Тайны мозга. Почему мы во все верим - Шермер Майкл (книги бесплатно без .txt) 📗
Я тоже не прочь возложить вину на СМИ, так как в этом случае путь к исправлению ошибок выглядит очевидным: достаточно только изменить к лучшему образ науки в средствах массовой информации. Но это слишком простое решение, в пользу которого не говорят даже данные NFS. Несмотря на то, что вера в экстрасенсорное восприятие снизилась с 65 % у выпускников школ до 60 % у выпускников колледжей, а вера в магнитотерапию – с 71 % у выпускников школ до 55 % у выпускников колледжей, более половины образованных людей по-прежнему полностью верят и в то, и в другое! А процент верящих в альтернативную медицину, еще одну форму псевдонауки, даже вырос – с 89 % у выпускников школ до 92 % у выпускников колледжей.
Отчасти проблема может объясняться тем, что 70 % американцев по-прежнему не понимают сути научного процесса, который в исследовании NFS определялся как улавливание вероятности, экспериментальный метод, проверка гипотезы. Значит, одно из возможных решений в данном случае – объяснять, как действует наука в дополнение к тому, что наука знает. В опубликованной в 2002 году в журнале Skeptic статье «Изучение естественных наук – еще не гарантия скептицизма» были представлены результаты исследования, в ходе которого не обнаружилось никакой корреляции между научными знаниями (фактами о мире) и верой в паранормальное. «Учащиеся, которые хорошо справились с этими тестами [на научные знания], оказались не в большей и не в меньшей мере скептически настроенными по отношению к псевдонаучным утверждениям, чем учащиеся, набравшие очень малое количество баллов», – заключают авторы. «По-видимому, учащиеся не смогли применить свои научные знания к оценке псевдонаучных утверждений. Мы полагаем, что эта неспособность отчасти объясняется тем, каким образом наука традиционно представлена учащимся. Их учат, что думать, а не как думать». [7] Научный метод – концепция, которой можно научить, как следует из ранее упомянутого исследования NFS, показавшего, что 53 % американцев с высоким уровнем образования в области естественных наук (не менее девяти курсов естественных наук и математики в старших классах школы и в колледже) понимают суть научного процесса по сравнению с 38 % опрошенных со средним уровнем образования в области тех же наук (шесть—восемь курсов) и с 17 % с низким уровнем образования (менее пяти курсов). Значит, снизить уровень суеверий и веры в сверхъестественное, возможно, удастся с помощью объяснений, каким образом действует наука, а не только рассказов о научных открытиях. В действительности проблема еще глубже, она связана с тем фактом, что большинство наших наиболее укоренившихся убеждений неуязвимо для прямого воздействия образовательных инструментов, особенно если речь идет о людях, не готовых выслушивать противоречивые свидетельства. Смена убеждений – итог сочетания личной психологической готовности и более глубокого социального и культурного сдвига в области основополагающего духа времени, на который влияют отчасти обучение, но в гораздо большей степени – более масштабные и трудноопределимые политические, экономические, религиозные и социальные изменения.
Та или иная форма веры в паранормальное или сверхъестественное характерна для подавляющего большинства людей.
Почему люди верят
Системы убеждений могущественны, вездесущи и живучи. На протяжении всей своей карьеры я старался понять, как зарождаются убеждения, как они формируются, что их питает, подкрепляет, бросает им вызов, изменяет и уничтожает. Эта книга – результат тридцати лет поисков ответа на вопрос «Как и почему мы верим в то, во что верим во всех сферах нашей жизни». В данном случае меня интересует не столько то, почему люди верят в странное или в то или иное утверждение, сколько то, почему люди вообще верят. И правда, почему? Мой ответ незамысловат:
Наши убеждения формируются по всевозможным субъективным, личным, эмоциональным и психологическим причинам в условиях окружения, созданных родными, друзьями, коллегами, культурой и обществом в целом; после формирования мы отстаиваем свои убеждения, оправдываем и логически обосновываем их с помощью множества разумных доводов, неопровержимых аргументов и логичных объяснений. Сначала появляются убеждения, и только потом – объяснения этих убеждений. Я называю этот процесс «верообусловленным реализмом», где наши представления о реальности зависят от убеждений о них, которых мы придерживаемся. Реальность существует независимо от человеческого разума, но представления о ней обусловлены убеждениями, которых мы придерживаемся в данный конкретный период.
Мозг – двигатель убеждений. В сенсорной информации, поступающей через органы чувств, мозг естественным образом начинает искать и находить закономерности, паттерны, а затем наполняет их смыслом. Первый процесс я называю паттерничностью (англ. patternicity) – склонностью находить исполненные смысла закономерности, или паттерны, в данных, как имеющих, так и не имеющих значения. Второй процесс я называю агентичностью (англ. agenticity) – склонностью наполнять паттерны смыслом, целью и деятельностью (agency). Мы не можем не делать этого. Наш мозг эволюционировал таким образом, чтобы соединять точки нашего мира в осмысленные рисунки, объясняющие, почему происходит то или иное событие. Эти осмысленные паттерны становятся убеждениями, а убеждения формируют наши представления о реальности.
Когда убеждения сформированы, мозг начинает искать и находить подтверждающие доказательства в поддержку этих убеждений, дополняющие их эмоциональным усилением уверенности, следовательно, ускоряющие процесс аргументации и укоренения, и этот процесс подтверждения убеждений положительной обратной связью повторяется цикл за циклом. Равным образом люди иногда формируют убеждения на основании единственного опыта, имеющего свойства откровения и в общем никак не связанного с их личной предысторией или культурой в целом. Гораздо реже встречаются те, кто после тщательного взвешивания свидетельств «за» и «против» позиции, которой они уже придерживаются, или той, для которой сформировать убеждение еще только предстоит, вычисляют вероятность, трезво принимают бесстрастное решение и больше никогда не возвращаются к этому вопросу. Столь кардинальная смена убеждений встречается в религии и политике настолько редко, что становится сенсацией, если речь идет о заметной фигуре, например, священнослужителе, который обращается в другую религию или отрекается от своей веры, или о политическом деятеле, который переходит в другую партию или обретает независимость. Такое случается, но в целом явление остается редким, как черный лебедь. Гораздо чаще кардинальная смена убеждений встречается в науке, но далеко не так часто, как можно ожидать, руководствуясь идеализированным образом возвышенного «научного метода», принимающего во внимание только факты. Причина заключается в том, что ученые – тоже люди, в неменьшей степени подверженные влиянию эмоций, формирующие и закрепляющие убеждения под воздействием когнитивной предубежденности.
Процесс «верообусловленного реализма» построен по образцу того, что называется в философии науки «модельно-зависимым реализмом», представленным космологом из Кембриджского университета Стивеном Хокингом и математиком и популяризатором науки Леонардом Млодиновым в их книге «Высший замысел» (The Grand Design). В ней авторы объясняют: поскольку ни одна модель не в состоянии объяснить реальность, мы вправе пользоваться разными моделями для разных аспектов мира. В основе модельно-зависимого реализма «лежит идея, что наш мозг интерпретирует исходные данные, получаемые нашими органами чувств, посредством построения модели окружающего мира. Когда подобная модель позволяет успешно объяснить те или иные события, мы стремимся приписать ей, равно как и составляющим ее элементам и концепциям, качество реальности или абсолютной истины. Но возможно существование различных способов, которыми можно смоделировать такую же физическую ситуацию, но с использованием отличных фундаментальных составляющих и концепций. Если две такие физические теории или модели с достаточной степенью точности позволяют предсказать одни и те же события, одна из них не может считаться более реальной, нежели другая; более того, мы вольны использовать ту модель, которую сочтём наиболее подходящей». [8]
