Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан
Очевидно, что в правиле преподобного Антония затрагивается также и вопрос пения вместе. Под словом «молитва» (προσευχή) в аскетических книгах подразумевается главным образом псалмопение, редко что-либо иное. Итак, установленные молитвы — это совместное пение в подражание пению небесному. Совместному пению радуется небо, его одобряют все святые отцы. Оно было широко распространено среди верующих в древней Церкви, за исключением еретиков, которые находились в обольщении и падении.
Великолепие совместного пения давно исчезло и со Святой Горы. Сегодня, впрочем, делаются попытки возродить его. Многие недавно воссозданные монастыри открывают для себя красоту хорового пения, однако оно легко может вновь утратиться. Нужно быть очень внимательными, потому что у каждого певчего своя манера, свое мнение. Он следует чувствам своего сердца, которое на клиросе раскрывается. При этом он может не задумываться об одной важной вещи — общественном служении и потому совсем не заботиться о согласии, симфонии. Таким образом, петь «единеми усты и единем сердцем» трудно из-за того, что у каждого из нас свой характер, свои немощи, своя подготовка. Впрочем, когда есть расположение к жертвенности, невозможное становится возможным и сами ангелы приходят на помощь и поют вместе с нами.
И пусть каждый требует ответа от самого себя. Бесполезно размышлять об ответственности ближнего.
Бог будет судить нас как рабов ничего не стоящих, спросит ответа именно с нас. Ничего не стоящих не в том смысле, что мы сами считаем себя такими, хотя всегда соблюдаем закон Божий, но в том, что мы действительно такие, а думаем, что не склонны к падению и представляем собой нечто. Раб ничего не стоящий не имеет единого ума и единого сердца с ближними, единого с ними образа мыслей. Если мы не можем петь вместе, это говорит о неудаче, постигшей наши уничиженные души, об упадке духовной жизни каждого из нас. Вот почему у всякого своя манера пения, всякий думает, что он лучший и что он прав. Напротив, пусть каждый думает о себе, что всякий человек лжив, чтобы истинным был только Бог.
Таким образом, без великолепия совместного пения в монастыре нет и настоящего богослужения, а также и личное бдение лишается твердой основы.
Прежде чем пойти в церковь, помолись в своей келье. (45)
Мы уже толковали подобное правило — тринадцатое. Прежде чем утром или вечером пойти в церковь, нужно помолиться в келье. Те, кто исполняют свое келейное правило с вечера, должны вставать по крайней мере за час до богослужения, чтобы почитать или сделать сколько-то поклонов, прежде чем пойти в церковь. Тот, кто идет в церковь, едва встав с постели, молиться не сможет. Это касается и вечерни. За час до нее мы заканчиваем свое послушание, идем в келью, чтобы обратить несколько слов к Богу, затем вместе с Ним пойти в церковь и там во время общей молитвы продолжить нашу беседу, наше общение.
Каждый день умерщвляй свою душу. (46)
Умерщвляй свою душу, чтобы у нее не было своего мнения, желания, воли, потому что все это увечья, опухоли души. Как опухоли мы удаляем для того, чтобы восстановить здоровье, так и опухоли души мы должны удалять ради здоровья духовного. «Умерщвляй душу» означает еще и «всегда желай выражать волю Божию, дух братства, а не проявлять самого себя».
Как мертвый ничего не видит и не слышит, так и ты мысленно закрой очи, все свои чувства, чтобы не видеть сцен из человеческой жизни, не слышать разговоров, ничем не интересоваться. Умерщвление души — это ее воскрешение в очах Господа. Если мы не умертвим самих себя, то никогда не воскреснем с Господом. Весь наш подвиг, понуждение себя, закрытие чувств для всего постороннего совершаются ради того, чтобы все было открыто пред Богом.
Не упрекай никого за немощи. (47)
Правила святого Антония говорят и о наших душевных проблемах, и о наших отношениях с Богом и ближними. Они охватывают и то и другое, потому что все это неразрывно связано между собой. Если в нашей душе нет равновесия, то наша молитва не достигает Бога. Тогда мы шатаемся, как пьяные, спотыкаемся, падаем и ропщем на то, что ближние не такие, как нам хотелось бы. Если у нас нет правильной связи с Богом, то мы не способны жить и с братством. И наоборот, если мы не чувствуем любви к братству, то мы далеки от Бога и нет у нас внутреннего мира. Поэтому «не упрекай никого за немощи», никогда не затрудняй и не позорь человека, имеющего какую-то немощь. Не напоминай ему о ней. С такой же нежностью, с какой Христос склонялся над раненой овцой Своего словесного стада, чтобы перевязать ее, и мы должны относиться к каждому немощному человеку.
Один — неудачник, другой не очень умен, у третьего что-то не получается, четвертый хочет сказать: «Пойди к игумену», а говорит: «Пойди в канцелярию». Не стыди такого человека. Не заставляй его осознать свою душевную немощь, свою проблему. Это касается и телесных болезней. Но мы склонны унижать ближнего или поддразнивать его, причем часто в присутствии других, в особенности же мы стремимся сказать ему что-то такое, что поставило бы его на место.
Например, кто-то ведет себя эгоистично, а я его смиряю, говорю ему, что он эгоист. Или разговариваю с братом, а тут кто-то приходит и нас прерывает. Тогда я делаю замечание: «Зачем ты влезаешь в наш разговор?» Но правильно было бы проявить интерес к подошедшему брату, а прерванный разговор продолжить потом, при случае.
Бог никогда не выставляет нас на позор и не обнажает наших недостатков. Давайте и мы не будем обнажать недостатки своих братьев, не будем их позорить ни перед ангелами, ни перед людьми. В противном случае Бог унизит и нас. Мы никому не должны говорить об ошибке, которую совершил наш брат, даже ему самому. Пусть об этом знает весь мир, мы не покажем брату, что знаем о его ошибке. Будем вести себя с ним просто и естественно, чтобы он чувствовал себя царем, радовался благородству человеческой природы. Человек неделикатный и неблагородный, пролей он даже свою кровь, в рай не войдет. А если войдет, то он и рай перевернет вверх дном. Ни святых, ни Бога не будет уважать человек, который противоречит своему брату, обличает его, не хочет его уважать. Недостатки, свойственные нам здесь, на земле, мы возьмем с собой и в тот мир.
Поэтому никогда не заводите дружбу с человеком, который не умеет молчать, быть деликатным и благородным. Не открывайте ему сердца, не делитесь с ним тайнами. Как вы убегаете и прячетесь, видя признаки начинающейся грозы, так избегайте и этого человека. В противном случае он поставит вас в трудное положение, причинит вам боль, и вы этого не выдержите. В конечном счете, нам нужно общаться с теми, с кем вместе мы будем и там, на небе. Дружба с человеком неделикатным, неблагородным не возведет тебя на небо. Зачем тогда тратить силы на общение с ним? Будем лучше уставать в подвиге, коленопреклонениях, поклонах, молитве, посте, слезах. Каждый из нас должен взирать на Христа. Неотрывно взирая на Христа, мы всегда будем прекрасными людьми.
Несмотря на все сказанное, мы обязаны уважать даже самого последнего человека. Пусть он глупец, разиня, больной, грешный, жалкий и даже преступник, пусть он весь смердит, пусть пытается навредить мам — наше благородство и деликатность по отношению к нему должны быть такими, как у Господа. Что претерпел Господь от иудейской черни, от фарисеев и книжников! Однако голоса Его не было слышно ни на дорогах, ни в домах. Иисус же молчал, — говорит Евангелие. Эта красота человеческой природы должна проявляться в нас, если мы действительно любим Бога и хотим взойти на небо.
Не восхищайся собой и не смейся над собой. (48)
И снова преподобный Антоний обращается к теме отношений между людьми. Говоря «не смейся», он в данном случае не призывает оплакивать свои грехи, но запрещает смех как противоположность восхищения собой. Смысл здесь в том, что не нужно ни восхищаться собой, ни поносить себя, потому что и то и другое наносит вред и является болезнью души. Душевнобольных не волнует, что они опозорятся. Они открывают свои грехи, рассказывают о вещах, которые не делают им чести, иронизируют, но не понимают, что позорят самих себя.
