Главная тайна Библии - Завалов Михаил Игоревич (лучшие книги онлайн TXT) 📗

В язычестве нет ничего, что хотя бы отдаленно напоминало такие же представления. Это в чистом виде вера иудеев. Но в рамках иудейских представлений первые христиане создали семь модификаций, которые воспроизводят разные авторы: Павел и автор Откровения, Лука и Иустин Мученик, Матфей и Ириней Лионский. И это очень важный факт, поскольку обычно в своих представлениях о жизни после смерти люди крайне консервативны. Сталкиваясь со смертью близких, они цепляются за безопасные представления, которые усвоили раньше. Но все идеи христиан первых веков, по данным семи пунктам, поражают своей новизной. И историк должен задать себе вопрос: чем это можно объяснить?

(1) Первая отличительная особенность заключается в том, что у первых христиан мы не видим разнообразия представлений о жизни после смерти. Верования в загробную жизнь, а также социальные и культурные формы их выражения удивительно консервативны в любой культуре. Но хотя первые христиане происходят из различных групп иудеев, придерживающихся совершенно разных языческих традиций, то есть из кругов, имеющих самые разные представления о жизни после смерти, они все пришли к четкой вере, которая занимает одну точку в широком спектре. Христианство на фоне других течений выглядит как разновидность иудаизма фарисеев. В их представлениях нет никаких следов влияния саддукеев или Филона Александрийского.

В Коринфе, где христиане происходили из различных языческих групп, некоторые люди отрицали воскресение — такое могло быть, хотя это продолжалось недолго. [62] Два учителя, упомянутые в Пастырских посланиях, уверяли, что воскресение уже наступило. [63] Возможно, что эти учителя предвосхищают позднейших гностиков, которые толковали воскресение иначе: их непонимание закономерно, но это не нарушает общего впечатления единодушия. И не стоит думать, как некоторые утверждают в наши дни, что такое явное единодушие объясняется тем, что деспотичные ортодоксы уничтожили все следы более пестрой картины начального периода христианства. Мы знаем массу примеров споров по самым разным вопросам, но на этом фоне резко выделяется полное единодушие относительно воскресения. И только в конце II века, когда прошло уже 150 лет со дня смерти Иисуса, появились люди, которые использовали слово «воскресение», чтобы указать на иной смысл, неведомый ни иудаизму, ни христианству, — на «духовные переживания» в настоящем, которые связаны с надеждой на бесплотное существование в будущем. [64]На протяжении почти двух первых столетий существования христианства воскресение, в традиционном смысле слова занимало в нем не только центральное место, но им буквально было пронизано все вероучение.

(2) Это подводит нас ко второй особенности. В иудаизме эпохи Второго Храма* воскресение играет достаточно важную, но не самую важную, роль. Существует масса обширных трудов, которые полностью игнорируют этот вопрос, не говоря уже об ответе. Нам пока еще довольно трудно понять, что думали об этой теме авторы Рукописей Мертвого моря. За несколькими исключениями, такими как глава 7 Второй книги Маккавейской, воскресение остается второстепенной темой. Но у первых христиан оно было на первом плане. Совершенно невозможно представить себе посланий Павла без темы воскресения. Или Иоанна без этой темы, хотя некоторые пытались это сделать. Воскресение безмерно важно для Климента Римского или Игнатия Антиохийского, Иустина Мученика или Иринея Лионского. Именно эта вера вызвала ярость язычников Лиона в 177 году н.э. и побудила их растерзать некоторых христиан, в том числе их епископа — предшественника Иринея. Врач–язычник Гален отметил две основные черты учения христиан, и одной из них была вера в телесное воскресение (а другой — строгость сексуальной жизни). Если исключить повествования о рождении Иисуса, мы потеряем две главы Евангелия от Матфея и две главы Евангелия от Луки. Но если устранить тему воскресения, мы утратим весь Новый Завет, да и большинство христианских авторов II века.

(3) Первые две особенности показывают, что воскресение заняло в христианстве совершенно иное место, нежели в породившем эту веру иудаизме. Следующая же особенность касается самого смысла воскресения. В иудаизме господствовали достаточно неясные представления о том, какое тело обретут воскресшие. Маккавейские мученики считали, что оно более или менее подобно нынешнему. Большинство иудейских текстов, посвященных этому вопросу, почти не развивают данную тему, за исключением редких указаний на «славу», быть может, в виде света. Вера же христиан в воскресение с самого начала включала идею, что это новое тело, хотя оно определенно остается телом — физическим объектом, обитающим во времени и пространстве, — будет преображенным телом, материал которого, воссозданный из старого материала, приобретет новые свойства. Другими словами, христиане с поразительной точностью восприняли смысл воскресения.

Конечно, яснее всего это выразил апостол Павел в главе 15 Первого послания к Коринфянам, так что на этот знаменитый отрывок оглядывались многие, если не все, авторы, писавшие позже (при том, что это место слишком часто понимают неверно). Он говорит о двух видах тела: о нынешнем и будущем. Чтобы описать их, он использует два ключевых прилагательных. К сожалению, многие переводчики передают его мысль абсолютно неверно, и их ошибка поддерживает убеждение, будто Павел понимал под новым телом «духовное» — то есть нематериальное — тело; если бы Иисус воскрес в таком смысле, он бы не оставил гробницу пустой. Филология и экзегетика позволяют в данном случае показать, что именно этого Павел никоим образом не имел в виду. Он не противопоставляет то, что мы назвали бы нынешним «физическим» и будущим «духовным» телом, но проводит границу между нынешним телом, которое оживляет обычная человеческая душа, и будущим телом, которое оживляет Дух Божий. [65]

И это новое тело неподвластно разложению. Нынешние плоть и кровь тленны, они обречены на разрушение и смерть. Вот почему Павел говорит, что «плоть и кровь Царствия Божия не наследуют». Новое тело свободно от тления. Вся эта глава — одно из самых подробных обсуждений одного предмета у Павла, а также живая кульминация всего Послания — говорит о новом творении. Бог Творец воссоздает творение, Он не отвергает его и не покидает, как того не хотели бы платоники разного рода, включая гностиков.

Но такая преображенная материя (в книге «Воскресение Сына Божьего» я назвал ее «трансфизической») не превращается в сияние. Тут опять же многие совершают ошибку, думая, что слово «слава» предполагает сияние видимого света, а не статус в Божьем мире. К тому же в одном из самых известных ветхозаветных текстов посвященных воскресению, в главе 12 Книги пророка Даниила, говорится, что воскресшие праведники сияют, подобно звездам. Удивительно, что Новый Завет никогда не упоминает об этом отрывке в связи с телом воскресения, разве что в одной притче. [66] Этот отрывок используется как метафора, изображающая свидетельство христиан в мире. [67] Таким образом, мы видим, что первые христиане представляли себе преображенное физическое тело, но его новые свойства не соответствуют тому, о чем говорит один из важнейших для данной темы текстов Библии.

(4) Четвертая поразительная особенность веры первых христиан в воскресение заключается в том, что само событие под названием «воскресение» разделено на две части. Об этом опять же наиболее ярче свидетельствует глава 15 Первого послания к Коринфянам, но эту веру разделяют все авторы первых двух веков. Любой иудей I века до момента воскресения Христа представлял себе воскресение только одним образом: как масштабное событие для всего народа Божьего или даже для всего человечества в тот неожиданный момент, когда Бог окончательно утвердит Свое царство и на земле, как на небесах. Никто не мог подумать, что отдельный человек может восстать из мертвых раньше всех остальных. Иногда говорят об «исключениях» (Енох и Илия), но их можно не принимать во внимание, потому что: (а) все знали, что эти люди не умирали, а потому нельзя говорить об их «воскресении» (новой жизни после смерти тела); (б) они обитали на небесах, а не в новом теле на земле. [68] Нам необходимо постоянно напоминать самим себе, что «воскреснуть» никогда не означало «пойти на небо», или «избежать смерти», или «обитать в славе и чести после смерти», но всегда — «снова вернуться к телесной жизни после телесной смерти». Вот почему, когда после преображения Иисус велит ученикам не упоминать о том, что они видели, до того момента, пока Сын Человеческий не будет воздвигнут из мертвых, ученики (как мы уже видели) недоумевают и размышляют о том, что бы такое «восстание из мертвых» могло означать: что это за событие, которое даст им право разглашать подробности жизни Иисуса? Чем оно отличается от того дня, когда Бог заново воссоздаст и обновит весь мир?