Жития византийских Святых - Коллектив авторов (книги бесплатно .TXT) 📗
Нечестивая и презренная женщина (впрочем, впоследствии она обратилась на путь благочестия), некая Анна — пусть будет названо ее имя, подошла к месту, где была икона. Увидев вновь открывшийся священный образ, эта несчастная исполнилась гнева и в великом безумии своем стала дерзко оскорблять его и хулить, крича: “Опять здесь этот языческий идол!”. Она произнесла и другие слова, которые в ходу у хмельных и беспутных женщин, и, не в силах совладать с нечестивым своим желанием, подняла, безумная, нож, который у нее был с собой, и, метнув его в лик Господа нашего Христа, во гневе своем и дерзости пронзила левое его око. Не успели с уст ее сойти богохульные и нечестивые слова, как, по реченному псалмопевцем, гнев Божий пришел на нее. [439] Ибо ткань, покрывающая голову ее, тотчас, как от ножа, рассеклась над левым глазом (ибо на левое око образа несчастная занесла свою преступную руку), так что женщина почувствовала боль и опечалилась. Не успела она дойти до дома своего, как глаз ее стал слезиться и кровоточить, пока весь не вытек (В тексте пропуск; глагол дополнен по смыслу. – прим. пер.), так что она вернулась домой ослепшей на один глаз, получив справедливое возмездие; ведь она [340]вооружила руку свою на левое око лика Христа и лишилась левого глаза. Несчастная навеки стала одушевленным памятником нечестия и весь остаток дней жила слепой на один глаз, недвусмысленно повествуя всем о дерзком своем святотатстве и наставляя всех испытанием, которым была взыскана за свое богохульство. [440] Но когда ослеплено было плотское ее око, милость Божия сделала зрячим внутреннее, так что женщина, отвратившись от богохульства, стала возвещать спасительную веру, и путеводить других к благочестию, и обличать нечестие перед всеми престолами. Но уже довольно сказано об этой женщине, и пора нам обратиться к другому знамению.
5.
Есть монастырь, посвященный православным мученикам Христовым Сергию и Вакху, носящий имя их и по богатству и блеску своему подобный дворцу, знаменитый, славный, издревле называемый монастырем в Ормидзе. [441]Однажды утром, когда тамошние монахи пели, как обычно, полагающиеся песнопения, какой-то безобразный, покрытый рубцами пес незаметно прокрался через преддверие внутрь церкви, а оттуда — в алтарь и, поднявшись по ступеням к самому горнему месту, [442] сел на него. Пока монахи пели, пес, словно какой-нибудь новопоставленный и новопостриженный архиерей, сидел на епископском месте. Увидев его там и пораженные ужасом — ибо все почли это дурным знамением, монахи в гневе и ярости бросились к архиепископскому месту, прогнали пса [341] и в уверенности, что он далеко убежал, присоединившись к остальному хору, вновь стали петь. Пес между тем оставался поблизости и, словно по чьему приказу или побужденный какой-то силой, несмотря на недавние побои, снова возвратился и той же дорогой опять вошел в алтарь, поднялся по ступеням и пристойно сел на епископское место. Задние ноги он согнул в коленях, а передние держал прямо, взирая с высоты как какой-нибудь гордый и важный таксиарх, [443] с удовлетворением оглядывающий стоящих вокруг. Видя его опять в алтаре, все снова были поражены этим неожиданным зрелищем и, подбежав, в гневе пытались согнать его. Однако пес в этот раз не желал, как прежде, покориться, но храбро отстаивал свое место, стараясь не просто обороняться, но обороняться изо всех сил, скалил зубы, устрашал своих противников лаем и, дерзко бросившись на одного слишком близко подошедшего к нему монаха, укусил его за руку столь свирепо, что тому потребовалась помощь врача, и черная кровь полилась из раны, ибо “ранил поверхность руки”, [444] как сказал поэт. Все же усилия сбежавшихся людей заставили пса повиноваться им и сойти с седалища. Каков смысл этого знамения? Мне думается, что оно запечатлело беззаконный лай ярящихся на Бога иереев и архиереев, [445] которые, как псы облаивая славу Божию и надругаясь над святынями, бесстыдно входят в святая святых и нечестиво садятся на горнее место, всецело уподобившись по жизни своей и разуму скотам. Не следует думать, что пес по собственной воле совершил этот богопротивный проступок, ибо подобного никогда прежде не бывало. И какая псу [342] нужда искать священнослужительского сана и домогаться предстоятельства, когда он привык вертеться у столов и мясных лавок, всяческими способами пробираться на поварни и кухни, чтобы там облизывать светильники и миски? Но я уверен, как будут уверены все нынешние люди, равно как были уверены жившие в те времена,— пес этот запечатлел безбожие и бесчинство недостойных священников, сидящих на горнем месте, ибо дважды вошел в святая святых [446] и оскорбил безбожием христоненавистников епископское место. Но об этом сказано достаточно, и пора перейти к следующему преданию.
6.
Ручная веприца, питавшаяся отбросами, бродя по митиленским улицам и переулкам и валяясь по присущей ей любви к нечистоте в грязи, оказалась однажды вблизи одного из местных храмов. Так как веприца постоянно делала набеги на окрестные поля и топтала их, в наказание за потравы ей отрезали уши, и, как домашняя свинья, она была покрыта великим множеством рубцов. И вот, увидев храм этот, носом, как это свойственно свиньям, веприца толкнула двери и, протиснувшись в щель, вошла внутрь, затем направилась к святому алтарю и, поднявшись по его ступеням, села, сколько ей возможно пристойно, на горнее место. Многие из числа бывших в храме людей, увидев это, были поражены ужасом и, усмотрев в происшедшем зловещее знамение, тут же с побоями вытолкали ее. И [343] действительно появление в алтаре веприцы предуказывало грядущее отпадение от веры — оскверняющаяся грязью веприца обозначала грязь, которой осквернится церковь, и показывала будущих иереев ее, являя собой для способных понимать и вникнуть разумом в то, что произошло, мерзость тех иереев, ибо, “когда увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте, читающий да разумеет” [447]. Кроме того, веприца предуказывала грядущие беззакония нечестивых и исполненных скверны, грозящие церковному престолу, а также то, что иереи оставят священнослужение. [448] Свершившееся не следует объяснять неосмотрительностью веприцы, ибо не по обычному своему побуждению, не в поисках пищи взошла она в церковный алтарь, но движимая некой силой, предуказывающей грядущее. На этом закончим и перейдем к другому преданию.
7.
Прекрасно и поучительно поведать об этом дивном и великом чуде. При блаженной памяти императоре Маврикии [449] жил в Константинополе некий человек по имени Месит, превосходящий в искусстве волхвования всех когда-то бывших чародеев. И вот этот трижды злосчастный и проклятый Месит познакомился однажды с весьма христолюбивым и богобоязненным нотарием. [450]Желая свести его с правильного пути и завладеть его умом при помощи своего преступного и нечестивого искусства, как-то раз вечером этот безумный и исполненный скверны человек уговорил [344] нотария проехаться с ним верхом. Когда уже смеркалось, они сели на быстрых коней и вдвоем выехали из города. Оказавшись в полночь на пустынной равнине, где не было ни жилищ, ни каких-либо владений, они вдруг видят крепость. Они спешиваются и привязывают своих коней к какому-то росшему там дереву, а Месит начинает стучать в ворота крепости. Им тотчас отворили ворота, и большая толпа находившихся в крепости эфиопов вышла навстречу Меситу и приветствовала его. Затем эфиопы, указывая дорогу, привели их в огромный, расположенный на уровне земли покой, где пришедшие увидели множество ярко горящих серебряных светильников и золотых подсвечников с зажженными свечами, скамьи справа и слева и высокий престол, на котором восседал какой-то рослый и безобразный эфиоп, а вокруг него справа и слева сидели другие. Месит приветствовал сидящего на престоле и пал к его ногам. Тот же встретил его, говоря: “Как дела, господин мой Месит? Все ли твои желания исполняются?”. Несчастный говорит ему в ответ: “Да, владыка, и потому я пришел поклониться тебе и воздать тебе великую благодарность”. Сидящий на престоле говорит ему: “Изволь, и для тебя будет сделано еще больше. Садись”. Тогда Месит занял первое место на правой скамье. “Я же,— рассказывал потом нотарий,— видя вокруг себя только эфиопов и гнушаясь приблизиться к кому-нибудь из них, отошел и встал позади несчастного Месита. А сидящий на престоле, пристально взглянув на меня, спросил злополучного Месита, говоря: „Кто этот человек, стоящий [345] позади тебя?". Несчастный Месит говорит ему: „Твой раб, владыка"”. Тогда сидящий на престоле спрашивает нотария, говоря ему: “Скажи, достойный юноша, ты мой раб?”. Христолюбивый нотарий, осенив все тело свое крестными знамениями, не медля, ответил, сказав: “Я раб Отца и Сына и Святого Духа”. И чуть только он произнес эти страшные и святые слова, как сидевший на престоле рухнул на пол, престол рассыпался, светильники угасли, эфиопы с воплем бежали, покой исчез, земля поглотила крепость, Месит скрылся, и все пропало. Нигде ни звука, нигде ни души, кроме нотария и двух привязанных к дереву коней. Когда случились эти страшные и предивные чудеса, боголюбезный тот нотарий не стал дожидаться или искать Месита, но, взяв обоих коней, тотчас вскочил на одного из них и быстро поскакал к богохранимому граду. Вскоре он достиг его и постучал в те ворота, откуда вечером вышел. Оказавшись внутри городских стен, он все рассказал стражу, бывшему при воротах, и вошел в дом его, и отдыхал там в полном одиночестве, не вспоминая о несчастном и ненавистном Месите, и только хвалил и славил Господа.
