Отголоски иного мира - Янси Филип (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Мы живем, не находя времени подумать о душе, беспрерывно делаем свои многочисленные дела… А где–то на горизонте, как отдаленный гром в летнем небе, звучат очень непростые вопросы: если этот мир — Божий, почему в нем такой беспорядок? Почему Божьему замыслу в отношении благих вещей (вроде секса) следуют столь немногие люди? И почему мы должны быть внимательными, активно искать Бога? Почему мы улавливаем лишь отголоски мира иного? Почему до нас доходят лишь неясные слухи о нем, но нет надежных доказательств его существования?
Одним словом, если иной мир существует, почему он не дает о себе знать более явственно? Очень уж велик разрыв между идеальным миром, который христиане называют Царством Божьим, и миром, в котором мы живем. Мы стоим на краю обрыва в сплошном тумане и пытаемся разглядеть, что за ним скрывается. Некоторые энтузиасты машут руками, показывают вперед, будто что–то видят, но перед глазами у остальных — лишь густая молочная мгла.
Христиане объясняют этот разрыв «одним коротким словом, одним плоским, убийственным словечком, которое покрывает целую жизнь» [36].
По причинам, о которых речь будет впереди, что–то во мне восстает против слова грех. Но разве можно сомневаться в том, что в мироздании произошел некий слом, космический аналог психологического слома у человека? Мы утратили чувство смысла, и жизнь наша никак не складывается в единое целое. Словно злая хроническая болезнь не позволяет нам установить правильные взаимоотношения с творением, друг с другом и с Богом.
Мы наделены интуицией. Она подсказывает нам, каким должен быть мир, и каким — не должен. Откуда взялось это внутреннее знание?
После авиакатастрофы эксперты собирают все фрагменты самолета, изучают оплавленные груды металла, пытаясь понять, почему машина перестала соответствовать своему назначению. Что–то пошло не так, внесло хаос в упорядоченную систему. Сходным образом, первоначальный замысел о мире был нарушен появлением в нем зла.
Книга Бытия немногими широкими мазками рисует великолепную картину: почти полное отсутствие правил и ограничений, изобилие радости и творческой деятельности, никакого стыда и позора. В Эдеме отсутствовали отчаяние, засуха, болезни, смерть, конфликты, войны — все проклятия человеческой истории. Джон Мильтон дерзновенно попытался описать сцены райской жизни: нагая Ева подает Адаму амброзию и нектар, и «…вожделенье чуждо их сердцам и ревность…» [37]. Впрочем, большинство критиков полагают, что падшее состояние, столь хорошо знакомое нам, читателям Мильтона, поэт описал более удачно.
Ветхозаветные пророки предрекали возвращение в рай — во времена, когда старики будут мирно наблюдать за играющими детьми, когда виноградники станут давать изобильные урожаи, а реки будут исполнены чистыми водами, когда плотоядные и травоядные заживут рядом, а между людьми воцарится мир. Одним словом, все будет совершенно иначе, чем происходит на земле пророков сейчас. Современные иудеи до сих пор приветствуют друг друга тем кратким словом, которым пророки описывали грядущее блаженство: «Шалом!» («Мир!»). Оно напоминает, сколь далеки мы еще от обретения рая…
Когда я ясным летним днем иду через цветущий колорадский луг, над которым высятся заснеженные горные пики, когда часами секретничаю со старым другом, когда добавляю финальные штрихи к многомесячному или многолетнему проекту, во мне всплывают памятования о Божием мире.
А когда в новостях в очередной раз рассказывают о человеческой жестокости и войнах или когда я сталкиваюсь лицом к лицу со своим собственным упрямым эгоизмом, я чувствую настороженность: что–то не так. Как сказал Льюис Смедз, «путь христианина всегда лежит между радостью о дарах творения и скорбью об искажениях, внесенных грехом».
Согласно Книге Бытия, в раю произошла катастрофа. Адам и Ева посягнули слишком на многое, вместо того чтобы следовать заповеди Божьей, стали сами устанавливать для себя правила. Они вкусили от древа познания добра и зла, и с тех пор зло вошло в повседневную жизнь человечества, а добро стало предметом нашего каждодневного стремления. Христиане верят, что грех (пожалуй, самая «естественная» из всех форм человеческого поведения) совершенно неестественен с Божьей точки зрения, что он — диаметральная противоположность замыслу Бога о нашей планете.
Я нашел в интернете сайт, http://www.notproud.com/, на котором посетители оставляют анонимные записи о своих грехах. Только послушайте эти голоса печали и сожаления:
• Мне хочется врезать каждому из моих коллег. Избить и отнять их зарплаты, их должности. Если бы я мог отобрать доходы у своих конкурентов, я бы так и поступил. Если бы я мог ударить вас по лицу и, не глядя вам в глаза, украсть ваш бумажник, я бы это сделал.
• Праздность: надо работать, а я занимаюсь вот этим.
• Когда моего отца упрятали в психушку после попытки самоубийства, я не стал его навещать: хотел поквитаться.
• Я учусь в колледже. Деньги уходят на наркотики, выпивку, развлечения, еду. Я плохой, я это знаю. Но остановиться так сложно…
• Я жалею, что не богат. Я бы хотел покупать вещи, которые мне не нужны. Когда есть деньги, их можно промотать.
• Хочу крутой ноутбук, крутой мобильник, «мерседес» и по две бутылки пива каждый день. И еще миллион баксов на счету. Вот и все, что мне надо.
• Я вру о том, чем занимаюсь. Хочу скрыть, что моя жизнь — бессмысленная череда неинтересных событий и неинтересных людей. Вообще вру, чтобы восполнить пустоту души… или скрыть то обстоятельство, что у меня ее нет.
Грех толкает на подмену реальности подделкой, устойчивого блага — преходящим удовольствием. Мы идем на поводу у наших желаний, а они оказываются хаотичными и неутолимыми. Томас Мертон однажды написал о собственной дисгармонии: «Чувство отверженности мучает меня изнутри как геморрой — всегда одна и та же рана, будь то ощущение греха или одиночества, или собственной неадекватности, или духовной опустошенности — все одно и то же, воспринимается как одна и та же боль».
Книга Мортона Ханта «Космос внутри» посвящена границам искусственного разума. Когнитивная психология, объясняет он, констатирует неугомонность человеческого ума, непрестанную необходимость что–то делать со своими мыслями и ставить перед собой все новые задачи. Быть человеком — значит постоянно стремиться к большему, как делали это Адам и Ева. «Напротив, компьютер — система пассивная: задачи и мощность, необходимая для их достижения, определяются разработчиком. Сам по себе компьютер ничего делать не будет, ему нужны указания. Мы же совершенно другие: нам нужны новые цели, и, чтобы их достичь, мы бросаемся решать проблемы, с которыми прежде не сталкивались. Мы не останавливаемся на достигнутом».
Исследователи искусственного разума сомневаются, что возможно создать компьютер, обладающий такой же неугомонностью и любознательностью. Можно, конечно, сделать программу, исследующую новые проблемы и прокладывающую новые пути, но она будет это делать потому, что так пожелал человек, а не она сама. У компьютеров вообще нет желаний. Хант заключает: «Быть может, основная разница между искусственным и человеческим разумом как раз и состоит в том, что нам не все равно, чем мы занимаемся. Решаем ли новую задачу, открываем ли неизвестный факт, путешествуем ли по незнакомым местам, читаем ли новую книгу — нам от этого хорошо. Поэтому, собственно, мы и делаем все эти дела». Быть может, говорит Хант, причина посредственности музыка или стихов, сочиненных компьютером, и кроется именно в том, что от собственного творения он не испытывает ни положительных, ни отрицательных чувств. У людей все иначе.
