Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан
Невозможно, чтобы я, скажем, совершал прелюбодеяние или сплетничал и при этом плакал. Если я сплетничаю, то мне необходимо оставить эту дурную привычку. И когда я ее оставлю и докажу, что я уже окреп настолько, что не позволяю другому вовлечь меня в сплетни, и затем продержусь достаточное время, тогда я смогу оплакать свой страшный грех. А осознал я этот грех только в монастыре, потому что, пребывая в миру, человек замечает только явные грехи, то есть те, которые совершает постоянно.
Апостол Павел до самой своей смерти признавался, что он был гонителем христиан. Но он был им лишь краткое время, а впоследствии постоянно умножал число верных в Церкви, пополняя ее новообращенными христианами. Однако же апостол оплакивал свой грех всю жизнь, потому что покаялся и стал первенствующим среди последователей Единого.
Итак, преподобный Антоний говорит о подлинном покаянии, которое ведет к плачу о грехах. Этот плач — результат подлинного обновления ума, сердца и образа жизни человека. Но когда плач сентиментален или происходит от чувства своего одиночества либо неполноценности, тогда он обременяет душу, угнетает ее, губит и доводит до того, что она становится неспособной к покаянию. Даже огорчение из-за греха вновь ведет ко греху. Мы должны понять, что означает оплакивать свои грехи, должны знать, каким бывает настоящий плач. Плач, не предваряемый покаянием, — это явный признак того, что я еще не собираюсь каяться. Я не собираюсь оставить грехи, потому что, предаваясь плачу, я все-таки продолжаю жить по-прежнему.
Человек должен постоянно иметь перед умственным взором свои грехи. Наши грехи — это некий труп: перед нами будто лежит мертвец. Если мы всегда мысленно видим перед собой труп своего греха, это нам помогает. Как душа, выйдя из тела и поднявшись над ним, может видеть его лежащим на постели, так и мы должны видеть самый настоящий труп, обломок смерти, изуродованный бульдозером греха, должны видеть спои грехи и плакать над ними, как над мертвецом.
Однако обычно мы стремимся отыскать согрешающего подобно нам, чтобы облегчить себе бремя ответственности, или находим объяснение своим грехам, или ссылаемся как на причину их на свои обязанности, от которых не можем уклониться. Почему это происходит? Просто-напросто потому, что мы не решились оплакать свой грех, как мертвеца. Мы не решились запретить греху вновь в нас воскреснуть: он нам нужен, он нам нравится, он нас услаждает. Как черви любят труп, так и мы любим свои трупы, грехи, и боимся, как бы нас совсем не лишили права вновь их совершить.
Мы готовы понести даже новую епитимью, но только не оставить свой грех.
Когда преподобный Антоний говорит: «Днем и ночью оплакивай свои грехи», он не имеет в виду, что человек должен быть подавлен, что духовная скорбь должна сокрушать его. Истинно духовное состояние не может отнимать радость. Не принимаются в нашей Церкви слезы без радости. Следовательно, когда мы видим в себе огорчение, беспокойство, тревогу, затруднение, тогда будем уклоняться от плача, потому что не о таком плаче говорится в настоящем правиле. Слезы о своих грехах предполагают, во-первых, великую радость. Состояние нашего сердца при них таково, что к нам приходят и от нас исходят только радостные мысли. Во-вторых, предполагается, что мы исповедались и прекратили грешить.
Впрочем, есть некоторые исключения. Кто-то, скажем, легко раздражается, а потом кается и плачет. Потом опять раздражается, кается и снова плачет. Такой человек некоторое время пребывает в подвиге, но за это время он должен выяснить причины страсти, увидеть ее последствия, чтобы избавиться от нее. Страсть, какова бы она ни была, должна уйти за один-два месяца. Большинство страстей уходят за несколько месяцев, когда человек действительно хочет от них избавиться. И самые ужасные страсти, даже страсти сатанинские, даже скотские наклонности человеческой плоти и души, за короткий промежуток времени могут быть обращены в божественное вожделение. Ни в чем Бог не делает нас пленниками. Требуется более продолжительное время только тогда, когда речь идет о падениях, происходящих от немощи человека, а не от его произволения. Тогда ему необходима жизнь в духе, великое смирение и следование воле Божией, чтобы пришло избавление от них. Бог никого не желает видеть рабом.
Господь говорит через Псалмопевца: «Я сказал: вы — боги и все — сыны Вышнего; Я сделал вас наследниками Моего Отца и Своими сонаследниками. Я открыл вам всю истину. Неизвестное и тайное премудрости Моей Я явил вам. Вы Мои сыны и дщери, Я даю вам Духа Святого». И через апостола: «К свободе призваны вы, а не к тому, чтобы быть рабами».
Значит, плач начинается лишь с того момента, как я приступаю к покаянию. И плачу я не для того, чтобы получить отпущение грехов, но чтобы выразить свою благодарность Богу, Который изменил меня Своей десницей. Я плачу, свидетельствуя об освобождении и ликовании своего сердца, воспевая Богу победную песнь. Я приношу свои слезы как благодарственную жертву. Слезы вместе с Божественной евхаристией и молитвой Иисусовой — самые благоприятные жертвы пред Богом. Такие слезы заключают в себе сладость.
Покаянные слезы бывают и у человека, который жил в трясине греха и только что обратился к Богу. Он приходит в монастырь, видит просветленные лица, славу девства, прекрасные, исполненные благодати сердца, вдохновляется, и у него возникает желание тоже стать монахом. Однако впечатления от греха еще свежи в нем, и в нем есть страсти. Такой человек может поплакать, но недолго, а потом ему нужно будет стяжать постоянные слезы. Сначала он будет страдать в монастыре, сокрушаться, будет сносить унижения и все то, что должно помочь ему перейти от тьмы к свету, от рабства к свободе духа. Если же — чего да не будет! — он вернется к прежним грехам, то на этом окончится его жизнь. Он умрет в жалком состоянии, предаваясь плачу, но не плачу избавленных душ, которые восходят в белых одеждах ввысь к престолу Божию, где пребывают серафимы и херувимы, но такому плачу, какому предается душа, не узревшая Бога как Он есть. Как никто не грешит помимо своего желания, так никто и не кается помимо своего желания. Покаяться можно только добровольно. А тот, кто добровольно хочет покаяться, предпочитает греху смерть.
Днем и ночью пусть твоя голова будет покрыта кукулем и будь облечен в рясу и прочие свои одежды. (37)
Кукуль с рясой (обычно они составляли единое одеяние) и прочие одежды дает монахам Сам Христос. В древности последование монашеского пострига совершалось у святого престола. Монах или монахиня входили в алтарь и пребывали там восемь дней. Постриг — это таинство, совершаемое в алтаре. Но с тех пор, как мы стали совершать его вне алтаря, Церковь предписывает на время пострига переносить Евангелие к Царским вратам, что имеет символическое значение. И перед Евангелием мы принимаем одежды, которые еще с вечера были положены на святой престол. Следовательно, все, даже и сандалии, мы принимаем от святого престола. Сам Христос дает нам полное воинское одеяние, потому что наша бранъ не против плоти и крови, но против лукавых демонов, против наших страстей. Демоны неусыпны, поэтому нужно и нам носить свое одеяние днем и ночью, так чтобы в любой момент мы были готовы к сражению. Прообразы такой бдительности мы встречаем в Ветхом Завете, а воплощение этих прообразов — в Новом Завете, но живым ее примером остается только монашеское жительство.
В Ветхом Завете Бог требовал от иудеев, чтобы они всегда были препоясаны, а значит, готовы услышать Его повеление или звук военной трубы. Они воспринимали это с верой. И действительно: Сам Бог давал повеление о начале войны, по Его мановению поднималось облако, появлялся огненный столп. Кроме того, когда иудеям предстояло уйти из Египта, Он сказал им: «Будьте препоясаны поясом, сандалии пусть будут у вас на ногах и посох в руке, и Я скажу вам, когда отправляться в путь».
Цель рассматриваемого правила — показать, какую готовность мы должны иметь пред Богом. С древних времен существует обычай: монаху всегда быть в кукуле. Нам необходимо понимать глубокий смысл этого обычая. Когда я иду в церковь, я надеваю кукуль, потому что в церкви присутствует Бог. Точно так же и когда я иду спать в кукуле, я должен знать, что и теперь рядом со мной присутствует Бог.
