О молитве Иисусовой и Божественной Благодати - Голынский-Михайловский Антоний "архиепископ" (онлайн книга без .TXT) 📗
Свт. Феофан Затворник в отношении художества занимает следующую позицию: он запрещает, во избежание повреждений, помышлять о каких-либо приемах тем, кто подвержен мечтательности или похоти, а всем прочим, как монахам, так и мирянам, он, напротив, советует прибегать к художеству, особенно в тех случаях, когда окаменение и хладность завладеют сердцем, когда молитва идет с трудом.
Святитель советует «сесть в уединенном месте, преклонить голову к персям, стеснить несколько дыхание и телесные очи обратить тоже внутрь к месту сердца». Святые отцы «считают полезным и до времени нужным это телесное приспособление, но… все их внимание обращено на умное Господу в сердце предстояние… Как хочешь держи себя, только успевай приобрести это последнее. Мы же предлагаем тебе такие по
{265}
ложения тела, какие сами держали и от которых получили пользу. Есть, однако же, между этими телесными деланиями и такие, которые как бы срастаются с умной молитвой и никогда от нее не отходят. Необходимо вниманием стоять в сердце, необходимо тело все держать в бодренном напряжении мышц… Эти условия в какой форме хочешь и можешь, в такой и исполняй. Темное и уединенное место считается нужным для отстранения внешних впечатлений; но если ты можешь отвлекать себя от этих впечатлений и среди множества их, оставайся где хочешь. Сидеть на малом стульце, стеснить дыхание, болеть раменами, выею, персями советуется ради того, чтобы поставить в бодренное направление тело. Но если ты можешь как-нибудь иначе это исполнить или делать это одним внутренним напряжением мышц, делай, как находишь удобнее… Сведение ума в сердце путем дыхания указывается на тот случай, если ты не знаешь, где остановиться вниманием или где сердце. А если ты и без этого знаешь, как найти сердце, делай как знаешь, только установись в сердце… Однако же не должен ты пренебрегать сказанным положением тела… Если опыт показал, что такие и такие положения очень пригодны к деланию умной молитвы и успеху в ней, то какая нужда отступать от них или изобретать новые? Тем более что, по приобретении успеха в молитве, они сами собою отстранятся в некоторых чертах, как отнимаются подмостки, когда отстроен бывает дом» {346}.
Предупреждения святых отцов повторяет в своих поучениях известный подвижник нашего времени отец Софроний (Сахаров) [113]: «Искусственный прием может помочь начинающему найти место, где должно стоять вниманием ума при молитве и вообще во всякое время. Однако чрез такой способ настоящая молитва не достигается. Она приходит не иначе как чрез веру и покаяние, являющиеся единственным основанием для подлинной молитвы. Опасность психотехники, как показал долгий опыт, в том, что есть немало людей, слишком большое значение придающих самому методу. Во избежание вредной деформации духовной жизни молящегося, начинающим подвижникам с древних времен рекомендуется иной образ, значительно более медленный, но несравненно более правильный и полезный, а именно: сосредотачивать внимание на
{266}
имени Иисуса Христа и на словах молитвы. Когда сокрушение о грехах достигает известной степени, тогда ум естественно идет на соединение с сердцем» {347}.
В какой-то мере отдельные элементы художественных приемов могут понадобиться при начальных подступах к молитве как вспомогательный инструмент для поддержания молитвенного состояния. Они же могут быть полезны и в дальнейшем — как способ возгревания при охлаждении сердечном, когда чувства ослабевают, силы истощаются, ум начинает рассеиваться и не может устоять в молитве. О подобных тяготах рассказывает схиигумен Герман (Гомзин), вспоминая о своем наставнике о. Александре Гефсиманском [114]: «Старец достиг такого навыка в молитве Иисусовой не без труда. Ему было так трудно, когда он нудил себя к молитве в начале своего подвига, что он скорее был согласен камни ворочать, лишь бы не творить молитву. И мысль его смущала, что он, творя молитву, погубит свой ум» {348}.
Помощь бывает нужна, когда внешние помехи не дают сосредоточиться, отвлекают внимание вовне, захватывают и распыляют его. Потребность в самопринуждении возникает также при находящих во время молитвы искушениях, когда обрушивается шквал помыслов и под их натиском ум не способен устоять. Или когда становится вдруг нестерпимо скучно, кажется все бессмысленным и ненужным, а продолжать молитву нет сил. От бесцельности и равнодушия наступает охлаждение, отупение; уныние начинает подбираться к душе; инертность и вялость связывают молящегося по рукам и ногам. Вот тогда-то некоторые приемы могут дать опору, за них можно держаться — для преодоления уныния, для поддержания молитвенного духа. Наличие технической задачи помогает в такие моменты устоять, так же как и веревочные петли, свисающие с потолка, в которые подвижник продевает руки на ночной молитве. Техническая задача увлекает и подкрепляет, дает стимул продолжать брань, когда внимание становится неподвластным, истощившись в борьбе с помыслами, когда чувства изнемогают. Так приемы телесные способны поддерживать труд духовный.
{267}
Внутреннее очень тесно связано с внешним, и насколько положение тела может влиять на внутреннее состояние, настолько же действует и обратная связь. По-гречески художественные приемы так и называются — психосоматическими, то есть душевно-телесными. Свт. Игнатий пишет: «Достойна глубокого рассматривания и удивления связь между телом и духом человеческим. Образ мыслей человека, его сердечные чувствования много зависят от того состояния, в котором находится его тело» {349}. О том же читаем у Макария Великого: «Внутренний человек есть некое живое существо, имеющее свой образ и свое очертание; потому что внутренний человек есть подобие внешнего» {350}.
Известно, что с древности исихасты отдавали предпочтение сидячей позе. Что такое пядельный стулец, о котором сказано: «С утра, сидя на скамье вышиною в пядь, принудь ум из места начальствования сойти в сердце»? {351} Это сидение высотой около двадцати пяти сантиметров от пола, оно позволяет принять позу, максимально способствующую сосредоточению внимания внутри себя. Это «эмбриональная» поза — поза зародыша в утробе, когда ноги поджаты и голова склоняется к коленям. Замкнутость такого положения более всего соответствуют самоуглублению. Близка к этой позе и предельная свернутость коленопреклоненного положения, когда грудью ложатся на колени, а головой касаются пола. Именно в такой позе молился пророк Илия на вершине горы Кармил. На малых седалищах или вовсе на земле сиживали согбенные иноки в пустынных обителях Египта и Палестины, о чем свидетельствовал еще в IV веке прп. Кассиан Римлянин: «Сначала стоя пропевают они три антифона; потом, сидя на земле или на низеньких стульцах», погружаются в молитву {352}. И в XIV веке в лаврах Григория Синаита целые поколения монахов ночи и дни проводили согбенно на пядельных скамьях, взыскуя молитвенной благодати.
Внутренней самососредоточенности способствует также склоненная голова. Замкнутость позы усугубляется взглядом, направленным на грудь, точнее — как бы внутрь себя. Свт. Феофан уточняет: «Относительно очей встречаем у Симеона Нового Богослова, что их надобно обращать, тоже вслед за умом, к сердцу; но это внутренний акт, совершаемый только напряжением. Глаза или закрываются, или, раскрытые, остаются ничего не видящими, ибо внимание отвлечено все отвне внутрь и не следит за видимым или слышимым» {353}.
