Радиобеседы - Архимандрит (Конанос) Андреас (бесплатные серии книг txt) 📗
— Что Вы такое говорите, отче?
Она требовала Причастия так, как будто имела на Него все права, и настаивала на Нем.
— Но я заслуживаю этого, почему мне нельзя? Ведь я пощусь без масла!
То есть человек постился без масла и считал себя полностью оправданным для того, чтобы приступить к Святому Причастию. Это ошибка.
Он сказал ей:
— Нет, ты должна бросить курить!
— Этого, отче, я не могу сделать. Только не это!
— Хорошо. Тогда ты должна сделать что-нибудь другое.
Эта женщина не хотела бросать курить. Она не хотела трудиться для Христа, не хотела духовно упражняться и подвизаться, понемногу уменьшая свое «я». Но что же делать в таком случае? Постоянно угождать себе?
И вот что сказал ей духовник:
— Итак, слушай. Раз ты не можешь бросить курить, то в Страстную Пятницу ты должна открыть все окна твоего дома и купить свежую вкусную телячью отбивную!
— Ой, отче, что Вы говорите? Как это?
— Ты распахнешь все окна, пожаришь отбивную, и запах от нее распространится на весь квартал. Тебя, как высоко духовного человека, это не будет волновать — ты сделаешь это за послушание духовнику, воспринимай это как приказ. А потом ты съешь эту отбивную и причастишься!
— Но я не могу! Это исключено!
Видишь, эгоист вообще ничего не может. Он вообще не в состоянии смириться. Он не может ни перестать курить, ни перестать поститься. Но прервать пост он не может не из любви к Христу — потому что, если бы эта женщина любила Христа, она бы бросила курить. Такой человек постится потому, что ему это удобно. В таком случае пост дает ощущение комфорта. Ведь невозможно, любя Христа, что-то быть способным делать, а что-то — нет. Как можно поститься без масла, но при этом продолжать курить? Но когда священник сказал женщине про отбивную, это сильно задело ее — задело ее благочестие и духовность. И она сказала:
— Нет, это исключено, это невозможно. Прошу Вас, отче, не надо! Хорошо, я попробую бросить курить.
А он ответил ей:
— Хорошо. А я тогда буду есть вареные кабачки и картошку, которые вообще не люблю. В Страстную седмицу я обычно ем сухофрукты, потому что они мне нравятся. Но ради тебя и я совершу небольшой подвиг — чтобы совершила и ты! У нас будет компромисс. Я ем то, что мне не нравится, а ты не куришь, чтобы причаститься на Пасху.
Вот что такое духовная аскеза. Ты ведешь борьбу и прикладываешь усилия. Старец Паисий говорил, что раньше духовнику было легче давать указания — люди выполняли их легко. Например, приходят к тебе посетители, а ты устал. И ты просто говоришь им:
— Я устал. Не могли бы вы уйти?
И люди уходили. Они не обижались, а просто слушались, говоря:
— Хорошо, раз тебе так хочется. Мы уйдем без обиды — ведь ты не отругал нас!
«А сейчас, — говорил старец, — если ты хочешь что-то сказать, даже если это будет человеку во благо, нужно быть очень осторожным. Сначала — вступление, и очень продуманное вступление. А в конце нужно добавить и эпилог, чтобы человек понял тебя правильно, не почувствовал себя обиженным и не рассердился».
Мы не терпим замечаний. Мы не готовы к аскетическим подвигам. В прошлом (да и сейчас иногда) монахи часто принимали на себя хулу, ругательства — для чего? Для того, чтобы подвизаться, чтобы смирять свое «я» — то есть вести аскетический образ жизни.
«Сейчас нет таких мучений, как во времена Нерона или Диоклетиана, — говорил старец. — Но и своя братия может „помучить“. Один тебя обругает, другой обидит, третий отнесется презрительно — примешь ли ты все это? Вот оно — твое сегодняшнее мученичество. Это — смирение».
И при этом ты не прославишься, не станешь известным, о тебе не будут говорить люди. Вот твоя теперешняя жертва Христу. Сможешь ли ты это? Именно так поступали прежние монахи. И после этого Бог слышал их молитвы — ибо они смирились, то есть приложили усилия для того, чтобы придать своей душе определенную форму.
Если, например, у нас есть кусок мрамора, и мы хотим придать ему какую-то форму, то нужно обработать этот мрамор. Возможно, таким образом мы причиняем ему «боль» и наносим «раны», но, в конце концов, из камня выйдет прекрасное изваяние.
И из себя мы также хотим изваять прекрасное. Внутри нас живет Христос, но невозможно придать этому Образу форму, пока мы живем в привычном комфорте. Мы ничего не делаем для этого — не постимся, не молимся, не бодрствуем, не любим, не подаем милостыню, не прощаем, не относимся к чужим ошибкам со снисхождением.
И что нам делать в таком случае? Мы говорим, что мы христиане. И что с того? Сейчас ты внимательно слушаешь, но если твоя жена хоть в чем-то возразит тебе, ты впадаешь в раздражительность. Тебя раздражает любой пустяк. Ты не можешь жить в подвиге, ни с кем не ругаясь. А ведь твое мученичество — это терпение к замечаниям, клевете и даже преследованию. Это — аскеза, это — духовный рост в христианстве.
И если я скажу тебе, что ты попадешь в рай вместе с теми великими монахами, которые так подвизались, то ты, возможно, спросишь меня: «Неужели мы будем в раю с ними?» Открою тебе один подвиг, который ты можешь начать совершать прямо с этого момента, не отрываясь от прочих дел.
Если сейчас, после того как ты услышал все это, ты поймешь, что фактически ничего еще не сделал, и тем самым немного разочаруешься в самом себе — это также будет прекрасной аскезой. Так мы уподобляемся разбойнику на кресте, который не успел совершить ни одного духовного подвига (у него просто не было на это времени).
Но он смирился и тем самым достиг цели любой аскезы, смирив свою душу, приблизившись через это смирение к Богу. Он смог то, что можешь и ты, если скажешь себе: «Я ничего не делаю! Как же так?» И эта аскеза хороша — аскеза смирения. Ты смиряешь свой дух и не ощущаешь себя важной персоной, высоко духовным человеком, искусным, опытным и искушенным христианином. Ты знаешь, что ты — ничто. Смири себя! И в Писании сказано: «Я смирился, и Господь спас меня» (Пс. 114:5).
Мы должны смиряться и подвизаться в меру своих сил, кто как может — по своим возможностям, данным от Бога. Если жена скажет тебе: «Надень куртку!», — а тебе не хочется этого делать, не говори ей: «Мне не холодно, отстань от меня!» Удержавшись от такой фразы, ты тем самым совершишь подвиг в борьбе со своим эгоизмом.
И не критиковать еду, которую жена приготовила на обед, — тоже подвиг. В этот момент ты настоящий подвижник, и именно так воспринимает тебя Бог. Но прежде всего нужно смириться, потому что смирение — самый надежный билет в Царство Божие.
Будем молиться, чтобы Христос разбудил нашу душу и дал нам желание подвига и борьбы, желание радоваться жизни. Пусть наши дни не проходят напрасно и монотонно. Вспомним — в Откровении говорится, что последние годы земной жизни будет множество мучеников. Эти годы будут очень трудны, и только люди, которые действительно будут желать Христа, смогут выдержать все страдания. Эти люди пока делают только маленькие шаги к Богу, но в последние времена у них появятся силы для большой жертвы во имя Христа. Они будут жертвовать ради Него телом и душой независимо от того, что ожидает их в дальнейшем.
И пусть Господь прикоснется к нашим сердцам и подаст нам любовь и желание совершить что-нибудь для Него — Того, Кто сделал для нас все.
«Хочу козинак»
Православие. Ru, 19 мая 2014 г.
http://www.pravoslavie.ru/put/70794.htm
Перевела с новогреческого Александра Никифорова.
Величайшее чудо! Величайшее чудо в жизни — научиться любить. Научиться всему тому, о чем ты слышишь в Евангелии, всему тому, что нам преподал Господь, всему тому, что мы видим в жизни святых, — научиться опытно пережить и сделать своим достоянием. Не только теоретически (в том смысле, что просто услышать об этом), но и в действительности хоть немногое я желаю тебе применить на деле, по-настоящему, а не умозрительно, не в фантазии и мечтаниях. Вот это есть великое чудо!