Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан
Поэтому не может монах быть лишенным радости и свободы. Без этого духовная жизнь невозможна. И если кто-то из нас не имеет радости и свободы, то он вправе задуматься, зачем он вступил на этот путь. Конечно, этот путь его жизни не может быть ошибочным, ведь он указан Христом и Церковью — просто мы сами идем по нему неправильно.
Если кто-то из братьев монастыря или из тех, кто живет на келиях, будет упорствовать в своем заблуждении, то он повинен. (13)
Если, к примеру, какой-нибудь монах подпадает под влияние людей, живущих рядом с монастырем, то он заслуживает наказания. Причем если он стал прислушиваться к родственнику по плоти или к близкому ему по духу человеку, то его заблуждение является страшным грехом, который пробивает брешь в монастырской ограде. Нужно всячески остерегаться усваивать чужие мнения и взгляды. Извещения и внушения должны поступать нам через слушание Бога. Только один человек может управлять нашим сердцем — игумен. Второго быть не может, потому что монах не нуждается больше ни в чьей поддержке.
В миру человек чувствует нужду в опоре, поскольку мир лежит во зле. Там большинство людей не постится, не молится, не почитает Бога, не имеет любви, сквернословит, богохульствует. Куда ни пойдешь, везде тебя лишают Христа, и потому тебе необходима помощь, как говорит мудрый Соломон: Брат, полу чающий помощь от брата, словно город укрепленный Вполне естественно, что христиане, живущие в миру, ради взаимоподдержки организовывают воскресные школы, православные общества, устраивают духовные беседы и совместные трапезы, подобно первым христианам. Если ты будешь одинок, то, видя, как все вокруг тебя грешат, ты тоже начнешь грешить. Станешь сомневаться: «Неужели я один верующий и никто больше не верит?» — и потеряешь веру. Горе одному, — говорит Писание, — когда он упадет, никто не сможет его поднять. В хорошем обществе мы находим себе опору.
Однако в монастыре недопустимо привязываться ни к брату, ни к родственнику по крови или по духу. Для монаха любая привязанность и сердечная склонность к тем или иным лицам — скверна, позор, отпадение от любви Божией, ведь таким образом он отвращает свой слух от Бога, не слушает Его извещений, а ищет поддержки у брата. И это, по сути, не духовная дружба, но совместное впадение в греховную скверну. По-настоящему духовной признается только жизнь во Святом Духе. Поэтому, уходя из мира, необходимо разорвать все узы, чтобы ничего не принести с собой в монастырь, в том числе сердечных привязанностей.
Далее святой Макарий обращается к частным вопросам.
Когда подается знак к молитве, тот, кто не оставляет немедленно своего дела, каким бы оно ни было, чтобы приготовиться к службе, пусть к посрамлению своему остается за дверями храма, ибо молитве не должно предпочитать ничего. (14)
Когда, как сказали бы мы, постучат в било на службу, ты должен оставить всякое занятие, чтобы приготовиться к молитве. Под «каким бы то ни было делом» подразумевается не только работа, но и вообще любое занятие. Ведь можно тотчас закончить работу, но начать разговаривать с кем-нибудь, а не готовиться к встрече с Богом. В таком случае, даже если ты придешь в церковь пораньше, ты не поймешь происходящего там. Тогда и ходить, собственно, незачем. Если ты предварительно не зайдешь в келью, чтобы посмотреть, память какого святого сегодня празднуется, почитать его житие, службу, полистать Октоих, то придешь в церковь в полузабытьи, а выйдешь из нее в полном забытьи.
Пусть все братья стараются быть внимательными во время богослужения. Когда мы все вместе собираемся на бдениях, тогда нужно следить вот за чем: если кого-то одолевает сон, пусть он выйдет из церкви, но не тратит времени на пустословие, а сразу же возвращается к занятию, ради которого пришел сюда, как и остальные. (15)
Сон естествен для человека, это не грех. Грешно другое: не ложиться спать вовремя, увлекшись чтением, собственными помыслами или какими-то
бессмысленными занятиями, после чего и сон уже не идет. И если ночное правило не принесло тебе радости, не нужно оправдываться тем, что ты не мог накануне заснуть. Итак, если ты не ложишься вовремя по названным причинам, то согрешаешь. Но когда ты исполнил ночной канон как положено, а потом на богослужении тебя клонит в сон (иногда бывает, что веки как свинцовые, сердце огрубело, не воспринимает службу, спишь стоя), тогда можно, говорит авва Макарий, выйти на улицу немного освежиться. Только следи за тем, чтобы, встретив там кого-нибудь, не пуститься с ним в разговоры. Иначе ты впадешь в состояние еще худшее: если в храме тебя борола обычная человеческая немощь, то теперь подступил сам демон.
Мы обыкновенно не позволяем братьям выходить на улицу, потому что они начинают там разговаривать. Но человеку разумному, умеющему трезвиться, можно выйти. Таким образом, у нас исполняется и это правило святого.
Равным образом, во время собрания, на котором бывает чтение, внимание всех должно быть устремлено к Священному Писанию и все должны соблюдать молчание.
Как мы собираемся на беседы, так собирались и монахи святого Макария. В наше время мы делаем то же самое, что делали монахи четвертого-пятого веков. Вообще, сознание того, что мы живем так, как жили святые, необыкновенно вдохновляет. Мы читаем те же книги, творим ту же молитву и совершаем такие же богослужения, слушаем те же наставления. Даже наша повседневность оказывается не кружением по дорогам мира сего, не следованием человеческим обычаям, но восхождением по тропам, которыми прошли святые.
Мы поступаем во всем точно так же, как и они: так же отдыхаем, омываем свое тело, бодрствуем, общаемся. Мы идем по стопам святых отцов. В этом величие монашеского жительства, ни с чем несравнимое преимущество и похвала Христовой Церкви.
Невозможно представить себе Церковь без монашества. Если бы исчезло монашество, Церковь лишилась бы своей красоты, своего покрова — она оказалась бы обнажена перед лицом всего мира. Монашество украшает Церковь, но эта красота исходит изнутри, от риз преиспещренных, от Духа Святого, Которого дарует нам Бог, а сохраняют Его в наших сердцах правильные начала монашеской жизни. Красота, присущая нам, монахам, — не наша заслуга. Если же Бог так нас возвеличил и сделал красой и убранством всего мира, стоит задуматься над тем, сколь велика наша ответственность: мы обязаны воспринять всей душой жизнь и подвиги святых. Если мы хотим идти путем святых отцов, необходимо постоянно дышать ими.
Более того, насколько Церковь нуждается в святых отцах, настолько же она нуждается и в монахах. Не будь солнца, не было бы и света. Не будь святых отцов, служителей трисолнечного Божества, не было бы и нашей Церкви. Кто наполнил ее жизненной силой? Святые отцы, которым Бог поручил продолжать дело апостолов. А обязанность продолжать дело святых отцов, апостолов, Христа, пророков, патриархов, дело, начатое в раю Самим Богом, сегодня Церковь возлагает на нас, монахов. Исполняя свой долг, мы приносим рай на землю, в эту земную жизнь. Как высоко поставил нас Господь! Мы сами, однако, не сделали ничего, все совершил и продолжает совершать Бог. Нам нужно только понимать, что Он нам даровал. Он непрестанно подает нам духовную пищу и питие, чтобы мы стали для Церкви тем тельцом упитанным, той духовной жертвой всесожжения, благоухание от которой возносится к Богу. Тогда Бог сможет сказать Своей Церкви: «Ты Моя украшенная невеста».
Мы, нынешние монахи, должны были бы превзойти древних отцов. Они жили, скитаясь по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли, во времена гонений, среди язычников. Им приходилось противостоять еретикам, то есть жить в самых неблагоприятных условиях. Нам такие трудности незнакомы. Мы родились от верующих родителей, среди православного народа, с малого возраста окормлялись у духовных отцов. Встретив на своем пути Господа, мы возлюбили Его и тотчас последовали за Ним. Нам не грозила смерть за веру, не нужно было скрываться в пещерах и ущельях, бежать в пустыни. Напротив, Бог поместил нас в прекрасные палаты, и люди воздают нам честь, потому что уважают монашеское одеяние. Что же мы воздадим Господу за такую честь? Какой дадим ответ?
