»Две жизни» (ч. I, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна (полная версия книги txt) 📗
Так недавно вы рыдали здесь и говорили себе и другим, что это хорошо, что ваше ослушание случилось здесь, а не там, куда вам предстояло ехать. А пришёл новый случай выказать героизм послушания, — и снова вышла на сцену жизни Анна-обывательница, а не Анна-"благодать".
Сколько же актов человеческой драмы, — вашей жизни на земле, вы думаете так прожить? Или ждете, пока подойдёт пятый акт и занавес упадёт?
Тишина в комнате была так велика, что я слышал, как потирала лоб Жанна. И. подошёл к бедняжке, всё так же бессознательно потиравшей свой лоб. Ананда тоже встал с кресла и сел рядом с Жанной, взяв её ручки в свои. — Вы слышите меня, Жанна? — спросил И. — Конечно, доктор И., конечно, слышу, — раздался прежний звонкий голосок.
— Вы никогда не допустите к себе Леонида, которого так сейчас боитесь. Вам его бояться нечего, — говорили, кладя обе свои руки на голову Жанны. — Вы его любите? — снова спросил И.
— Что вы, доктор И.; он отвратителен; но ведь он брат Анны, мне не хотелось огорчать её с самого начала. А потом, я сама не понимаю, как могло всё это так далеко зайти.
— Ничего теперь не бойтесь. Никогда не ходите к Строгановым в дом и не встречайтесь с Еленой Дмитриевной. Не принимайте от неё не только подарков, но даже материй для шляп и не работайте для неё. Пусть Анна сама делает матери всё, что найдёт нужным.
Возьмите этот крест, носите его всегда на себе; и не забывайте о пологе. И в минуты величайшей слабости и горя обтирайте им лицо, подержите его у лба. Всей силой вашей веры мысленно скажите одно слово: «Дли». Вы мгновенно будете получать успокоение и находить силу жить в чести и чистоте.
Прощайте, Жанна. Увидимся мы очень нескоро и, к сожалению, всё, что я могу для вас сделать, — дать вам этот крест. Он навсегда защитит вас от всех Браццано и Леонидов. Вы их не бойтесь, как вообще ничего не бойтесь до тех пор, пока этот крест на вас. Я его даю вам как частицу своей силы и защиты.
И. надел на Жанну крест из топазов на цепочке, точь-в-точь такой же, какую надел на меня сэр Уоми. И вновь повернулся к Анне.
— Теперь вы видели, как куются цепи зла, неосторожно сотканные неведением, гордостью и непослушанием. Если бы в простой душе Жанны не было достаточной доброты, чтобы простить вам, Анна, безумие гипноза, в который погрузил её Браццано, погрузил из-за нарушенного вами — так неожиданно для всех нас — обета добровольного повиновения, то какого дикого врага на сотни лет имели бы вы в её лице сейчас! Тогда и через семь лет вы не могли бы к нам приблизиться! Теперь, ещё раз, вам даётся зов Жизни. И снова подвигом любви и доброты Ананды. Остерегайтесь же умствовать там, где нужна простота мудрости.
— Жанна, — снова обратился И. к маленькой хозяйке, — вот единственный верный, бескорыстный и заботливый друг, которого вам даёт сейчас жизнь на долгие годы, — подводя к ней князя, продолжал И. — Слушайтесь его; советуйтесь с ним. Сходите к княгине и постарайтесь вашим добрым сердцем и весёлым смехом украсить её скучную жизнь.
Не безумствуйте, думая о детях. Вы сами ещё невоспитанное дитя. Хава будет вам писать. У сэра Уоми, — сами понимаете, — им не может быть плохо.
— Чем могу я выразить вам мою благодарность, доктор И.? Я выполню всё, что вы сказали, всё, поверьте. На меня вдруг находит что-то такое жестокое и злое, что я сама этому поражаюсь, но справиться с собой не могу. Я буду — как главную святыню — хранить ваш крест и призывать святого «Али», о котором вы сказали, хотя и не знаю такого во французской церкви, — заливаясь слезами, говорила Жанна.
Князь сел подле неё, мы же незаметно вышли. Анна направилась вслед за нами, но Ананда остановил её, сказав, что она должна быть сейчас подле Жанны, куда ей надо временно и, может быть, надолго переселиться.
Он назначил ей час свидания на завтра, и я понял, что это будет уже после нашего отъезда и что сейчас я в последний раз вижу обеих женщин.
Мог ли я, в первые свои константинопольские дни, думать, что мы в горе оставим Анну, божественно совершенную, какой она представлялась мне тогда?
Ананда велел ей напомнить князю, что в семь вечера мы будем ждать его к обеду.
Молча возвращались мы домой. Оба моих друга сияли мощью, спокойствием и твёрдостью, которые казались мне даже нечеловеческими.
Я же был не только вконец расстроен, но чувствовал себя так, будто меня всего вывернули наизнанку. Я никак не мог оставаться спокойным в изменчивом калейдоскопе дня. Всякая неожиданность меня потрясала.
Добравшись до дома, я лег на диван и, казалось, не мог двинуть ни одним членом, — так я был разбит Множеством мелькавших мыслей и чувств. То я ехал с детьми Жанны; то ужасался, как бедная Анна неосторожно сотканным ею злом стала причиной путаницы в человеческих жизнях; то не мог себе представить безграничного горя Жанны, когда она осознает разлуку с детьми; то старался угадать линию поведения князя…
— Выпей-ка, дружок, — ласково сказал Ананда. — Сейчас ты ясно видишь, как в людях бродят страсти. Потом будешь видеть, как они ими закрепощены. А дальше поймёшь путь милосердия, путь помощи людям в раскрепощении и освобождении от страстей.
Приди в себя и постарайся бодро и бесстрашно завершить свою константинопольскую жизнь. Как закончишь своё "сегодня", — так точно и начнёшь своё «завтра».
Я выпил какие-то горьковатые капли, как будто задремал и вскоре почувствовал гибкость во всём теле и бодрость, точно целую ночь проспал.
Мы успели переодеться и были совершенно готовы, когда нас пришли звать к обеду. Я не знал, когда мы едем; но понял — по убранству стола и вечернему туалету хозяина, — что он даёт нам прощальный обед.
За столом особых разговоров не велось, И только в прощальном тосте князя прозвучала нотка такой скорби от разлуки с нами, такого горя, что наша встреча — встреча его сияющего счастья, как он неоднократно выразился, — частично кончается сегодня, что у меня защекотало в горле. В ответном тосте И. сказал ему:
— Встречи — не цветы. Они не вянут, не гибнут, бесследно превращаясь в тлен. Встречи учат. И даже если разлука кажется невыносимой, если смерть уносит друга, сына, отца или дочь, — даже тогда сердце растет и ширится его творчество.
Если же знаешь, что друг идёт где-то рядом и ты его не можешь ощутить только потому, что дух твой короток, — надо шире раскрыть мысль и сердце; и воспринять людей не только как близких тебе лично, но как спутников на пути к истине. И тогда все встречи будут благословенными.
Дух мещанина, которому кажется, что он ищет Истину, — вечно склонен к унынию. Он, точно собачий хвостик, как его ни распрямляй, всё норовит скрутиться. Дух же человека, воистину ищущего героики чувств и мыслей, похож на стальную рельсу, которую ничто согнуть не может.
Встреча с вами, князь, показала мне, как легко, просто, радостно, не нащупывая, куда ступить, — вы перешли от слабости к привычной вам теперь твёрдости, от твёрдости переходите к силе и от силы перейдёте к красоте. И вся задача дня в том только и состоит, чтобы трудное сделать привычным, привычное — лёгким и лёгкое — прекрасным в работе дня. Встреча с вами будет всегда памятна мне, как переход в одно мгновение — в иное, героическое мироощущение. Мы выпили за здоровье князя и перешли в комнату И. Здесь князь рассказал, что после нашего ухода Жанна была тиха. Но отчаянию Анны не было предела. В ней шла не борьба, но кипела мука ясно понятого неверного своего поведения, в чём она впервые отдала себе полный отчёт.
Князю удалось привести её в чувство только упрёком, что она думает лишь об одной себе и не жалеет ни Жанну, ни отца, который скоро за ней придёт и увидит, в каком она состоянии. Анна постаралась овладеть собой, и когда пришёл отец, встретила его с улыбкой.
Заявление Анны, что ночевать домой она не придёт, не только не вызвало протеста, но старик был даже этому рад, поскольку его жена и младший сын ссорились сегодня весь день, отравляя жизнь себе и всем домашним. Ананда, выслушав князя, сказал:
