Выражение монашеского опыта - Исихаст Старец Иосиф (полная версия книги TXT) 📗
Ибо человек часто по неведению заблуждается или другие его увлекают. Но когда у него прямая душа и доброе произволение, Господь не оставляет его, но многократно направляет, чтобы его вразумить. Это меня побуждает стать землей, пеплом, земляным червем.
Воистину велика милость Господня. Справедлив Псалмопевец, когда говорит: «Не по беззаконием нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам». [103]
Итак, почему и ты не благодаришь Бога? Почему ропщешь? Если я напишу тебе об искушениях, от которых страдаю, ты не сможешь этого выдержать. И, однако, благодать Христова и нашей Пресвятой все это упраздняет. Имей терпение. Ибо Царица Богородица и Госпожа всех не оставляет нас. Она молится за нас.
41 «Весна приближается. Зима скорбей мало–помалу исчезает»
Получил, сестра моя, твое письмо, полное благоговения, и, с удовольствием его прочитав, почувствовал, что душа моя наполнилась радостью, видя и разумея, как расцветает избыток твоего сердца, свидетельствуя о рождении нового человека, духовного младенца.
Итак, мужайся, и да крепится в искушениях твое сердце, и носи на груди, как наилучшую оберегающую ладонку, терпение и великодушие. Паки и паки да укрепляется твоя сила в скорбях, поскольку еще немного — и мы уйдем отсюда.
Весна приближается. Зима скорбей мало–помалу исчезает. И мы скоро займем гнезда, которые построили с помощью постоянных искушений и скорбей. И тогда не будет больше ни одного спорящего. Ни одного завидующего. Ни одного вредящего и мстящего. Все это осталось здесь.
И это окаянное и страстное тельце, не желающее исполнять заповеди Божии, которым мы здесь были обложены, здесь, в родившей его матери–земле, оставим, а сами, летя по вольному ветру, как парящие орлы, займем святые обители.
Если же и снова после воскресения получим эту перстную темницу, то уже не тяжеловесную и обремененную, сладострастную и неповоротливую, а всю измененную огнезарной светлостью нашего сладчайшего Иисуса, блистающую и испускающую лучи ярче солнца, озаряющую сам эфир.
Итак, малы здешние страдания по сравнению с будущим воздаянием. Посему, душа моя, имей терпение. И то, о чем ты мне пишешь, было со всеми нами, когда мы считали мирскую суету чем‑то великим. Однако теперь, когда мы пришли в познание и поняли ложь, Бог не смотрит больше на прошлое, но на нынешнее. Все это изглаживается одной чистой исповедью, достаточно того, чтобы сейчас мы жили, по мере сил, по заповедям Господним.
Пишешь мне, чтобы я послал письмо нашим знакомым. Но поскольку нет материала, душевного усердия, как мне трудиться? Они должны спросить, чтобы узнать, и тогда я им скажу. Иначе мы будем наобум говорить на ветер. Один хочет писать, но не спрашивает о своей душе, о грехах, о своих ошибках, как их исправить, а только говорит: «Что нового?»! Другой пишет, какая погода. А другие совсем не спрашивают. Итак, даже Господь не заповедует отвечать, когда тебя не спрашивают, а говорит: «Просящему у тебе дай». [104] Не говорит: «Не просящему».
Есть тысячи душ, которые просят, чтобы мы дали, и Бог от нас этого требует. А не просящим полезнее молитва, когда мы за них молимся, чтобы они пришли в чувство; и тогда и они попросят, и тогда и мы с радостью и любовью легко отдадим им от подаваемого нам Богом.
А вино, которое ты прислала, священник не взял, испугавшись, как бы в нем не было воды, и его выпил я за ваше здоровье. И, помянув дни древние, размышлял ночью с сердцем моим, и сказал:
«Суета сует и всяческая суета!»
Все было сном и исчезло. Это были пузыри, которые лопнули. Паутина, которая порвалась.
«Всяческая суета человеческие дела, которых не будет после смерти».
Ах! Мы находимся во изгнании и не желаем этого понять. Не хотим увидеть, с какой высоты упали. А по нерадению бываем глухими и закрываем глаза, по своей воле делаясь слепыми, чтобы не видеть истины. Увы нам, что здешнюю тьму считаем светом, а тамошнего света, как тьмы, избегаем ради малого наслаждения века сего, ради малой скорби, которую терпит тело ради тамошнего упокоения.
Увы нашему окаянству! Ибо Бог вопиет к нам, чтобы мы стали Его чадами, а мы становимся сынами тьмы. Меняем на каплю меда целые века. Ради малой сласти и от наслаждения, и от славы Царствия Божия отказываемся и отпадаем.
Итак, блажен тот, кто увидел эту прелесть и воздержался от наслаждения, каплей меда, взирая на тамошнее наслаждение.
Ты же, сестра моя добрая и возлюбленная, с детства избравшая Бога, поспеши украсить брачную одежду. И день и ночь проси Господа, чтобы Он простил тебе все прошедшее. Чтобы Он дал тебе силу свыше хранить Его божественные заповеди. И когда Он примет тебя в покаянии, то причислит твою душу к праведным. И там уже мы будем наслаждаться один другим ненасытно во вся веки.
42 «Это, сестра моя, искусство искусств и наука наук»
Сегодня, сестра моя, жизнь не такова, как в древние времена, к которым ты обращаешься своим умом. Сегодняшнее состояние многих ограничилось внешней формой. За пределами ее нет заботы и попечения о внутренней части души, в которой заключается все, где соединяется вещественный с невещественным, человек с Богом, соразмерно с вместительностью нашего перстного естества.
Это весьма прекрасно и очень хорошо. Но все мы этого избегаем. Все обращаемся вспять. Поскольку требуется подвиг. Но и ум человеческий сильно ужасается, лишь только услышит об этом.
Этому подвигу должен содействовать Бог. Ибо без Него ничего нельзя достигнуть. Должно подвизаться произволение человека. Но нужно, чтобы тело источило кровь. Поскольку должна сойти кожа внутреннего человека. Растает, как воск, ветхий человек. И как от железа, когда его помещают в огонь, отстает и отпадает покрывающая его ржавчина, так бывает и с человеком.
Постепенно приходит благодать, и, как только она приблизится к человеку, он тает, как воск. И в этот миг человек не знает самого себя, хотя ум — весь многоокий и светлейший. Однако в этом вышеестественном действии он не может отделить себя самого, ибо весь соединяется с Богом.
И тогда отпадает ржавчина. Снимается печать. Умирает ветхий человек. Отнимается материнская кровь. Обновляется смешение. И человек не изменяется телесно, но изменяются естественные преимущества и дарования человека — их просвещает, укрепляет и обновляет благодать. И оживотворяется ветхий Адам, созданный по образу Божию.
Ибо сейчас, будучи в силу наследственности лукавыми, блудными и развращенными, мы устроены по образу лукавого. Такими он нас соделал — из крови и слизи.
Но, однако, прежде чем это произойдет, нужно многое. Нужен строжайший пост, чтобы ушла материнская кровь, чтобы очистилась слизь — эта нечистота. Чтобы стерлись представления, которые человек получил с детства. Нужно присоединить к нему и постоянное бдение. Не один раз или два, но все время, чтобы утончился ум, толстый и неповоротливый. И в–третьих, непрестанная молитва. Умом, разумом и сердцем.
И как умирает человек, если прервется дыхание, так умирает и душа без непрестанной и всегдашней молитвы. Поскольку засыпает живая плоть, зачинаемая от непрестанной молитвы, и обновляются страсти. Ибо враг не спит, а постоянно воюет. И как задыхается и умирает младенец, зачинаемый в утробе матери, если она прекратит дышать, подобным образом и в зачатии духовном, если прекратится умное делание.
Итак, об этом достаточно. Но, однако, подвиг на этом не заканчивается. Подвигов для нас есть много. Тебе предстоит воевать с многочисленными духами, из которых величайший — блудный, поднимающий парус до небес и нисходящий до бездн. Когда ты постишься, совершаешь бдения, взываешь, плачешь, болезнуешь, он при содействии сатаны не успокаивается ни на одно мгновение, но постоянно находится в возбуждении: огонь, от огня происходящий, семя Исава, сын Вавилона. Ты взываешь, ищешь Христа. Бьешься, плачешь, болезнуешь. А он кричит: «Хочу женщину!» И не один день или год, но восемь и десять. И только когда Бог увидит терпение, — когда человек доходит до отчаяния, — тогда Господь забирает зло, и страсть удаляется. Так происходит со всеми страстями, но они не удаляются совершенно, как эта. И не имеют такой силы, поскольку они привнесенные. Тогда как страсть супружества естественная. И человек воюет, чтобы изменить естество. И не может изменить сам свое естество, но его изменяет Бог. Поскольку Он, как полагающий предел, изменяет пределы и прелагает естество так, как хочет.
