Условия абсолютного добра - Лосский Николай Онуфриевич (прочитать книгу .TXT) 📗
Народники вскоре заметили, что социализм не интересует крестьян и что внимание их сосредоточено на повседневных нуждах, на недостатке земли, на тяжести податей и т. п. Тогда лавристы выдвинули на первый план эти интересы крестьян и образовал в 1878 году общество «Земля и воля». Аптекман говорит об атмосфере «нравственной чистоты, истинно человечного благородства: в их группе (103). Политической свободы они в то время не добивались: они думали, что дворянско–буржуазная конституция будет еще вреднее для крестьян, чем абсолютная монархия. В 1879 году в журнале «Земля и воля» появились статьи о необходимости политических убийств в борьбе с деспотизмом правительства. Явились народники, пришедшие к мысли, что конституция необходима и что ее можно вынудить у правительства террором, особенно путем цареубийства. Против этого решительно возражал Георгий Валентинович Плеханов (1856–1918): он остроумно доказывал, что следствием политического террора будет только «вставка, трех палочек вместо двух при имени Александр» (192). Споры эти привели к распаду «Земли и воли»; вместо нее появились две партии «Народная воля» и «Черный передел». Народовольцы убили государя Александра II и дали России не только три палочки Александра III, но еще и вызвали вместо приближавшейся конституции длительную, тягостную политическую реакцию.
286
«Черный передел», куда вступил Аптекман, просуществовал всего лишь три месяца. В 1880 году Аптекман был арестован и сослан на пять лет в Якутскую область. Отбыв срок наказания, он уехал в Мюнхен, закончил там свое медицинское образование и, вернувшись в Россию в 1889 году, был некоторое время земским врачом. Во время реакции в царствование Александра III народничество приняло мирные формы. Множество интеллигентов усердно работало в деревне как земские врачи, учителя и учительницы народной школы, агрономы, статистики. Лидером этого движения был Николай Константинович Михайловский (1842–1904), фактический редактор вместе с Владимиром Галактионовичем Короленко (1853–1921) журнала «Русское богатство». В начале XX века во время подъема революционного движения из среды народников возникла партия социалистов–революционеров (эсеры), развившая потрясающую по своим размерам и жестокости террористическую деятельность.
Думая о народничестве, следует вспоминать не жестокий террор эсеров, а народолюбие русской интеллигенции, старавшейся нести культуру в жизнь крестьянства и самоотверженно служившей его нуждам. Любовь эта не встретила отклика со стороны крестьян. Весь строй жизни образованных людей был иной, чем у крестьян, непонятный им и вызывавший у них недоверие. Особенно отталкивала их безрелигиозность интеллигенции. У крестьян была своя культура, иная, чем у интеллигенции. Войдя в избу, он прежде всего крестился, смотря на икону, и потом отвешивал поклоны всем присутствующим по определенному порядку, степенно, неторопливо. По средам и пятницам они постились. Даже в мелочах жизни у крестьян был выработан своеобразный стиль, например еда из общей миски по порядку, медленно, с соблюдением равенства. Торопливость интеллигента и несоблюдение установленных форм отталкивали от него крестьянина. Глеб Успенский в очерке «На травке» рассказывает, как к нему пришел по делу старшина. Успенский поздоровался с ним и хотел подать ему руку, но старшина сказал: «Перво–наперво позвольте уж нам наш мужицкий закон соблюсти Богу помолиться, а потом уж и вашу ручку примем. Уж извините! такое у нас, у мужиков, у дураков, глупое обыкновение». Он помолился на образа, повесил картуз и сказал: «Ну, вот теперь позвольте познакомиться». Проходя мимо церкви, крестьянин крестился, а об интеллигенте, рассказывает Успенский, крестьянин с пренебрежением говорит, что он «лба не умеет перекрестить».
В очерке «Подозреваемые» Успенский говорит о ненависти крестьян не только к «барину» — помещику, но и ко всем, кого они называли «господами», куда они включали и всю интеллигенцию. Они не понимали, чем занимаются интеллигентные люди, воображали, что это люди праздные, неработающие. Отчуждением от других классов общества Успенский объясняет то, что деревенские кляузники писали доносы на учителя, священника, станового.
287
Лев Толстой, который сам был представителем высокой ступени народолюбия, хорошо знал крайнее недоверие крестьян к «господам», даже и к оказывающим им большие услуги. В «Войне и мире» он рассказывает, как княжна Марья Волконская во время приближения войск Наполеона к ее имению отдала господский хлеб крестьянам и предложила им ехать в ее подмосковное имение, а крестьяне встретили эти заботы ее о них грубым недоверием: «Вишь научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори, да в кабалу ступай!» В романе «Анна Каренина» он говорит о недоверии крестьян к «барину», об их уверенности в том, что он хочет обмануть их и заботится только о своей выгоде (Ч. III. Гл. 29).
Содержанием рассказа «Утро помещика» служит желание молодого князя Нехлюдова улучшить жизнь крестьян. Он обращается к ним с речью, выражающей его самоотверженную заботу о них: «Я готов сам лишить себя всего, лишь бы вы были довольны и счастливы…» Он говорил так, «не зная того, что такого рода излияния не способны возбудить доверия ни в каком, и в особенности в русском, человеке, любящем не слова, а дело, и не охотнике до выражения чувств, каких бы то ни было прекрасных» (Гл. III).
Инженер Н. Г. Гарин (псевдоним Михайловского) в своих воспоминаниях «Несколько лет в деревне» * рассказывает о том, как он, оставив службу, купил имение в степной черноземной полосе, чтобы жить независимо и, кроме того, чтобы поднять благосостояние крестьян, научив их не бороться за существование, отнимая блага друг от друга, а умело использовать богатую природу. В первой главе он сообщает о жестоких притеснениях, испытанных крестьянами от помещиков при крепостном праве. После отмены крепостного права имение было приобретено купцом и управлялось приказчиком. Соседняя крестьянская община, не имея достаточно лугов для своего скота и не имея леса, должна была для удовлетворения своих нужд обращаться к приказчику богатого имения, и он бессовестно притеснял их. Богатые крестьяне общины, кулаки, вступали в соглашение с приказчиком, и они вместе эксплуатировали бедных крестьян. Печальная история жизни крестьян, рассказанная Гариным, служит достаточным объяснением того, почему в них развилось крайнее недоверие к людям вообще и особенно к тем кругам общества, жизнь и интересы которых не были понятны им.
Чехов мастерски изобразил в рассказе «Новая дача» отчуждение крестьянства от интеллигентных людей, даже и тех, которые всей душой сочувствовали им и хотели улучшить их жизнь. Златовратский заканчивает повесть «Устои» эпилогом, содержащим в себе письма Лизы, народолюбивой интеллигентки, ставшей сельской учительницей с целью тужить народу. Крестьяне, пишет она, не верят, что барин может совершить добрый поступок. «Какой смысл для меня в «устоях», если им не нужна любовь, мысль, самопожертвование… если любовь, мысль и самопожертвование не
____________
*Собр. соч. Т. IV. Изд. Маркса.
288
могут жить с ними как единое, цельное, неразделимое?» Беда в том, что обе стороны и народолюбивая интеллигенция, и крестьяне не знали друг друга. Струне в статье «Исторический смысл русской революции» говорит: не имевшая политических прав «интеллигенция выросла во вражде к государству, от которого она была отчуждена, и в идеализации народа, который был вчерашним рабом, но которого, в силу политических и культурных усло–вий и своего и его развития, она не знала» *.
Когда в России появился предсказанный Жозефом де Местром «Пугачев с университетским образованием», Ленин, революция, вдохновленная им, была в значительной мере «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». В этой революции истреблено было множество культурных ценностей и погибла почти воя народническая интеллигенция. Так русский простолюдин отплатил интеллигенции за ее любовь к нему. Остатки интеллигенции, спасшиеся от революции, живя в Чехии и Словакии, увидели совершенно иное, чем в России, соотношение между образованными кругами общества и деревенским людом. У чехов и словаков в каждой деревне есть семьи, из которых вышли врачи, юристы, учителя, профессора, священники, и эти образованные люди сохраняют связь со своими деревенскими родителями и односельчанами. У нас в России было, наоборот, отчасти созданное правительством искусственное обособление крестьян, как особого сословия, от других кругов общества.
