Творения - "Лактанций" (электронные книги без регистрации txt) 📗
11.1. Итак, пусть весь род человеческий знает, что нужно иметь религию. Однако следует раскрыть, каким образом люди в ней заблуждаются. 2. Бог захотел, чтобы природа человека была такова, чтобы он жаждал и домогался двух вещей — религии и мудрости. Но люди потому заблуждаются, что принимают религию, отвергая [при этом] мудрость, или усердствуют только в достижении мудрости, отвергая [при этом] религию, в то время как одна без другой не может быть истинной. 3. И вот они впадают в разнообразные религии, но в ложные, потому что оставляют мудрость, которая их могла бы научить, что не может существовать множество богов. Или усердствуют над достижением мудрости, но ложной, потому что отвергают религию Высшего Бога, Который мог бы их наставить в знании истины. 4. Так, люди, которые принимают одно из двух, идут по окольной дороге, полной всяческих заблуждений, поскольку и служение человека, и вся истина заключены в тех двух вещах, нераздельно связанных друг с другом.
5. При этом я удивляюсь тому, что не нашлось ни одного философа, Который бы обнаружил местопребывание и обитель высшего блага. 6. Они ведь могли бы рассуждать следующим образом. Что бы ни было высшим благом, необходимо, чтобы оно было доступно для всех. Возьмем [для примера] наслаждение, которое жаждется всеми. Но оно общее у нас с другими животными, к тому же не имеет силы достоинства, достигает пресыщенности, приносит, будучи чрезмерным, вред, уменьшается с течением времени, и многие его не достигают. Ведь кто лишен богатств, число которых велико, неизбежно лишен и наслаждения. Стало быть, наслаждение не только не является высшим благом, но и благом вообще.' 7. Что же нам сказать о богатстве? Еще более оно не является высшим благом. Ведь оно выпадает на долю весьма немногих и по большей части случайно, часто его стяжают бездельники и подчас преступным образом. К тому же оно жаждется теми, кто его уже имеет. 8. Ну, а как же сама власть? И она не является высшим благом. Ибо не все люди могут властвовать, а необходимо, чтобы всем людям было доступно высшее благо. 9. Следовательно, мы должны искать что‑то такое, что было бы доступно для всех. Неужели добродетель? Нельзя отрицать, что она является благом и, разумеется, благом для всех. Но если она не может быть благостной, поскольку сила ее и природа проявляются в выносливости, она не полностью является высшим благом. Будем искать иное. 10. С другой стороны, нельзя найти ничего прекраснее добродетели и ничего достойнее мудрости. Ибо если следует избегать пороков из‑за их безобразия, то к добродетели следует стремиться из‑за ее красоты. Что же? Но разве может случиться так, чтобы то, что является благом, то, что является достойным уважения, было лишено вознаграждения и воздаяния и было столь бесплодным, что не приносило бы никакой выгоды? 11. Тот великий труд, те усилия, то сопротивление злу, которым наполнена эта жизнь, необходимо должны вести к еще большему благу. 12. Но что это, о чем мы говорим? Разве [же это] наслаждение? Но ведь из достойного уважения не может родиться ничего позорного. Неужели богатства? Неужели власть? Но и они тленны и преходящи. Неужели слава? Неужели почет? Неужели память об имени? Но все это заключено не в самой добродетели, а в оценках и суждениях других.
13. К тому же добродетель часто и ненавидима, и подвержена злу. То благо, которое порождается ею, должно быть так связано с ней, чтобы нельзя было их разорвать или разделить. Очевидно, что высшим благом является не что иное, как то, что является собственностью добродетели, и то, к чему нельзя ничего ни прибавить, ни от которого нельзя и ничего убавить. 14. Что же [мы скажем] насчет того, что обязанность добродетели заключена в презрении всех тех благ? Ведь ни жаждать, нидомогаться, ни любить наслаждения, богатства, власть, почет и все то, что считается благом и что делают другие, охваченные жадностью, и есть собственно добродетель. 15. Стало быть, она приносит что‑то другое, более возвышенное и превосходнейшее. Ибо нет смысла ей противостоять тем сущим благам, если она не ведет к тому, что лучше и более истинно. 16. Не будем же терять надежду на то, что это [благо] можно отыскать, прежде употребив к этому всю силу размышления, ибо награда будет не проста и весьма серьезна.
12. 1. Но то, что ищут в качестве цели нашего рождения, то, что приносит добродетель, мы можем найти следующим образом. Есть два начала, из которых состоит человек, — душа и тело. Многое принадлежит душе, многое принадлежит телу, многое для них является общим, как, например, добродетель, которую всякий раз, когда она относится к телу, ради различения именуют твердостью. 2. Поскольку же твердость относится и к телу, и к душе, то им обоим предназначена упорная борьба, и обоим следует одерживать победу. Тело, поскольку является плотным и осязаемым, необходимо борется с крепкими же и осязаемыми врагами. Душа же, поскольку она тонкая и невидимая, сражается с теми врагами, которые также не могут быть видны. 3. Каковы же противники души, если не жадность, пороки и грехи? Если добродетель одержит над ними победу и изгонит их, душа будет чистой и незапятнанной. 4. Откуда же можно судить о том, какие плоды дает твердость души? Конечно же, по связанному и равному с ней, т. е. по крепости тела. Когда оно вступает в какое‑либо состязание или битву, чего иного оно ждет от победы, если не жизни? Ведь с человеком ли, или со зверем ты будешь биться, ты будешь бороться за спасение. 5. И вот как тело, борясь за победу, стремится к тому, чтобы не погибнуть, так и душа — чтобы сохраниться. И как тело, побежденное врагами, умирает, так и душа, поверженная пороками, неизбежно погибает. 6. Что же различного между борьбой души и борьбой тела, если не то, что тело бьется за временную жизнь, а душа за вечную? 7. Если же добродетель сама по себе не благостна, поскольку, как я сказал, [312] вся ее сила заключена в перенесении зла; если все, к чему люди стремятся как к благу, она презирает; если высшая ее ступень открыта смерти, так как жизнь, которую жаждут другие, она часто отвергает, а смерть, которую прочие боятся, стойко переносит; если необходимо, чтобы она влекла за собой какое‑то великое благо, так как тяготы, переносимые и претерпеваемые вплоть до смерти, не могут не быть вознаграждены; 8. если нет на земле никакой награды, достойной ее, ибо все является тленным и преходящим, что еще остается, если не признать, что она дает нечто небесное и стремится к более высокому, поскольку отклоняет низкое? А это ничем другим быть не может, кроме как бессмертием.
9. Справедливо, стало быть, небезызвестный философ Евклид, [313] который был основателем школы мегариков, не соглашаясь с прочими, сказал, что является высшим благом то, что подобно и вечно [simile et idem semper]. [314] 10. Он, конечно, понимал, какова природа высшего блага, хотя и не раскрыл того, в чем оно заключается, т. е. что оно заключено в бессмертии и ни в чем другом, поскольку только бессмертие не может ни уменьшаться, ни увеличиваться, не изменяться. 11. Даже несведущий [в божественных вопросах] Сенека перебивает, чтобы согласиться, что нет никакой иной награды за добродетель, кроме бессмертия. Ибо восхваляя добродетель в той книге, которую он озаглавил О преждевременной смерти [De immatura morte], он сказал: «Одна лишь добродетель может одарить нас бессмертием и сделать равными богам». 12. Стоики, которым он следовал, также соглашаются, что нельзя достичь ничего благого без добродетели. Следовательно, наградой за добродетель является блаженная жизнь, если добродетель, как верно сказано, делает жизнь счастливой. 13. Стало быть, добродетели следует добиваться не ради нее самой, как они говорят, а ради блаженной жизни, которая с неизбежностью следует за добродетелью. 14. Этот ход доказательства мог бы показать им, что является высшим благом. Ведь эта сущая и телесная жизнь не может быть блаженной, так как из‑за тела она порабощена злом. 15. Эпикур называет Бога блаженным и не подверженным порче, так как Он является вечным. Блаженство ведь должно быть совершенным, чтобы не было ничего, что могло бы его разрушить, уменьшить или изменить. 16. И не может считаться блаженным что‑то, кроме не подверженного порче. Ничто же не бывает не подвержено порче, кроме бессмертного. Следовательно, только бессмертие блаженно, так как оно не может подвергнуться ни порче, ни разложению. 17. Если же человеку присуща добродетель, чего никто не станет отрицать, то человеком достижимо и блаженство. Ибо не может случиться так, чтобы был несчастен тот, кто исполнен добродетели. Если же человеком достижимо блаженство, то [достижимо им] и бессмертие, которое блаженно.
