Полное жизнеописание святых Грузинской Церкви - Сабинин Михаил Павлович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

Память их во вторник Светлой седмицы.

Страдание Шестисот Преподобных Отцов, Избиенных в Давидо-Гареджийской Пустыне

Святой преподобный и богоносный отец наш Давид Гареджийский (*1) был в числе двенадцати учеников великого Иоанна Зедазнийского, пришедших вместе с ним в Иверию из Сирии по повелению Божией Матери. Ученики святого Иоанна были посланы проповедовать слово Божие по всей Грузии, каждый из них стал основателем монастыря и из него выходил на проповедь. Обители их служили источниками духовного просвещения и научения строгой христианской нравственности. Из основанных учениками святого Иоанна монастырей выходили архипастыри, пастыри, проповедники и великие подвижники Церкви Иверской, которые почти до наших времен были единственными светочами православной веры среди племен диких варваров, окружавших Грузию. Одним из этих источников духовного просвещения была и обитель Давидо-Гареджийская, Фиваида Грузинская, сиявшая всей Иверии почти до середины XVII века, когда, вследствие многих обстоятельств, погас этот светильник Церкви Православной. По правилу святого Давида в основанную им обитель запрещалось вступать сразу. Желающего жить с преподобным сначала посылали на пустынно-уединенную жизнь, подвизаться в пустыне, в высеченной им самим где-нибудь в скале маленькой и узкой келье, в продолжение трех лет. Если он выносил страшное даже для взора пустынное уединение, то святой отшельник принимал его. Подтверждением сего служат многие события жизни преподобного отца нашего Давида. Часто выходило так, что испытавший такую суровую уединенную жизнь не возвращался уже к святому Давиду, а мирно пребывал до смерти на избранном им месте, славословя Бога и имея самое близкое духовное общение с преподобным Давидом. К пустыннику с течением времени собирались желавшие подражать его жизни, так же, как и он, высекали себе киркой в скале кельи и начинали жить по уставу, данному святым Давидом. Так, еще при жизни святого Давида, вокруг его обители возникли новые монастыри, основанные самыми близкими его учениками: обители святого Додо, напротив обители святого Давида, и святого Лукиана. присного ученика преподобного Давида, именуемая ныне Иоанно-Крестительской пустыней, и другие. Так что через некоторое время во всех скалах, окружающих обитель святого Давида, были высечены пещеры для двенадцати святых обителей и для бесчисленного множества келий и киновий, которые существуют до сего дня. Обитель, основанная преподобным Давидом была самой маленькой из окружавших ее монастырей. Эти двенадцать обителей-Воскресенская (Мученическая), Бертубани («Квартал иноков»), Святого Додо, Иоанно-Крестительская, Чичхитури, Тетрсенакеби («Белых келий»), Магазана, или Мгвиме, Колагири, Мохатули («Расписанная»), Веран-Гареджа, Пир-Укугмари и сама лавра святого Давида, Теперь все они в запустении, за исключением двух монастырей. Иноки Давидо-Гареджийской пустыни имели обыкновение, когда был храмовый праздник в какой-либо из обителей, сходиться в нее отовсюду и единодушно праздновали этот день. В 1651 году все братия встречали Пасху в монастыре Воскресения Христова (*2). В то несчастное для Иверии время зверонравный персидский шах Аббас I с бесчисленным войском напал на Грузию, предав всю страну разорению и опустошению (*3). Он, насытившись кровью христианской, отправился охотиться в степях Караягских, принудив ехать с ним святого царя Луарсаба. Шах превозносился своими делами подобно Навуходоносору и думал, что в Караягах не осталось ни одной живой души, — и что же? К величайшему своему удивлению, ночью, лежа в палатке и предаваясь мечтам, шах увидел, что на краю пустыни, на горе, движется бесчисленное множество огоньков: это монахи всей Гареджийской пустыни обходили крестным ходом маленькую церковь, воспевая радостное для всякой христианской души «Христос воскресе!» Зверонравный в изумлении спросил своих приближенных: «Что это за огни двигаются на краю степи?» Приближенные отвечали ему, что это монахи гареджийские празднуют Пасху Христову. С яростью заревел алчный зверь: «А! Значит, не вся Грузия предана мечу! Еще остаются в живых монахи, а я думал, — говорил он, — что вся Грузия стерта под моими стопами! Изрубить всех их, чтобы к утру не осталось ни одной живой души, слышите? И все их жилища предать опустошению, и разоритьвсе до основания!» Напрасно приближенные просили и умоляли его пощадить ни в чем не повинных монахов: «Напротив, — говорили ему, — они в этой пустыне дают пищу и питие всем неимущим, приходящим к ним. Кроме того, таких молитвенников велит щадить сам Магомет». — «Смеете ли вы противоречить моему вседержавию и величию?» И сами заступники чуть было не сделались жертвами гнева шаха. Они были вынуждены повиноваться своему зверонравному владыке. Немедленно был снаряжен отряд воинов и послан прямо к монастырю Святого Воскресения, потому что он находится в скалах, обращенных к степи Караягской. Ночью, перед пасхальной утреней, Ангел Божий явился настоятелю обители, которого звали Арсений, и сказал ему: «Господь наш, Иисус Христос призывает вас всех в небесный Свой чертог через принятие вами смерти от меча. В эту ночь будет великое испытание для вас: вы будете посечены мечем. Кто хочет спасти свою жизнь, пусть бежит или скрывается. А кто не хочет-будет посечен и увенчается от Господа. Объяви это всем собравшимся в обитель». Затем Ангел Божий стал невидим. Настоятель глубоко задумался о том, как открыть это братии, собравшейся для встречи Светлого Воскресения, а не для встречи меча агарянского. В таком расположении он приготовился служить после утрени святую Литургию. В это время к о. Арсению вошел по какому-то делу его келейник. Он увидел печаль на лице настоятеля и удивился этой странной перемене в нем. Келейник спросил кротко; «Отче, что с тобой? Почему на честном лице твоем глубокая и непонятная для меня скорбь, которая, как замечаю, предвещает великую напасть и горе?» После долгого молчания настоятель наконец ответил: «Чадо мое прелюбезное и ангелоподобное, в нынешнюю ночь Ангел явился мне и принес весть». «О чем?» — в изумлении спросил его послушник. «О том, — отвечал настоятель, — что все собранные здесь призываются через посечение мечом к вечери Христовой, и мне велено объявить, что, кто хочет спасти свою жизнь, пусть бежит, а кто не желает, пусть ожидает острого меча и смерти. И теперь я не знаю, что делать, как объявить это собравшейся у нас братии». Послушник воскликнул: «Отче, стоит ли об этом горевать? Господь призывает нас к Себе, — неужели не идти к Нему, спрашиваю тебя? Для чего собрались мы в эту пустыню, как не ради того, чтобы нести взятый нами крест до конца? Напротив, отец мой, радуйся и обрадуй нас известием о том, что мы в эту ночь предадимся в руки Господа нашего Иисуса Христа. Думаю, что не будет здесь ни одного, кто бы мог не пожелать подобного исхода себе. Объяви отче, не бойся, все с радостью примут слова твои и приготовятся через смерть соединиться с Господом». Сказав это, келейник вышел, и в скором времени вся братия узнала через него о том, что повелел Ангел, и все приготовились к принятию смертной чаши. В монастыре Святого Воскресения началась пасхальная служба: братия обходили крестным ходом малую церковь на горе; спустившись оттуда, стали служить утреню и затем Литургию. Неожиданно в конце Литургии обитель окружили воины шаха, при громе барабанов и звуках зурны. Настоятель немедленно вышел к военачальнику и со слезами сказал: «Во имя единого Бога, позволь нам кончить Ему службу, а затем, что угодно будет, то и делайте с нами!» Слезы и прошения старца уважили. Очистив грехи свои горьким плачем и молитвой, все братия приобщились Святых Таин, и по окончании службы настоятель и за ним все монахи надели мантии. Настоятель вышел с крестом и жезлом в руках, и за ним вышли шестьсот иноков, в числе коих были братия всех обителей Гарджийских; настоятель встал лицом к липу с военачальником и сказал: «Теперь мы готовы. Делай, что повелели тебе! Мы стоим перед тобой без оружия, не почитаем государя твоего-шаха, ни во что не ставим закон вашего Магомета, отвергаем и проклинаем его! Лучше принять смерть, нежели повиноваться вашему бого мерзкому закону и вам, и вот, голову мою даю тебе, а за мной, — сказал настоятель, указывая на собор иноков, — и они радостно встретят меч твой». Настоятель первым был усечен, а затем разъяренные подобно зверям воины бросились с обнаженными мечами на других святых иноков и убили всех без исключения, разбросав их тела по всему двору монастырскому. Их оставили там на съедение птицам небесным и диким зверям, которых так много до сего дня в этой безотрадной пустыне. Затем всю обитель предали страшному опустошению и разрушению. Разоряя монастырь, несколько воинов вошли в маленькую церковь, в которой служил один схимник, старец высокой жизни. Они застали его почти перед самым Причастием. Бесчеловечные воины хотели в ту же минуту сбросить с маленького престола Святую Жертву, но старец немедленно принял всю Чашу и тем сохранил Святые Тайны от поругания варварами. Воин схватил за бороду святого старца и немедленно отсек мечем честную его голову. Так окончил дни своей жизни подвижник, имя которого внесено перстом Божиим в Книге Животной. Неистовый воин положил честную голову на престол, а тело осталось лежать на земле. Кровь из головы полилась потоком по каменному престолу и быстро запеклась, и доселе остается заметной на нем для взора благоговейного христианина. Кровь мученика обагрила также потолок и стены маленькой церкви и остается до сего дня видимым свидетельством этого события. На внутренних стенах церквей и келий Воскресенской обители до сего дня видны пятна крови убитых там мучеников, во свидетельство о их святой кончине. Остальные обители также преданы были мечу и поруганию. Таким славным был исход обителей, бывших почти двенадцать веков светочами Православия и святой жизни в Грузии. Небо засвидетельствовало мучения святых. На их тела, изрубленные в куски, опустились три светоносных столпа и стояли над всей местностью Гареджийской в продолжение трех суток, и в воздухе видно было бесчисленное множество венков из роз, источавших необыкновенное благоухание. Только два послушника из всех братий, узнав о том, что возвестил Ангел настоятелю, убоялись смерти, и, посоветовавшись между собой, ушли из монастыря. Они перешли лощину между двумя обителями, святого Давида и святого Додо, поднялись на гору, называемую теперь Пер-Шихлу-Кярвань-эль. Перейдя гору, в которой высечена обитель св. Додо, они шли поспешно среди темной и глухой ночи, бегая смерти, и рассуждали между собой о случившемся. Наконец один спросил другого; «Куда идем? И зачем идем? Мы пришли в монастырь не из мира ли, а теперь подобно псам возвращаемся на прежнюю блевотину. Отчего не умерли мы с нашими отцами? Ради чего нам оставаться одним в этой горькой и тревожной жизни? Идем, брат, — говорил один другому, — умрем с нашими отцами и будем с ними в царстве Отца нашего Небесного». Внезапно их облистал свет, спускавшийся с неба в виде трех столпов на тела мучеников, и от этого света ночь почти что превратилась в светлый день. Братия обернулись назад и увидели, что с неба спускалось на обитель множество венков из роз, а два венка жалко плыли в воздухе вверх. Увидев это, послушники пустились бежать, как олени на источник, туда, где они жили прежде, к телам их убитых вождей духовных. Они спустились в лощину, разделяющую два монастыря, на дорогу между обителями св. Давида и Иоанна Крестителя, почти напротив маленького монастыря святого великомученика Иакова Персидского, над которым до сего дня стоит пирг, или сторожевая башня, с несколькими кельями. Там на дороге послушники встретили разъяренных подобно волкам воинов, перед которыми они исповедали Христа Бога, прокляли Магомета и его закон. Воины тут же изрубили страдальцев Христовых на мельчайшие куски и разбросали по земле их останки на съедение птицам и диким зверям. Но Бог, любящий и прославляющий святых Своих, и на сем месте явил знамение. Там, где были изрублены мученики, впоследствии выросла роза, растущая до сего дня на безводной, сухой и каменистой почве, ровно на самой середине дороги между обителями святого Давида и святого Иоанна Крестителя, которые существуют доныне. Роза эта вырастает не выше окружающей ее травы, потому что зимой пасущиеся там стада, принадлежащие кочевым татарам, выедают растительность почти до самого корня. Затем весной роза снова вырастает вместе с травой и цветет с мая месяца до самого конца июня. Она зеленеет посреди безотрадной пустыни, где вся растительность высыхает и обгорает от страшного зноя. Эта роза темно-малинового цвета и источает удивительное благоухание. Многие с верой пользуются ею для облегчения своих недугов и, молитвами святых, получают исцеления, чему я сам был свидетелем. Роза эта служит единственным украшением двух обителей в три дня Пятидесятницы. Сколько бы раз ни пытались пересаживать эту розу вместе с грунтом, поддерживая температуру, при которой она цветет, но на новом месте она не жила и засыхала. Впоследствии царь иверский Арчил II со всей тщательностью собрал кости мучеников и положил их в маленькой недостроенной церкви, в продолговатой, высеченной вверху в скале каменной гробнице. Христиане могут видеть их с южной стороны при святом престоле в алтаре. Святые кости стали источать благовонное миро и источают до сего дня, в подтверждение и верное свидетельство святой мученической кончины иноков. Это чудесное истечение мира из костей святых мучеников побудило новую братию, населившую лавру святого Давида и Иоанно-Крестительскую пустынь, просить Католикоса Антония I составить мученикам службу и установить празднование их памяти во вторник Светлой седмицы, на третий день Пасхи. Православная Иверская Церковь, празднуя этот день, просит святых мучеников быть ходатаями у Престола воскресшего Господа, да воскресит Он народ иверский для жизни будущей и соделает чад ее гражданами Небесного Иерусалима (*4).