Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита(Житие, письма, духовные поучения) - Гефсиманский Варнава (полные книги .TXT) 📗
«Он жил во славу Божию» — начертано на его надгробии в пещерном храме Черниговского скита. В жизнеописании отца Варнавы нам предстоит раскрыть, что же стоит за этими словами, по возможности полно показать особенности его характера, черты личности, те свойства и способности, необходимые духовнику в окормлении не только монастырских братий, но и каждой православной семьи, каждого верующего человека, словом, всё то, что составляет суть теперь уже редкостного явления — русского старчества.
ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ВАРНАВЫ,
СТАРЦА ГЕФСИМАНСКОГО СКИТА
ПРИ ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЕ
Детские и юношеские годы
Иеромонах Варнава родился в 1831 году, 24 января, в селе Прудищи [2] Тульской губернии и во святом крещении, состоявшемся 30 января, в день памяти Трех святителей, наречен был Василием в честь святителя Василия Великого.
Его родители, Илия и Дария Меркуловы, — люди добрые и богобоязненные — особенно радовались рождению сына. В их семье после смерти старших детей — сыновей Лазаря, Георгия, Авраама и дочерей Ксении и Александры, умерших во младенчестве, — оставалась лишь одна дочь Матрона [3]. Господь оставил Василия и его сестру расти на утешение родителям и для облегчения их тяжелой крестьянской доли. Несмотря на всю свою бедность, они старались делиться последним куском хлеба с неимущими, усердно и часто посещали храмы Божии, любили ходить на богомолье по святым местам. Храм и святыни были для них почти единственным утешением.
Предызбранный десницей Вышнего от утробы матери идти вослед Христу, Василий в ранней юности всей своей душой воспринял зачатки высоких добродетелей, став впоследствии славным подвижником веры и благочестия, истинным носителем и верным исполнителем заветов Христовой любви. Младенческие годы шли безмятежно в тиши родного крова; но и тогда уже для окружающих было очевидно особое божественное благоволение к этому избраннику Божию, о чем свидетельствуют бесхитростные рассказы-воспоминания самого иеромонаха Варнавы.
Пример добродетельной жизни родителей, их постоянное стремление памятовать о Боге, ходить пред лицом Его не могли не повлиять благотворно на впечатлительный ум и чистую душу отрока. Благодаря своим родителям он уже с детства начал обнаруживать склонность к духовной жизни: любил бывать в храме за богослужением, старался заучивать на память церковные молитвы; когда же научился грамоте, то с особенным прилежанием стал заниматься чтением слова Божия.
Преимущественное влияние на воспитание в мальчике добрых качеств оказала мать. Это видно уже из того, что отец Варнава, касаясь в разговоре своего прошлого, чаще всего вспоминал о своей родительнице; он подтверждал это и тем, что не раз выражал ей впоследствии при посторонних лицах свою признательность за доброе воспитание. Впрочем, и пример отца — труженика и нищелюбца — не был тщетен: сын рос трудолюбивым, отзывчивым к ближним, в особенности к беднякам. Но поскольку по своему положению хозяина и единственного работника в семье отец часто вынужден был оставлять дом под присмотром жены, то и бремя воспитания детей ложилось главным образом на ее плечи. Очевидно, что она жила богоугодно, в простоте и смирении исполняла свой долг, воспитывая в сыне истинного христианина. И тогда уже будущему старцу открылся мир таинственного. Благочестиво настроенное дитя временами словно бы отрешалось от всего земного, воспаряло мыслью к горнему миру, доступному его младенческой душе.
Господь, предызбравший отрока Василия служителем Себе и предначертавший ему путь жизни во славу имени Своего святого, невидимо руководил им, охраняя от всяких опасностей. Его благочестивая мать, впоследствии схимонахиня Иверской обители Дария, рассказала несколько случаев, свидетельствующих о том, как Промысл Божий действительно хранил Своего избранного отрока. «Однажды, — вспоминала она, — будучи четырех лет, Василий, заигравшись со сверстниками на улице, был настигнут лошадью, запряженной в тяжелый экипаж. Мальчик попал под колеса. Все бывшие при этом в ужасе подбежали к нему, подняли и, к немалому изумлению своему, увидели, что он совершенно цел и невредим».
Другой раз, когда ему было уже шесть лет, Василий, слезая с печи, нечаянно оступился, сорвался с самого верха и сильно ударился о пол. Перепуганная и растерявшаяся мать подбежала, подняла окровавленного сына и, не зная, чем и как ему помочь, обратилась мысленно с горячей молитвой к Богу о сохранении жизни своему ребенку.
На другой день, к ее несказанной радости, мальчик был совершенно здоровым, только небольшой красноватый шрам, оставшийся на щеке, свидетельствовал о том, что с ним недавно произошло.
Известно еще об одном необычном случае из детства отрока Василия. Как-то раз он сильно простудился: его душил сильный кашель, грудь закладывало так, что больной едва мог дышать. Отец с матерью настолько отчаялись, что уже не верили в его выздоровление. Однажды вечером Василий, изнемогая от приступа кашля, вдруг резко приподнялся, и на его болезненном лице изобразились испуг и удивление. Заметив это, отец спросил:
— Что с тобой, Вася? Чего ты испугался?
— Разве, батюшка, ты ничего не видишь?
— Не вижу. Да что видеть-то?
Отрок, не отвечая на вопрос, попросил у отца хлеба. Посолив кусок, тот дал ему. После того как Василий поел и немного успокоился, то рассказал следующее:
— Когда меня стал душить кашель, я приподнялся — лежа тяжелее дышать. Вдруг за столом я увидел какого-то юношу в белом одеянии, с лучезарным лицом, который, перелистывая книгу, так ласково и кротко смотрел на меня… Когда я попросил у тебя хлеба и начал есть, юноша стал невидим, а я почувствовал себя хорошо и легко. Боль в груди утихла, как будто я больным и не был.
Поняли тут Илия и Дария, что это явлено было им чудо, и возблагодарили Бога за милосердие к их больному сыну.
Как воспринимал впечатлительный ребенок познания о Боге из наставлений матери — нам неизвестно; только с младенчества наученный знать и любить Господа нашего Иисуса Христа, он, естественно, часто думал о Нем, по-своему, по-детски представляя себе и некоторые события Священной истории. Так, например, сам иеромонах Варнава часто рассказывал следующее: «Был я однажды летом в поле со своими товарищами-мальчиками, и там между двух березок я вдруг увидал Спасителя, Который поднимался к небу, возносился… И теперь я хорошо помню, как видел Его». Старец ничего не добавлял в пояснение к своему рассказу. Только на протяжении жизни все собирался посетить то памятное место и даже хотел ознаменовать его каким-либо памятником — часовней или храмом. Но не судил Господь этому сбыться.
Говоря о своем характере в детстве, отец Варнава замечал, что был мальчиком шустрым и подвижным. Недолгое пребывание в школе псаломщиков закончил он изучением Часослова и Псалтири и, скорее всего, ограничился лишь самыми начальными уроками письма.
Но вот Василий отрывается от милых сердцу полей и березок и переселяется вместе с родителями в село Нару Фоминскую Московской губернии. Так получилось, что крепостные крестьяне Меркуловы, принадлежавшие помещику Юшкову, оказались перепроданными новому владельцу — Скуратову. Как знать, возможно, тогда впервые глубокая скорбь сжала сердце впечатлительного подростка, а юная душа его опытно познала страннический удел человека в этой земной юдоли.
Время шло. Василий рос и совершенствовался в христианской жизни. С годами он становился все более серьезным и молчаливым, избегал праздных разговоров. Многие удивлялись такой сдержанности в молодом человеке. Когда он физически окреп, то помещик приказал обучить его слесарному мастерству, к которому юноша имел склонность. Ни повседневная суета, ни тяжелый труд не могли отвратить Василия от Бога. Дни, свободные от занятий в слесарне, он старался проводить в Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни, что близ села Нары Фоминской. Ему нравилась монастырская служба, полюбились ему и тихая обитель, и иноческая жизнь, насколько он мог ее узнать. В свободные от богослужений часы слесарь старался чем-либо послужить сестрам: одной исправит замок, ключик подберет, другой скобу или крючок к двери приделает… Не исключено, что к подобным послушаниям приучал его известный во всей округе своей подвижнической жизнью монах Геронтий. Он жил отшельником близ Зосимовой пустыни. «Старец этот, — вспоминал отец Варнава, — очень любил монашек; и мне вот заповедал не покидать род ваш (это батюшка обращался к иверским насельницам). Ну вот и маюсь я с вами целый век свой!» — шутя, добавлял он.
