Святитель Василий Великий. Книга 1. Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Бесед - Великий Василий "святитель"
Но лучше выслушаем собственные его слова.
Евномий. Другое ли что, говорит, означает свет в нерожденном и другое в рожденном, или то же самое? Если другое и другое, то очевидно, что и сложение составляется из другого и другого, сложное же не может быть нерожденным. Если же то же самое, то насколько разнится рожденное с нерожденным, настолько же необходимо разниться свету со светом, жизни с жизнью и силе с силой.
Василий. Вникните и поймите ужас нечестия! Насколько, говорит он, различно нерожденное от рожденного, настолько будут различны свет от света, жизнь от жизни и сила от силы. Поэтому спросим его самого: в какой мере нерожденное отлично от рожденного? Ужели в малой какой-нибудь и в такой, что одно с другим может когда-либо сойтись в тождество? Или это совершенно невозможно, и гораздо невозможнее, нежели одному и тому же в одно время и жить, и быть мертвым, в одном и том же быть и здоровым, и больным, вместе и пробудиться, и спать? Ибо все подобное сему противоположно одно другому в крайней степени противоположения, так что где есть одно, там необходимо не быть другому; и таковые противоположности обыкновенно бывают совершенно несовместны и несоединимы.
26. Пусть же будет такого рода противоположность у нерожденного с рожденным; тогда тот, кто называет Отца Светом и Сына также Светом и утверждает, что последний свет настолько же отличается от первого света, насколько рожденное отлично от нерожденного, тот [разве не явно нечествует,] [561] хотя и притворяется на словах снисходительным, то есть хотя называет Сына светом, однако же не явно ли самой силой утверждаемого ведет к понятию противному? Ибо смотрите, что противоположно нерожденному – иное нерожденное или рожденное? Конечно, рожденное. А что противоположно свету? Другой свет или тьма? Без сомнения, тьма. Посему если насколько разнится рожденное с нерожденным, настолько и свету необходимо разниться со светом, то не всякому ли явно его нечестие в том, что, под именем света вводя противоположное свету, подает ту мысль, будто бы сущность Единородного противоположна естеству света? Или пусть укажет нам свет, противоположный свету, имеющий ту же степень противоположности, какая есть между рожденным и нерожденным.
Если же такого света нет и сам он не в состоянии примыслить его, то да не остается неузнанным ухищрение, с каким издалека предуготовляет хулу. Поскольку он думает, что нерожденное прямо противоположно рожденному, то сию же противоположность прилагает к отношению между светом и светом в доказательство, что сущность Отца во всем противоположна [562] и противоборственна сущности Единородного. По этой же причине и сие новое постановление догматов: насколько разнится рожденное с нерожденным, настолько же необходимо разниться свету со светом. Но у рожденного с нерожденным, хотя не по сути вещей, но по крайней мере по составу выражений [563], есть некоторая противоположность, как и они утверждают; а между светом и светом ни по произношению, ни по значению слова невозможно придумать никакой противоположности.
Но видно, что сам он вводится в заблуждение обманчивыми лжеумствованиями. Ибо думает, что вещи, последующие за противоположными, состоят в том же противоборстве между собой, какое имеют им предшествующие [564], и когда в одной из противоположных вещей есть противоположное, то непременно и за другой последует противоположное. Например: если за зрением следует свет, то за слепотой – тьма; и если за жизнью – чувствительность, то за смертью – бесчувственность. Но всякому и при малом внимании можно видеть, как слабо и нетвердо сие замечание.
Ибо потому, что за пробуждением следует жизнь, за сном не следует непременно смерть. А рожденное даже и не противоположно [565]нерожденному. Ибо если они противоположны, то (да обратится сие на главу хулителей!) и разрушительны одно для другого. Они сами не противоборственны по естеству и то, что последует за ними, не будет необходимо состоять в том раздоре, в каком, как доказывал Евномий, состоят сии предшествующие.
27. Поэтому или изгладь свои слова [566], или не отрицай их нечестивость. Ибо твоя это хула; ты сказал: «Сколько разнится нерожденное с рожденным, столько и свету необходимо разниться со светом». Следовательно, так как Рожденный никогда не будет причастен нерожденности, то никогда не уступишь ты Ему и света. Сущность Единородного, по твоему мнению, равно будет далека и от того, чтобы ей быть нерожденной, и от того, чтобы ее представлять и именовать светом. Но Иоанн велегласием Духа вопиет тебе, говоря: бе Свет истинный (Ин. 1:9). А у тебя нет ни ушей, чтобы слышать, ни сердца, чтобы разуметь. Напротив того, своими лжеумствованиями сущность Единородного низводишь в разряд естества противоборствующего и несовместимого со светом. Ибо, конечно, и сам не назовешь того великим, что у Единородного не отнял ты наименования Светом. Ибо благочестие – не в шуме воздуха, но в силе означаемого.
Но Евномий не остановился на сем; напротив того, он и жизнь и силу в той же мере отдаляет до противоположности, говоря: «Сколько разнится рожденное с нерожденным, столько необходимо разниться свету со светом, и жизни с жизнью, и силе с силой». Следовательно, по-твоему, Единородный – ни жизнь, ни сила. Но ты идешь против Самого Господа, Который говорит: Аз есмь живот (Ин. 11:25; 14:6); идешь против Павла, который сказал: Христос Божия сила (ср. 1 Кор. 1:24). Ибо что доказано было выше, то же должно приложить и к настоящему. Никто не скажет, чтобы жизнь и сила противоположны были жизни и силе; напротив того, смерть и бессилие составляют с ними совершеннейшую противоположность. Евномий же, злонамеренно скрыв свою словесную западню [567], издалека и прикровенно подготовляет ужас [568] нечестия и, ухищренными речами естество Единородного отдалив до противоположности с Отцом, оставляет одну благопристойность имен.
Что же мы? Как, исповедуя и Отца нерожденным, и Сына рожденным, избежим противоположения в отношении к самому бытию? Что скажем? То, что от благого Отца благий Сын; что от нерожденного Света воссиял вечный Свет, от истинной Жизни исшел животворящий Источник, от самосущей Силы явилась Божия [569] Сила. А тьма, и смерть, и немощь определены князю мира сего (Ин. 16:11), миродержателям тьмы, духам злобы (Еф. 4:6) и всякой силе, враждебной Божию естеству; да и они не по самой сущности своей получили в удел противление добру (ибо в таком случае укоризна падала бы на Создателя), но по собственному произволу, через лишение добра, уклонились в грех [570]. Однако же богоборный язык употребил усилие – в тот же ряд поставить и естество Единородного. Ибо, конечно, не то хочет сказать Евномий, что сущность Отца есть свет, превосходящий как славой, так и сиянием сущность Единородного, которая, однако, тоже есть Свет, только несколько более слабый, как если бы он приял некоторое помрачение. Но и такая мысль не будет благочестивой, потому что понятием помрачения уничтожается сходство [образа]; однако же желательно, чтобы можно было обвинять его только в этом, ибо тогда не много потребовалось бы от нас труда исправить его.
