Остановитесь на путях ваших... (записки тюремного священника) - Протоиерей (Каледа) Глеб Александрович (книги серии онлайн .TXT) 📗

Священник имеет дело не с преступником, а с человеком-грешником. Грешника надо подводить к покаянию, проводить через покаяние и поднимать ко спасению. «Я пришел, — говорил Христос, — призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:13, ср. Мк. 2:17, Лк. 5:32).

Преступникам, отвергнутым от общества, нужна любовь. Они, как малые дети, бывают очень чувствительны к ней. О! Если бы мы, священники, ходящие в тюрьмы, могли бы сказать своим заключенным, как апостол Павел филиппийцам: «Бог — свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа» (Флп. 1:8).

Как-то в камере с двумя смертниками мы сидели втроем, обнявшись, на одном из двух имевшихся бетонных топчанов. Я сам пригласил их сесть рядом, — один из них плохо слышал. В следующий раз он спрашивает: «А можно ли, батюшка, к Вам сесть поближе?» — и, услышав: «Конечно», — присаживается вплотную ко мне.

Длительность исповеди делает затруднительным при одном и даже двух священниках за день, вечер и утро подготовить более или менее значительное количество людей к Причастию. Поэтому в условиях Бутырской тюрьмы установилась такая практика: в течение некоторого времени проводятся «большие исповеди», «исповеди за всю жизнь», а затем, накануне Литургии или перед Литургией, которая, к сожалению, служится пока не каждую неделю, «малая, полуобщая исповедь», к которой допускаются только те, кто был ранее на «большой», и на ней перечисляются грехи, совершаемые в камерах в тюрьме. Однако и в этом случае проводится беседа с каждым исповедником (некоторые заключенные исповедывались и причащались в течение одного года по нескольку раз). В результате такой практики на Литургии причащаются только те, кто был как минимум на двух исповедях.

Щекотливый вопрос в условиях тюрьмы: «тайна исповеди». Обычно приходится исповедовать в кабинетах следователей, в дежурках. Меня руководство тюрьмы заверило, что в тех кабинетах, где проходят исповеди, подслушивающих устройств нет. Об этом я объявлял заключенным и предлагал: если кто не верит, может писать свои грехи и бумажку показать мне, после исповеди мы эту запись тут же уничтожим. Никаких полицейских последствий ни одна исповедь не имела. Церковная тайна исповеди сейчас охраняется законом: священник, принимающий исповедь, не может быть привлечен ни как свидетель, ни как обвиняемый (за недоносительство) к судебному расследованию.

Немаловажный вопрос — возраст священника. Как-то в тюрьме исповедовали два священника: одному 26 лет, а другому шел восьмой десяток. Женщины все заявили, что пойдут только к последнему, к нему же стремилось и большинство мужчин. В тюрьмах, где люди еще не привыкли к исповеди, к общению с иереем, нужны священники, умудренные жизненным опытом, которым и нецерковному человеку было бы естественно сказать: «Отец! Святой отец!»

Итак, наши современные тюрьмы и исправительно-трудовые колонии — это огромные приходы, нуждающиеся в Слове Божием и духовном окормлении, может быть, больше, чем обычные приходы в миру. Во многих тюрьмах и лагерях появились храмы, создаваемые в значительной мере трудом и на средства заключенных и по их инициативе или поддержке.

Арестанты крестятся, исповедуются, для них совершаются Литургии.

В НТК № 33 под Саратовом построен храм блаженной Ксении Петербургской.

В Краснопресненской пересыльной тюрьме в храм превращена одна из камер.

Регулярно совершаются богослужения в тюрьме Сергиева Посада, начато восстановление храма XVIII в. в Бутырской тюрьме и т. д. К тюрьмам привлечено внимание журналистского корпуса, но там нужен не бег по коридорам с телевизионной камерой, не эпизодическая раздача посылок, а огромная систематическая работа с людьми.

III

Учитывая огромные размеры наших тюрем и зон общего, усиленного, строгого и особого режимов и ограниченное количество кадров духовенства, ясно, что Русской Православной Церкви охватить все места заключения в должном объеме при имеющемся количестве священников невозможно. На Москву, город с населением более 9 млн. человек, со множеством приходских, больничных храмов и подворий — около 500 священников. Единственный выход — апостолат мирян. Проблема апостолата мирян рассматривалась на специальных католических конференциях и симпозиумах. Их опыт следует проанализировать с православных позиций и применительно к нашим условиям. Вся работа разнообразных катехизаторов — это и есть, по существу, апостолат мирян. Подготовкой катехизаторов, мужчин и женщин, занимались при Отделе религиозного образования и катехизации Московского Патриархата с начала 1991 г. Православные курсы катехизаторов, на базе которых осенью 1992 г. создан Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. Катехизаторов готовят краткосрочные курсы в некоторых епархиях, что позволяет иметь кадры преподавателей для воскресных школ.

Основной труд по православному просвещению заключенных в Бутырской тюрьме взяли на себя миряне-катехизаторы под руководством и по благословению священника. Они часами сидят в камерах, беседуя с арестантами, они готовят их ко крещению, изучают с ними Закон Божий, сами активно участвуют в богослужениях. Благодаря проведенным ими занятиям заключенные начали сами читать часы на Литургиях, и благодарственные молитвы после Причастия, и даже «Апостол». Катехизаторы следят за распространением икон, крестильных крестиков, свечей. Между заключенными и катехизаторами устанавливаются личностные духовные и человеческие отношения.

Однажды из камеры я взял на исповедь одного заключенного, а в камеру ввели для беседы и заперли двух катехизаторов. На вечерней поверке в 20.00 в камере по счету оказался один лишний. Коридорный не разобрался в обстановке и начал пересчитывать снова. Заключенные затеяли «бузу» и стали на верхних нарах переползать за спинами своих товарищей и дважды появляться перед надзирателем то на одном, то на другом конце верхних нар. Численность в камере невероятно возросла. Коридорный стал нервничать. Всех вывели из душной камеры (дело было в июле) в прохладный коридор и построили по совету воспитателя в три шеренги. В это время я случайно пришел со «своим» зэком и встал в стороне наблюдать за происходящим, а двое выведенных из камеры моих помощников-катехизаторов (Сергей и Аркадий, ныне священник) встали у ее входа. Численность заключенных оказалась в порядке — их стали вводить в камеру.

Проходя мимо Сергея и Аркадия, почти все заключенные по-христиански целовались с ними. Меня обрадовала и очень тронула эта картина. Она нагляднее, чем многое другое, свидетельствовала об отношениях православных проповедников и учителей с находящимися в тюрьме уголовниками.

Одновременно в камере с заключенными могут находиться 2–3 катехизатора, которые либо занимаются с небольшими кружками, либо ведут общую беседу. Некоторые такие пары прекрасно дополняют друг друга. В мужские камеры ходят только катехизаторы-мужчины, в женские — женщины. Священники бывают в тех и других. Они проводят общие беседы, служат молебны. Главная же их задача — исповедь, индивидуальные беседы, совершение Литургий и духовное (а старшего из них — и методическое) руководство всей катехизаторской работой в тюрьме. Однако почти вся систематическая работа ложится на катехизаторов.

К отбору их следует подходить очень осторожно и вдумчиво. Здесь нужны люди с любвеобильным сердцем, твердой верой, уравновешенные и спокойные. Нельзя привлекать экзальтированных особ и лиц, лишенных чувства долга. Мирянин-катехизатор должен смотреть на свою работу в тюрьме как на церковное послушание и служение и иметь на нее благословение. Многие просились и отпали. Встречаются дамы, называющие себя православными, которые сами себе хотят набрать команду катехизаторов и при всем своем православии возмущаются «поповской монополией» в Церкви и в ее деятельности. Некоторые возмущаются, что прежде, чем вводить их в тюрьму, священники, работающие там, хотят с ними поговорить. Но все это мелкие случайные издержки в просветительской тюремной работе, которые приходится иметь в виду при ее организации и подборе людей.