свое издание 1550 года пометки на полях с указанием мест, где в нескольких (общим счетом четырнадцати) просмотренных манускриптах обнаружил разночтения. Позднее, в XVII веке, английские богословы Брайан Уолтон и Джон Фелл при публикации новых изданий гораздо серьезнее отнеслись к несоответствиям, найденным в уцелевших (и имеющихся в их распоряжении) манускриптах. Но почти никто не понимал колоссальных масштабов проблемы текстовых разночтений, пока в 1707 году не вышла потрясшая устои публикация одного из классиков в области текстологии Нового Завета — эта книга совершила переворот в изучении рукописной традиции греческого Нового Завета, открыла путь, побудивший богословов придерживаться более тщательного подхода к текстологическому изучению манускриптов Нового Завета[52].
Этой публикацией стал греческий Новый Завет Джона Милла из Куинс — колледжа, Оксфорд. На сбор материалов для данного издания Миллу понадобилось тридцать лет упорного труда. Текст был позаимствован из редакции Стефана 1550 года, но интерес представлял не сам текст, а список разночтений в нем, приведенный в критическом справочном аппарате. Милл воспользовался примерно сотней греческих манускриптов Нового Завета. Кроме того, он тщательно изучал труды первых отцов церкви и обращал внимание на то, как они цитируют тексты, — исходя из предположения, что изучение этих цитат поможет реконструировать манускрипты, бывшие в распоряжении тех, кто их цитировал. Более того, хотя он не умел читать на других древних языках, кроме латыни, он обратился к более раннему изданию Уолтона, чтобы выяснить, где именно древние варианты текста на таких языках, как сирийский и коптский, расходятся с греческим.
По результатам напряженного тридцатилетнего сбора материалов Милл опубликовал текст вместе со справочным аппаратом, в котором указал места, где имелись разночтения в сохранившихся текстах, доступных ему. К изумлению и ужасу многих читателей, в аппарате Милла насчитывалось около тридцати тысяч таких мест в сохранившихся свидетельствах — тридцать тысяч фрагментов, где в различных источниках Новый Завет цитировался по — разному.
Представленные Миллом материалы не были исчерпывающими. На самом деле он нашел гораздо больше этих тридцати тысяч мест с расхождениями и включил в справочник далеко не все, что обнаружил, — например, в него не вошли случаи изменения порядка слов. Но отмеченных им мест оказалось достаточно, чтобы вывести читающую аудиторию из состояния благодушной уверенности, которую создавала постоянная перепечатка Textus Receptusи естественное допущение, что Т. R. и есть «оригинал» греческого Нового Завета. Статус оригинального текста стал предметом споров. Если неизвестно, принадлежали слова греческому Новому Завету или нет, как можно подкреплять ими истинно христианские догмы и учения?
Полемика, вызванная справочным аппаратом Милла
Влияние публикации Милла сразу же стало ощутимым, хотя сам он не дожил до развязки этой драмы. Он умер от инсульта через две недели после выхода в свет его внушительного труда. Преждевременная кончина Милла (которую один из современников назвал следствием «злоупотребления кофе»!) не помешала высказаться критикам. Самым язвительным нападкам он подвергся три года спустя в ученом труде полемиста Дэниэла Уитби, который в 1710 году опубликовал ряд заметок о толковании Нового Завета и присовокупил к ним сто страниц приложения со скрупулезным исследованием вариантов, приведенных в справочном аппарате Милла. Уитби, консервативный богослов — протестант, был убежден, что даже если Бог не помешал ошибкам переписчиков вкрасться в копии Нового Завета, он ни за что не допустил бы искажения (то есть изменения) текста до такой степени, чтобы пострадала его Божественная цель и назначение. Уитби сетует: «Поэтому я скорблю и досадую, найдя в пролегоменах Милла столько явных стремлений поколебать веру или, в лучшем случае, дать людям слишком убедительный предлог для сомнений»[53]. Далее Уитби полагает, что католические богословы, которых он называет «папистами», будут только рады возможности на основании недостоверности текста греческого Нового Завета доказать, что Писание — недостаточно авторитетный источник для веры, иными словами, что авторитет церкви превыше всего. Как он заявляет, «Моринус [Морен, католический ученый] сообщал, что искажения греческого текста, способные поколебать его авторитет, найдены им в греческом Новом Завете Р. Стивенса [Стефана]; как же восторжествуют паписты над тем же текстом, увидев разночтения, четырежды преумноженные Миллом, тридцать лет корпевшим над ними?»[54] После этого Уитби утверждает, что текст Нового Завета заслуживает доверия, так как в разночтениях, на которые ссылается Милл, не затрагиваются догматы веры или вопросы поведения, к тому же подавляющее большинство разночтений Милла не могут претендовать на достоверность.
Возможно, Уитби рассчитывал, что его обвинения возымеют эффект сами по себе и никто не прочитает их; они представляют собой сотню страниц напыщенной, абсурдной, враждебной и невразумительной аргументации, автор которой пытается доказать свою правоту одним лишь нагромождением новых обвинений.
