Первое чудо. Беседы о браке и семье - Протоиерей (Ткачев) Андрей (читать книги без регистрации .TXT) 📗
5
Вернемся к ранее сказанному. Воспитывая детей, нужно ориентироваться не на вербальное воспитание, а на пример и совместный быт. Это Запад нас научил: «Давайте поговорим, расскажите ему, объясните ему», — и так далее. Нам предлагают, например, 12-летнему наркоману рассказать о вреде наркотиков, и какой-то человек верит в то, что это поможет. Я же знаю, что не поможет. Никакой разговор с рецидивистом не заставит его поменять свой образ жизни, если вы не святой, конечно, и за вашими словами не стоит некий великий опыт. Но там о святости речи не идет, там просто армия психологов пытается разговаривать с человеком: «Ну, ты понимаешь? Подумай, рассуди». Это повторение басни, где Васька слушает, да ест. Грех — это жуткое животное, дикое, невидимое, многоголовое, страшное, которое мучит человека, которое высасывает из него все соки. А мы хотим объяснениями, разговорчиками убедить грех не грешить. Какая слепота и неразумие! Так не бывает, я не верю в это. И вы не верьте. Можно рассказывать и убеждать с профилактическими целями. Но нельзя верить в силу разумных доводов там, где речь идет об изменении привычек, образа жизни, об исправлении.
6
Что еще мне кажется очень важным. У человека вера должна пройти через жестокие испытания, и сам человек должен пройти через хотя бы один кризис веры. Может быть, и два, но, думаю, что не больше. Больше человек не выдержит. Опять-таки у нас есть иллюзия, что уверовавший человек твердой ногой стал на лестницу Иакова и пошел, пошел вверх, ступенька за ступенькой, в самое Небо, где Господь утверждается наверху этой лестницы, как Иаков во сне видел. На самом деле, в жизни все не так. Вместо прямого и поступательного пути в жизни сплошь и рядом присутствует движение по кругу, возврат назад, взлеты и падения, оставляющие на графике синусоиду, а не луч. Так было с теми, кто лучше нас во сто крат, и вряд ли мы избежим того же. Уже сама мысль об этом, сама готовность ничему не удивляться будет для души оружием. Вы видите, что мы занимаемся ничем иным, как разрушением ложных мифов и опасных иллюзий. Мы пытаемся превратить в пыль ошибочные мнения о том, что можно исправить детей, не исправляясь самим; что можно словами и уговорами, без дел, получить нужный результат. Теперь мы подошли еще к одной иллюзии, согласно которой вступление в область веры совершается раз и навсегда. Отныне, дескать, путь нам лежит только прямо и вверх. Отчасти мы касались этой проблемы, когда говорили, что не все проблемы решаются молитвой. Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, и нельзя молиться о том, чтобы на столе появилась свежая яичница, не желая ее изжарить. Итак, пришпорим Россинанта и устремимся с копьем наперевес на очередного монстра. Этого монстра зовут — уверенность в неизбежности спасения и поступательного духовного роста.
Человек проходит несколько этапов своей жизни духовной и вначале радуется о том, что он познал Господа. Он сперва живет горячо и огненно, пытается много молиться. В это время, если он молод, его посещают мысли о монашестве. У него возникает целый комплекс вопросов и проблем, поскольку далеко не все понимают его. Это большая боль и бескровное мученичество, когда ты узнал Христа, а твои родные Его еще не узнали. У тебя уже есть цель в жизни, а у них все еще нет. Человек горит светлым огнем и хочет всем рассказать о Господе, со всеми поделиться радостью. Это очень полезный период жизни. Внутри этого периода приобретается опыт того, что невозможно достучаться снаружи ни к кому, пока Христос изнутри к человеку не достучался. Вот вы пришли к Господу, уверовали, а у вас еще 10 друзей есть, которых вы любите, как душу. Вы с ними прожили долго, может, воевали или строили, как у Ремарка в книге «Три товарища». Вы — не разлей вода. Но вы пришли к Богу, а они еще нет. И вы приобретаете первичный болезненный опыт, когда вы стучитесь к ним, а они вас не понимают. «Чего ты хочешь от нас?» Эту ситуацию нужно испытать человеку, чтобы знать: наши возможности ограничены. То есть, мы можем сказать слово о Боге, но поймет ли человек, зависит не от нас, а от того, есть ли уже внутри у него Тот, Кто даст понять ему наши слова, слышимые снаружи. Если Христа в человеке нет, если в сердце не говорит с нами Тот, Который делает для нас внятными слова, звучащие снаружи, то это — бесполезный труд, так сказать, гром, гремящий над головой мертвого. Мертвый не встанет и не перекрестится.
Итак, на первом этапе духовной жизни мы радуемся о великой встрече с Господом и скорбим оттого, что не весь мир с нами вместе пережил эту встречу. В это время очень опасно привыкнуть к осуждению людей и к личному превозношению. Ведь рано или поздно должен наступить период, когда человек перестанет радоваться о своей вере и осуждать людей, а, напротив, начнет скорбеть о себе и снисходительно смотреть на окружающий мир. Все те, кого мы называем святыми, делали именно так, не правда ли? Они скорбели о людях, жалели их, а судили строго только себя. Это не приходило к ним сразу, нет. Но они постепенно врастали в ту область веры, где видны только твои грехи, где ближний всегда лучше тебя самого. Нам тоже путь лежит в эту, не в другую сторону.
Как все вы знаете по себе, человек со временем начинает постепенно притухать и давать погасать первому огню. В Апокалипсисе есть такие интересные слова. Господь говорит: Имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою (Откр. 2:4). Бывает, что мы забываем свою первую любовь, и вера превращается во что-то привычное, знакомое. Мы можем обрасти какими-то фарисейскими комплексами по отношению к тем, которые ничего не знают, а мы уже, дескать, знаем. Мы уже, так сказать, разбираемся, где стихира на стиховне, а где тропарь на благословение хлебов. Уже службу знаем, уже батюшек знаем по именам. Телефоны их есть в нашей телефонной книжке, можем позвонить и проконсультироваться по вопросам высокодуховным и мало кому понятным. Мы уже набрались сленга церковного вроде словечек «ах, искушения», «ах, простите, благословите». Мы уже превратились в смиреннословящих. «Будем смиренны, братья, но не будем смирен-нословны», — сказал некто мудрый. То есть не будем наполнять свою речь избытком смиренных слов. Когда звучит слово, солью не осоленное, то оно действительно неприятно слышится.
Так вот, когда мы привыкли к вере, нам полезно бывает что-нибудь такое испытать, что чувствуешь — еще немножко, и я погибну или веру потеряю. То есть человек должен пройти через какой-то кризис внутренний, обязательно. Нам это надо, и Бог этого хочет. Он срывает с наших лиц прилипшие и приросшие маски, чтобы смотреть нам в живые и настоящие глаза, а не в искусственные. Незакалеиная вера стоит очень дешево. Если тебя за веру не били, ты не болел, не оставался один на один с собой, или грехи к тебе не возвращались старые, злые за то, что ты их однажды прогнал, и ты не мучился с ними, как с полчищем сорвавшихся псов с цепи, или еще чего-нибудь другого не было, то за веру твою дорого дать нельзя. Не обожженный в печи горшок так и останется сырой глиной, и никто в него молока не нальет.
Нужно разрушить напрочь ту иллюзию, согласно которой человек уверовавший отныне идет вперед, как танк, как дорога на Борисполь, прямо в Царство Небесное и никуда больше. Он должен так идти. Но нужно иметь решимость, терпение, внимание к себе. Нужно и наставника иметь, руководителя. Все это в дефиците. Поэтому вскоре наше христианство становится похожим на костюм для бала-маскарада, и Бог обязательно этот костюм с нас сорвет. Человеку нужно упасть иногда, нужно заблудиться, остановиться, сказать: «Я не знаю, что происходит, я ничего не понимаю. Я погибаю. Мне страшно и больно». Очень нужно человеку стать в тупик, и не раз, и не два. И нужно благословить Бога за эти тупики. Нужно иметь мужество из самого тупика сказать Господу: «Господи, я не знаю, что происходит, но слава Тебе!» Эти кризисные моменты возрождают в нас подлинную веру, возвращают душу ко времени «первой любви». А зачем об этом говорить, имея в виду детей и юношество? Да затем, что мы часто зовем детей в Церковь, как на Поляну сказок, как в Шоколадную страну. Думаем: «Вот пойдет в храм, и все образуется». О том, что начать ходить в храм — это то же, что записаться в армию добровольцем, мы не думаем. Поэтому страшно удивляемся, когда молитва в жизнь вошла, а проблемы не ушли. Тогда мы даже склонны к ропоту, и этот ропот — от неразумия, от ложной жизненной установки.
