Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан
Соблюдай предназначенные для молитвы часы и не опускай ничего, чтобы не подвергнуться за это наказанию. (6)
До сих пор святой Антоний говорил об основных принципах монашеской жизни, а теперь переходит к частным вопросам. В общежительных монастырях Африки, Египта, Палестины и Синая соблюдалось правило: в установленные часы все приходили в храм и совершалось богослужение. Святые Василий Великий и Пахомий Великий наставляют: когда вы исполняете послушание где-то далеко — в поле, на винограднике, в том месте, где стирают одежду, — тогда прерывайте работу и прямо там совершайте службу.
Есть, однако, отдельные люди, которые склонны опускать службу по нерадению. Кроме того, некоторые монахи могут уехать или в больницу, или по монастырским делам, или на поклонение святыням. Предназначенные для молитвы часы они должны соблюдать и там, каждое последование совершая по возможности в установленное для него время или же соединяя их все вместе. В крайнем случае можно помолиться по четкам и прочесть заключительные молитвы из каждого последования часа.
«Чтобы не подвергнуться за это наказанию». Смысл этого высказывания в том, что общий отец в монастыре, игумен, накажет тебя. Он не станет мириться с тем, что ты нарушаешь время молитвы, опаздываешь или не ходишь на службу по ничтожному поводу, пусть даже по причине нездоровья. Ты можешь не присутствовать на службе только в крайнем случае или при таких обстоятельствах, которые заранее оговорены.
Однако употребленный в словах правила глагол надо прежде всего понимать как возвратный: мы сами себя наказываем. Человек, который не совершает служб, обычно терпит некое самонаказание, осуждает самого себя. Если ты не ешь, то становишься больным, ни на что не способным. То же самое происходит, когда ты не совершаешь службу, не ешь духовную пищу,
отчего заболеваешь духовно, все твое существо делается ни на что не способным. Ты становишься вялым, расслабленным, твой ум рассеивается, не воспринимает и не усваивает преподаваемых Церковью уроков. Ты не ощущаешь живо ни «Света истинного», ни пришествия Святого Духа, не созерцаешь распятия Христова, не воспринимаешь ни откровений вечерни, ни красоты утрени. Ты пуст, лишен содержания и умираешь от голода. Твоя душа настолько истощается, что в тебе не остается ни огня ревности по Богу, ни любви к братству, ни сил для работы. Когда у тебя нет горячего желания приходить в церковь к началу службы и стоять в стасидии подобно огненному столпу, чтобы богослужение питало тебя, то ты всегда обессилен, чувствуешь потребность постоянно есть, нарушать пост, лежать. Братство несет тебя на себе, как некое немощное существо.
Не слишком принуждай больного к принятию пищи, но и не лишай его пищи совсем, чтобы душа его не пришла в расстройство от печали. (7)
Теперь святой Антоний обращается к вопросу о естественных болезнях, тогда как во втором правиле речь шла не столько о болезнях, сколько о единстве братства, в котором всегда есть преуспевающие и далекие от преуспеяния монахи. Недостаток ревности и преуспеяния часто проявляется в недугах, тщедушии и бессилии. Духовное же преуспеяние выражается в том числе и в способности преодолевать телесную немощь.
Человек может иметь множество болезней, но, когда у пего есть духовная крепость и сила, он превозмогает недуг, даже если не может подняться с постели.
«Не слишком принуждай больного к принятию пищи». Смысл таков: не пытайся изменить диету больного. Ее назначает игумен, потому что он, собственно, является в монастыре врачом, и брат, который отвечает за монастырскую больницу, все делает от его лица. У каждого больного своя личная диета. Могут быть определенные виды диеты, но в основном диета для каждого индивидуальна. Кто навязывает свои советы о том, какие лекарства больному принимать, какую пищу есть, как отдыхать, какой образ жизни вести, тот поступает глупо. Предоставим право давать указания больному лишь особо назначенным на это послушание лицам. Больной — это один из драгоценнейших членов братства, и никто не может распоряжаться его телом, а вместе с тем и душой, потому что тело влияет на душу и дух.
Больной обладает своего рода чутьем и сам понимает, сколько пищи ему нужно. А ты не вмешивайся в его распорядок, не вводи его в заблуждение и не делай его больным навсегда, говоря: «Ты болен, тебе надо есть хорошо». Кто приучается искать разрешения проблем, связанных со здоровьем, в еде, тот непременно оказывается больным, потому что забывает, что здоровье нам подают не хлеб и вино, но слово Божие.
Будем уважать больного и посещать его, как мы посещали бы Христа, не станем задавать ему вопросов и не будем давать советов, но принесем ему нашу улыбку, непорочность взора, чистоту уст, наше внимательное обращение. Будем вести себя с ним благороднейшим образом! Обидеть его очень легко. Ты обидел больного? Ты обидел Христа!
«Но и не лишай его пищи совсем, чтобы душа его не пришла в расстройство от печали». Если больной чего-то просит, следует дать ему это, но сначала спросить согласия игумена. Больной не всегда понимает, чего просит. Он испытывает некое ненормальное состояние, приобретает склонность к объедению, просит вещей странных или вредных, просит ослабления поста, хотя ему это не нужно. Но мы не должны его обижать. Брат, несущий послушание в больнице, пусть даст больному пищу, которую он требует, а руководить им пусть предоставит игумену. Тот научит его, какой образ мыслей он должен иметь. Ведь душа больного легко приходит в расстройство от печали.
Печаль смертоносна, она поглощает нашу личность, умерщвляет наши способности, нашу надежду, радость, улыбку, наши отношения с Богом. Она удаляет Бога из нашего сердца. Поэтому лучше нам грешить, чем предаваться печали. Однако бывает печаль, которая происходит от неприятного обращения с нами ближних. О ней-то и упоминает здесь святой Антоний.
Будем же очень стойкими, чтобы, с одной стороны, не огорчаться поведением ближних, а с другой — их не огорчать, потому что тогда мы лишаем их возможности молиться, любить, поститься.
Если какой-либо брат спустя долгое время придет к тебе, прими его с радостью, чтобы он благодарил Бога и тебя восхвалял. (8)
Давайте посмотрим, каков более глубокий смысл этого правила. Монашеский постриг — это брак, заключаемый между Богом и человеком, и расторгнуть его невозможно. Это не просто девство, но таинственный союз до самой смерти с игуменом (или игуменией, если речь идет о женском монастыре) и со всем братством, а также со всем монашеским жительством. Следовательно, никто не имеет права сказать: «Я ухожу от моего старца и иду к другому». И так же не может сказать: «Я ухожу из моего братства и вступаю в другое», или: «Я ухожу из этого места и иду в другое».
И что самое важное, я не могу изменить образ жизни, который избрал. Монашеский, созерцательный образ жизни, искание Бога — это единственное, что мне подходит отныне и впредь. Следовательно, пока жив игумен, я не имею права разлучаться с ним, а также и с братством. Поэтому в последовании пострига мы слышим требование хранить послушание не только игумену, но и «всей о Христе братии». На смену игумену, когда он скончается или когда случится что-то еще, придет другой, и жизнь в монастыре продолжится. В браке невозможно заменить супруга или супругу, остается только вдовство во Христе. Второй брак может быть благословлен Церковью, но лишь по крайнему ее снисхождению и долготерпению, в сущности же он рассматривается как благопристойное прелюбодеяние. В монастыре, поскольку в действительности мы обращены непосредственно к Богу, игумена может заменить другое лицо, в особенности, конечно, когда игумена не станет или когда он не сможет управлять братством из-за старости, болезни или иных обстоятельств.
Поэтому у монахов более сильна связь собственно с братством, чем с игуменом. Послушание нужно понимать более широко: оно выражается в подчинении не только игумену, но и братьям. Не нужно каждый день обращаться именно к игумену. В монастыре, который устроен правильно, игумену нет нужды быть на ногах день и ночь, так чтобы каждый монах мог приходить и спрашивать его о чем угодно. Братья обращаются к особо назначенным лицам: к эпитропам, или к старшей братии, составляющей Духовный собор, или к старшим на послушаниях. Им и подчиняются. В древних монастырях старшая братия, кроме того, подчинялась первенствующим. К ним обращались по духовным вопросам и за разрешением споров, а когда вопрос был важный, тогда только шли прямо к игумену.
