Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна (книга регистрации .txt) 📗
Во время его архиерейства ни гостиницы, ни архиерейского дома еще не было. Только Успенский собор, а вокруг него домики, где сестры жили. На первом этаже 4 кельи, лесенка на второй этаж, там еще две кельи. И чердачки. Моя келья на первом этаже была, в игуменском. Владыка Алексий тогда останавливался в моей келье, а я переходила наверх. Такой он всегда был смиренный. Когда его стараниями к нам стали приезжать зарубежные группы, владыка Алексий старался их сопровождать. Матушка Варвара скажет: «Мать Георгия, побудь рядом с владыкой». Я хором управляла, а он из алтаря выйдет, позовет меня, на часы посмотрит: «Мать Георгия, пожалуйста, в темпе. В темпе». Потому что группе надо было обязательно увидеть образцовое наше хозяйство и скотный двор, потом сходить на источник, съездить за грибами или на Чудское озеро за снетками. И вот возьму я хлебушка, на скотный придем, обойдем всех – лошадок, коров, курочек и везде владыка кормил животинку, очень любил братий наших меньших, и они его любили.
Однажды мы обедали с владыкой Алексием. И тут позвонила со скотного старшая монахиня мать Иосафа, просит: «Мать Георгия, благословитесь у матушки, чтобы лошадкам сено привезти». А у нас, наконец, один рабочий появился. Передаю просьбу мать Иосафы игуменьи Варваре. Владыка слушал-слушал наши переговоры, потом и говорит: «Матушки, до чего мы дожили? Лошадкам привезти сено. Когда это было? Лошадки возили всегда. А теперь – лошадкам на машине сено привезти!» А теперь уже и лошадок повывели, переложили весь труд на машины…
Владыка часто сам садился за руль своего ЗИМа и ехал к нам из Таллина. Если вечером ему надо было в Москву, он садился на поезд, машину оставлял у нас, в Пюхтице. И вот с его помощью игуменья Варвара начала возводить в Пюхтице монастырскую ограду, строить котельную, проводить отопление и в Успенский собор, и в кельи. Много было дел…
Летом 1988 года мы с матушкой Варварой были в Москве на торжествах по случаю празднования Тысячелетия крещения Руси. И однажды владыка Алексий пригласил нас на деловой обед, на котором спросил, хотим ли мы иметь Пюхтицкое подворье? Где, как – удивились мы? В Таллине Пюхтицкое подворье в хрущевские времена взорвали. Если бы его хиротония во епископа состоялась хотя бы на полгода раньше, думаю, он сумел бы отстоять таллинское подворье – такое было красивое здание, как все жалели… В Ленинграде тоже было Пюхтицкое подворье – в Гавани. Но там тогда располагался универмаг. Кто же отдаст универмаг? И вдруг владыка Алексий достает ключи, кладет на стол и говорит: «Матушки, вот Пюхтицкое подворье. На Карповке, монастырь отца Иоанна Кронштадтского». Мы еще больше удивились. В те времена об отце Иоанне страшно было и говорить. Боялись мимо монастыря ходить, тайком кто-то перекрестится у наружного окошка, где крест выдолблен, – и то был подвиг. А тут огромное здание монастыря в подворье отдают! «Матушки, постарайтесь, 1 ноября память преподобного Иоанна Рыльского, пожалуйста, восстановите его храм. Матушки, постарайтесь». Батюшка Иоанн Кронштадтский был назван в честь преподобного Иоанна Рыльского. Все на Синоде уже было решено, и государство на передачу согласилось – стараниями будущего Святейшего, такая сила была у него.
Господи, помилуй! Вечером в Москве давали праздничный концерт. «Владыка, простите, – сказали мы. – Ни на какой концерт не поедем, благословите нам сегодня же и уехать». – «Матушки, смотрите сами. Только я вас очень прошу, постарайтесь к 1 ноября». Мы позвонили в Пюхтицу, чтобы они как-то решили, с кем и как начинать дело, и тем же вечером выехали в Питер. Утром приехали – и сразу на Карповку. Не знали, с какой стороны подойти, в какие двери. Наконец нашли ту, к которой подошел ключ, и вошли.
Надо было видеть, что там творилось. Там жили бомжи. Грязища, вонь, туалеты переливаются, голуби с одного окна на другое летают, бутылки и окурки кругом. Храм долго не могли найти, а когда нашли – просто оцепенели. На месте храма Божиего страшный вонючий сарай. Позвонили в семинарию отцу Владимиру Сорокину, тогдашнему ректору. «Батюшка, помогите», – чуть не плачу в трубку. «Мать, откуда, что, чего?» – «С Пюхтицкого подворья». – «Какого подворья?» – «От отца Иоанна Кронштадтского». – «Как, от отца?..»
Тогда многие даже не верили мне, что Иоанновский монастырь передали в Пюхтицкое подворье, таким нереальным казалось событие. Говорили об этом и с восторгом, и с ужасом. Отец Владимир на своей машине на следующее же утро прислал 10 семинаристов с пилами и топорами. Внутри все было перегорожено досками. Семинаристы стали разбирать эти перегородки – одна, другая, десятая… Мусор на машинах вывозили. Потом за пол взялись. Поначалу было непонятно, что за доски лежат – пол или не пол, что с досками делать: покрасить или помыть? Когда одну доску оторвали, другую, оказалось, что под ними грунт насыпан. Хорошо, что я сама питерская, и родственники мои все там. Стала всем звонить: «Берите ведра, лопаты, тряпки, приходите помогать». Доски ребята все отбили, стали землю выносить – некоторые бабульки даже в своих фартуках таскали, тонны убрали. Пол на полметра опустился. Чудо, что благодаря этой насыпи сохранилась красивая старинная мозаика первоначального пола, не надо было никакими коврами покрывать. Отец Никон написал иконы. Приехал отец Владимир, наш пюхтицкий дьякон и столяр, и сколотил из досок иконостас. Знакомая директор цветочного магазина столько гирлянд привезла, украсили храм. Храм Иоанна Рыльского восстановили за две недели, и в ноябре состоялось освящение храма – такое торжество было! Люди глазам не верили, что все оказалось возможным с Божией помощью по молитвам святого батюшки. Через несколько дней после освящения приехал владыка Алексий, ему все понравилось, очень был доволен.
А потом начали восстанавливать усыпальницу, где дорогой батюшка лежит. Тоже мерзость запустения была. 380 одних противогазов вынесли, сломанные скамейки, будки, туалеты текут, грязища, вонь невозможная. В этом месте была школа ДОСААФ, которая учения проводила. Немного разгребли завалы. И где снаружи, на улице, на стенке был выдолблен крест, внутри в этом месте постелили коврик, поставили лампаду, цветы, батюшкину фотографию – тогда отец Иоанн еще не был прославлен. Все думали, что если снаружи крест, около которого люди в самые тяжелые годы поклонялись святому батюшке, значит, и в усыпальнице где-то рядом батюшка мощами лежит. Но нет! Когда все вынесли – парты, будки, доски сняли, – увидели забетонированное место. Так обнаружили место истинного захоронения. Все сбежались, и сестры, и трудники, радовались, что это место обнаружили.
Святейший всегда очень интересовался ходом работ, почти каждый день звонил. И вот я ему позвонила, чтобы сказать, что обрели место захоронения дорогого батюшки. Он через несколько дней приехал в Санкт-Петербург, спустился в усыпальницу и очень удивился, что могила не там, где с улицы крестик… На этом месте теперь и стоит новая рака, которую после революции снесли, а святое место бетоном покрыли, чтобы и память выветрить о праведном Кронштадтском батюшке. По этому поводу даже собиралась специальная комиссия, хотели вскрыть могилу и надругаться над святыми мощами. Об этой комиссии рассказала нам Полина Васильевна Малиновская, которая жила как раз напротив Иоанновского монастыря на Карповке. Лет за пять до передачи она приехала в Пюхтицу, уже очень старенькая. Мы с матушкой Варварой ее приняли. Она беспокоилась, что скоро умрет, а у нее на душе важная подробность. Просила не предавать ее, вот как люди боялись даже упоминать имя батюшки Иоанна. Оказалось, что ее очень близкий знакомый участвовал в той комиссии. И вот когда они спустились в усыпальницу и начали вскрывать могилу, один из кощунников упал замертво, а другой рассудка лишился. Тогда все забетонировали, закрыли и ушли. Я потом Святейшему это рассказывала.
Очень помогла нам одна финская группа. Когда эти туристы в усыпальницу спустились и узнали, что ее восстанавливаем, они деньги дали. Все, наконец, отремонтировали, подсветку сделали. В скором времени состоялось прославление дорогого батюшки Иоанна. Очень торжественно было. На другой стороне речки Карповки, которая перед монастырем протекает, тысячи и тысячи людей собрались, одних только архиереев было двадцать. И уже не боялись советской власти, Перестройка началась.
