Где живут счастливые? - Сухинина Наталия Евгеньевна (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Андрей Егоровичрассказывал, а сам весь светился. Видимо, благодать уже коснулась его души,познав её, он был счастлив. Ходил на исповедь, пытался поститься, стал читатьдуховные книги. Один раз я слышала, как он отчитывал девушку в коротенькойюбочке, робко зашедшую в храм поставить свечку:
- Ты куда пришла?! Ты кБогу пришла. Разве этот наряд для Бога? И голова у тебя непокрытая. Пониматьнадо.
Девушка стояла, потупивглаза.
Андрей Егорович быстростал незаменимым человеком в храме. Батюшка поручал ему ответственныепослушания, прихожане любили с ним поговорить. Звонарь Андрей - так звали его вцеркви. Батюшка даже разрешил ему носить подрясник. Андрей Егорович радовался,как ребёнок. Часто, заслышав звон, я поднимала голову и видела на колокольнеплотную, слегка располневшую фигуру звонаря. Звонит. Служит Богу. За Алёшку.
Всё было хорошо в храме.И всё не складывалось дома. Этому есть простое объяснение. Человек пошёл кБогу, душа его раскрылась навстречу вечным истинам. Но тут же воспротивиласьэтому другая сила - вражья, бесовская. И пустила в ход весь арсенал давноиспытанных средств. Первое средство, такое сильное, - гнев домашних.
Я устала, Андрей. Тызабыл, что у тебя есть семья. Все выходные в храме, когда это кончится?
Он горячился, доказывалжене:
Да пойми ты! Человеккаждое воскресенье должен ходить на службу, три раза не пошёл - всё, отлучаетсяот Церкви. Я сколько раз говорил тебе: пойдём со мной. А ты? То ноги болят, тоне выспалась!
У тебя, отец, совсемкрыша поехала. Ну зачем тебе этот подрясник? Вчера видел Марьина из твоегооркестра, они едут в Грецию. Спрашивают: отец не одумался ещё? Нет, говорю, всёчудит...
Он нападал на сына:
А ты почему без крестаходишь? Сколько раз говорил: надень крест. Цепочка порвалась? Купи на шёлковомшнурке, он не порвётся. А что говорят про меня, мне дела нет. Я свой выборсделал.
Алёша досадливоотмахивался.
Один раз я была у нихдома. Звонарь Андрей приболел, и мне надо было взять у него ключи отколокольни. Шёл пост, и первое, что я почувствовала, войдя в квартиру, запахжареных котлет. Да, подумала, нелегко Андрею спасаться в таких чуждых емуусловиях.
Он сиротливо лежал подклетчатым пледом и читал Феофана Затворника.
- Я отделился от них, -сообщил он мне. - Теперь сам себе готовлю. Видите, что вытворяют? Имобязательно нужно в пост котлеты. Это они специально, назло мне. А вечером я -на молитву, а они телевизор врубают, сериал им, видите ли, надо смотреть.
Конфликт нарастал.Звонарь Андрей стал ночевать в сторожке. Как-то туда пришёл Алёша:
Хватит чудить, отец. Ктотебя выгоняет? Пойми, не могу я поститься. Удивляюсь, как ты выдерживаешь.Неужели это так важно для души, ест человек мясо или нет? Не понимаю.
И не поймёшь! Ты в храмне ходишь, где тебе понять! Крест опять не надел? Не буду разговаривать, покабез креста ходишь.
Опять остался всторожке. Купил себе кипятильник, пачку сахара, заварку. Зажил холостяцкойжизнью. Приходила жена. Она не стала разговаривать с Андреем Егоровичем, сразупошла к батюшке. Тот слушал её, хмурился. Потом отправился в сторожку и долгопробыл внутри. Уж и не знаю, о чем они говорили, только следующее воскресеньезвонарь пробежал мимо меня с каким-то угрюмо-решительным лицом.
- Андрей Егорович, спраздником!
- Для кого праздник, адля кого искушение. Батюшка говорит: домой возвращайся. Да ни за что! Меня тамне хотят слушать. Делают всё назло. Нет, пусть сначала придут в храм. Крестнаденут, научатся постные дни признавать. Пусть раскаются.
Он был в большомгневе. Не захотелось продолжать с ним разговор. Вскоре опять новость: звонаряАндрея бросила жена. Уехала к родителям вместе с Алексеем. Андрей Егоровичвернулся в пустую квартиру. Всю занимать не стал, оборудовал себе самуюмаленькую комнату: повесил иконы, зажёг лампаду. Что-то непонятное произошло сего обликом. Он обрюзг и потемнел лицом. Не было больше в его глазах тойрадости, светлого торжества, которое прежде делало его красивым. Он стал как-тообиженно поджимать губы, в голосе появились плаксивые интонации. Раньше ялюбила поговорить с ним после того, как отзвонит в воскресенье, теперьпочему-то не хотелось. А он, как нарочно, ко мне с беседой, будто только иждал.
- Моя приезжала. Думал,мириться, оказалось - за паспортом. Буду, говорит, на развод подавать. Я ейсказал, что не считаю себя в браке с ней - мы же не венчанные.
Один раз я робкопопыталась его вразумить:
- Андрей Егорович,дорогой, пошли бы к жене, помирились. Может, обойдётся, найдёте общий язык. ИАлёша вас ждёт. Подумайте, ему-то каково.
Не ожидал от вас, -отрезал звонарь. — Вы же подталкиваете меня к греху. Странно, очень странно...
А Алёшка вскоре возьмида и женись. Девочка совсем молоденькая, чуть ли не после школы, солистка из их«Свежего ветра». Отец не пошёл на свадьбу, сказал: без венчания не признаю. Аони решили с этим повременить. И опять - коса на камень. Алёша стал жить утёщи. Жена, похоже, оставила Андрея Егоровича совсем. Жизнь благополучную,накатанную, вдруг перекосило, переиначило. Как ни хорохорился звонарь Андрей,несладко ему было одному в пустой квартире.
А потом я на три годауехала из Москвы. Вернулась весной, аккурат перед Пасхой. На службу пришлапораньше, но как ни высматривала на колокольне звонаря Андрея, не увидела. Наего месте был худенький черноглазый парнишка.
А Андрей-звонарь,Андрей-то где?
Звонарь Андрей? Я такогоне знаю.
...Шёл дождь. Прыгали влужах пузыри. Воскресный день не обещал долгожданного солнышка. Я торопилась наслужбу и вдруг увидела его. Поначалу засомневалась: уж очень он был какой-тореспектабельный, сытый. Человек держал над собой большой чёрный зонт иосторожно обходил лужи. Мы поравнялись, и я чуть замедлила шаг:
Андрей Егорович? ЗвонарьАндрей?
Звонарь Андрей... Да,было такое приключение в моей жизни. Звонил, доводилось. Теперь вот опять воркестре. Так сказать, вернулся на круги своя.
Между нами была глубокаялужа, она мешала всмотреться в его глаза. Мне всё ещё казалось, что это другойчеловек, похожий, но не он. Да нет, конечно же, он. Только очень ужраздобревший. Годы, понятно, но только ли в них причина?
Вы на службу? Хорошеедело. А мне некогда, всё суета. Спешу на репетицию. Через месяц ответственныегастроли. По большой луже прыгали пузыри. Дождь не кончался, набирал силу. И мыпошли каждый своей дорогой.
В храме мне рассказали,что звонарь Андрей давно уволился. Сначала место пустовало, потом взялимолодого паренька. Помыкавшись один, Андрей Егорович вернулся к жене, котораяпоставила ему конкретные условия: или я или подрясник. Подрясник он снял, потомстал всё реже ходить на службу, избегал бесед с батюшкой. Того запала, скоторым он всех обличал, надолго не хватило.
Так бывает: человекобращается к Богу, Бог слышит его, и тогда человек, окрылённый верой и новым,не похожим ни на что чувством, отправляется в путь по праведной дороге. Емукажется, у него много сил, впереди вечный праздник Божьего присутствия. Новпереди - испытания. И испытание, прежде всего, на любовь к тем, кто эту дорогуещё не разглядел. Смириться бы, запастись терпением, а не влезать на баррикады,не кидать в людей булыжниками обличений. Но насколько легко кинуть булыжник,настолько трудно опустить уже поднятую руку. Звонарь Андрей, разглядевший своюдорогу, силком затаскивал на неё ближних, а у них-то своя дорога. Ему быподождать терпеливо, а он не сумел. Маленькие росточки веры зачахли от егопоспешности, их как градом побило. И вот уже, побитый, он возвращается на кругисвоя, не уяснив главного: вера - это труд, а не сиюминутная кампания.
И как когда-то не правыбыли домашние, так теперь виноваты и храм, и колокольня, и батюшка, и каждый воскресныйдень, здесь проведённый. Все, кроме него самого — звонаря Андрея, саксофонистаАндрея Егоровича. Не хватило любви, не хватило терпения. Не хватило упорства,чтобы сохранить верность данному Богу обету. Говорят, сейчас многие люди,обратившиеся к Богу, желающие жить по уставу Церкви, обличают тех, кто ещё недозрел до их «подвигов Они быстро перегорают и возвращаются «с повинной » накруги своя. Наверное, таких много. Но один из них, звонарь Андрей, всё не идётиз моей памяти. Не вижу его давно. Недавно прошёл слух, что его Алёшка,любимый, вымоленный им в приёмном покое Института Склифосовского, пристрастилсяк наркотикам. То ли злые языки тешатся, то ли и правда. А может, виной всемуданный, но не исполненный до конца обет, и несёт на себе теперь Алёшка тяжестьневыполненного отцовского слова?
