Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века - Коллектив авторов (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
В доме был прописан под видом мужа Ольги Павловны их двоюродный брат, младший сын профессора Нечаева. Выйдя на веранду с домовой книгой в руках, Ольга Павловна увидела четырех человек, из них двое были одеты в солдатскую форму. Она протянула им домовую книгу и сказала:
— Вот, видите, здесь все в порядке, вот записана я, а вот мой муж. Он только недавно приехал из Москвы с работы, очень устал и сразу лег спать, пожалуйста, не беспокойте его.
— Нет, мы должны войти, зажгите свет, — сказали они.
Войдя в комнату, она начала зажигать керосиновую лампу,
руки у нее невольно задрожали, на что они сразу обратили внимание.
— Бери лампу и веди нас на чердак, — приказали они.
Ольга Павловна взяла лампу и пошла вперед. Двое сотрудников НКВД пошли за нею, а двое остались внизу.
— Не надо, здесь он! — закричал один из оставшихся.
Все вернулись в комнату, и Ольга Павловна увидела, что в келье отца Феодора около его кровати стоят двое военных и расталкивают его. Когда он встал во весь рост, они невольно отступили. Он стоял перед ними светлый, в белом подряснике, с очень бледным, но спокойным лицом, крайне исхудавший за время своего затворничества и постничества.
Повернувшись к Ольге Павловне, один из сотрудников НКВД выхватил револьвер и, направив на нее, закричал:
— А ты еще укрывательством занимаешься! Знаешь, как по военному времени ответишь за это?!
Но Ольга Павловна не испугалась и закричала на них:
— Как?! Вы отнимаете у меня моего родного брата, да еще смеете на меня кричать?! Что же, я не имею права принимать его у себя, если я ему обязана всем… даже своим образованием?!
После этих слов сотрудник НКВД опустил револьвер, а другой, обратившись к отцу Феодору, выкрикнул:
— Ах ты!.. Сколько я машин загонял, разыскивая тебя!
Затем они стали обыскивать отца Феодора; выворачивая карманы, они нашли у него исписанный мелким почерком листок бумаги. Отец Феодор вырвал у них из рук этот листок и на их глазах разорвал его на клочки и, раскидав по полу, сказал:
— Это вам нельзя читать, это переживания человека, которые, кроме меня, никто не должен знать.
Сотрудники НКВД пришли в ярость и выхватили револьверы. Ольга Павловна стала их успокаивать и увещевать, что это исповедь, которую священник обязан сохранить в тайне.
Они попросили ее выйти из комнаты, так как решили приступить к личному обыску и раздеть священника донага. Перед уходом Ольги Павловны отец Феодор тихо сказал ей:
— Ты ничего не знаешь.
Обыскав священника, они разрешили ему одеться. Ольга Павловна вошла в комнату, и начался обыск дома, который продолжался до пяти часов утра. Сотрудники НКВД перелистывали и трясли каждую книгу.
— Вот сколько икон понавесили, моя мать давно выбросила из своей хаты все иконы, хоть и старая уже, — сказал один из офицеров НКВД.
Отец Феодор сказал на это:
— Ну что же, остается ее только пожалеть, что на старости лет она потеряла разум.
Это услышал сотрудник НКВД и, перехватив сочувствующие взгляды молодых солдат, обращенные на священника, с яростью закричал:
— Ты что тут пропагандой занимаешься! Как смеешь еще разговаривать!
Отец Феодор на это спокойно ответил:
— Я не разговариваю, а отвечаю на то, что вы говорите.
Они стали обыскивать нижние ящики книжного шкафа. В одном из них хранился в футляре наперсный деревянный крест с распятием из золота. Он принадлежал другу отца Феодора иеромонаху Косме, который, перед тем как отправиться в ссылку, отдал его Ольге Павловне на хранение. Увидев крест, сотрудник НКВД, не говоря ни слова, положил его в карман и протянул руку к серебряной дарохранительнице, стоявшей на столике у окна рядом с кроватью отца Феодора. Заметив это движение, отец Феодор сказал:
—К этому вы не смеете прикасаться, это Святые Дары!
Он сказал это таким решительным тоном, что рука того невольно опустилась.
Затем они перешли в комнату Ольги Павловны и стали что‑то искать в стоявшем под образами шкафчике. На его верхней полке они увидели маленький золотой крестик, который Ольга Павловна не носила из‑за того, что оборвалась цепочка. К нему уже протянулась рука, но она сурово сказала, что в этом шкафу все вещи принадлежат ей, и они прекратили обыск и расхищение.
Затем они вывели иеромонаха Феодора на веранду и стали осматривать содержимое шкафа, откуда вынули и забрали все фотографии, все письма отца Феодора из заключения, зарисовки, сделанные им в лагере, его студенческую фотографию, две фотографии отца Космы. В шкафу находились также разные портреты совершенно незнакомых Ольге Павловне людей. Она объяснила им, что изучала фоторетушь и этим подрабатывала, но они все же вытащили все портреты и положили на большой стол, за которым сидел отец Феодор. Ольга Павловна увидела в руках сотрудника НКВД, несшего эти портреты, большой конверт оранжевого цвета, которого у них раньше не было. Сотрудник НКВД с отвратительной усмешкой вынул из него портрет Гитлера с немецкой надписью.
— А что это такое? — спросил один из них отца Феодора.
— Я не знаю и никогда в жизни этого не видел.
Ольга Павловна поняла, что они решили устроить провокацию и, не найдя при обыске ничего предосудительного, подсунули этот конверт.
Сестра предложила отцу Феодору покормить его, но он отказался и попросил их, чтобы ему дали возможность помолиться перед уходом.
— Только смотри, чтобы это недолго было, — согласились они.
Но вскоре, собравшись все в одну комнату, грубо сказали:
—Ну, собирайся, шевелись, пойдем!
Ольга Павловна в ответ твердо заявила, что они обязаны выполнить данное обещание и позволить брату помолиться. Они нехотя согласились, но прибавили:
— Только по–быстрому.
Отец Феодор надел полумантию и отслужил в комнате молебен перед Казанской иконой Божией Матери, перед которой когда‑то Ольга Павловна молилась, чтобы дать ответ на вопрошение брата, по какому пути идти. Двери в этой комнате не было, и сотрудники НКВД наблюдали за ним из соседней комнаты.
Помолившись, отец Феодор подошел к платяному шкафу, достал из него свою зимнюю ватную рясу, скуфью, которые хранились у Ольги Павловны, так как ему все время приходилось ездить в штатском, чтобы не подводить людей, у которых он бывал, и надел. При виде этого один из сотрудников НКВД закричал:
— Это еще что за маскарад?
На это отец Феодор с достоинством спокойно ответил:
—Это не маскарад, я счастлив, что могу наконец надеть одежду, мне подобающую.
Затем он подошел попрощаться с сестрой, которая горько заплакала, поцеловал ее и сказал:
— Глупенькая, ну что ты плачешь, радоваться надо, а не плакать!
Услышав эти слова, она открыла глаза и увидела перед собой светлое, совершенно преображенное, сияющее радостью его лицо.
Отца Феодора вывели из дома, перед крыльцом стояла легковая машина. Прежде чем сесть в нее, он обернулся, перекрестил широким крестом сестру и весь дом, потом сел в машину и его повезли в тюрьму.
Допросы начались на следующий день после ареста.
— За какие преступления вы были арестованы органами ОГПУ в 1933 году? — спросил следователь.
—В 1933 году я был арестован по обвинению в принадлежности к церковной группировке. Но виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признал, — ответил иеромонах Феодор.
— Кто, кроме вас, в 1933 году был привлечен к судебной ответственности из числа ваших сообщников в антисоветской церковной группировке?
— Как на следствии, так и на суде мне не были предъявлены материалы обвинения, а поэтому я абсолютно не знаю, кто привлекался вместе со мной и были ли такого рода привлечения.
— Чем вы занимались в Завидове и на какие средства жили?
—В период своего проживания в Завидове я выезжал к своей сестре и получал у нее чертежно–художественную работу. Несколько раз я ездил в Волоколамский район, где я проживал по нескольку дней у своих знакомых в селах Гряды, Амельфино, Лысово и в самом Волоколамске. Мои знакомые поддерживали меня материально.
