Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан
Не нарушай поста среды и пятницы, за исключением случаев тяжкой болезни. (21)
Очевидно, что здесь под постом среды и пятницы нужно понимать все посты вообще, в том числе и Рождественский пост, и Великий, просто во времена преподобного Антония еще не было установлений обо всех постных днях и периодах. Правило о соблюдении поста присутствует также среди церковных канонов, оно относится не только к монахам. Монашеские установления приобретали силу и для мирян, потому что миряне всегда желали подражать монашескому образу жизни и имели глубокое убеждение, что должны взирать на монашеское жительство как на образец для себя. В наши дни, наоборот, мы, монахи, подражаем мирским обычаям и, если иногда выходим из монастыря, позволяем себе нарушать пост. Слова «не нарушай», вне всякого сомнения, относятся и к употреблению растительного масла, за исключением случаев тяжкой болезни, при которой требуется разрешение на елей.
На примере седьмого правила мы видели, какое человеколюбие проявляет преподобный Антоний: он запрещает лишать больного пищи. Но больной должен иметь правильный образ мыслей, правильное духовное воспитание, он должен знать, хорошо ли то, чего он просит. Мы же нарушаем пост по малейшему поводу, разрешая себе не только масло, но и что-нибудь еще.
Бывают такие замечательные случаи, когда монахи или миряне, находятся ли они у себя дома или в больнице, не нарушают поста, несмотря на то что тяжко больны. Они постятся, не жалуясь и не сетуя, но сохраняя радостное, мирное расположение духа, потому что но все время их болезни Бог «стоит» около их кровати, у них в изголовье.
Больной человек должен быть более радостным, чем здоровый. Недомогание еще не говорит о серьезном органическом нарушении. Большинство болезней вызвано психическим состоянием и, следовательно, излечивается не пищей. Кто-то, скажем, предается лени, нерадению: звенит у него будильник — весь этаж на ногах, а он не просыпается; или, для того чтобы братья ничего не замечали, он просит дать ему будильник потише — в таком случае за стенами кельи звона не слышно, но этот брат, конечно же, не слышит его и сам. Как не вызывает сомнений то, что восход солнца сменится закатом, так несомненно и то, что у этого брата вскоре возникнет потребность есть сыр, молочное, рыбу, мясо, потому что его душевное состояние наносит удар по его организму. И нарушение поста придет само собой.
То же самое происходит и с людьми, которые противятся ближним. Противящийся другим человек ненормален. Он страдает тяжелейшим душевным недугом и потому хочет есть. Если ты поссоришься с кем-нибудь, то сразу пойдешь в архондарик или на кухню, потому что внутренне что-то будет побуждать тебя поесть. Если ты не можешь сказать «да» ближнему, то приходишь с ним в столкновение и разбиваешь себе лицо. Когда ты ударяешься головой о стену, то, естественно, разбиваешь голову и из нее течет кровь. Ты тяжело болен, и теперь тебе нужен врач. В гораздо более тяжелом состоянии ты оказываешься в том случае, когда разбиваешь свой ум, сердце, разрываешь свою связь с Богом, ударяясь о Божий образ, о своего брата! Кто не откликается немедленно и не раздумывая на просьбу ближнего, о чем бы тот его ни попросил, кто не отличается спокойствием, простотой, мягкостью, но всегда имеет свое мнение, тот непременно будет искать чего-нибудь поесть.
Подобное происходит и с человеком крайностей. У него нет ни смирения, ни послушания, ни стремления к Богу. Напротив, он чрезвычайно эгоистичен, лишен внутреннего мира. Он бросается то туда, то сюда, надрывается, изматывается душевно — и тогда ему нужна еда, чтобы прийти в себя. Значит, принятие пищи — это некая потребность организма, чтобы человек мог овладеть собой, так же как лекарство нужно организму для того, чтобы человек поправился.
Людям с переменчивым настроением тоже хочется есть. Сегодня они ликуют, а на другой день впадают в уныние. Не знаешь, в каком расположении духа ты их застанешь: полны ли они усердия или безразличны, в настроении ли они или набросятся на тебя? Такие люди всегда заканчивают тем, что нарушают церковные посты. В особенности нужно упомянуть о тех, кто осуждает ближних или пустословит. Нет такого человека, который осуждал бы брата или отличался болтливостью и при этом не нарушал бы пост тайно или явно. И если он не нарушает его сегодня, то сделает это завтра. По-настоящему больные люди редко нарушают пост. А те, о которых мы сейчас говорим, поражены тяжким душевным и духовным недугом, их грехи добровольны, поэтому они и нарушают пост.
Итак, во всех перечисленных случаях мы становимся людьми вялыми, малокровными: мы будто теряем много крови, будто изнемогаем, — и после этого нам хочется есть.
Не ропщи в то время, когда трудишься своими руками. (22)
Когда ты ропщешь, тогда с тобой происходит все то, о чем мы говорили ранее, и твой труд Богу становится неприятен. Ты можешь трудиться на своем послушании продуктивно, но возносимый тобой пред Богом дар ничего не будет стоить. Литургию, например, невозможно совершить с ропотом: Святые Дары, конечно, будут освящены, но сам ты не получишь освящения. Так и всякую работу, которая является своего рода литургией, ты должен исполнять безропотно.
Поручают тебе, допустим, какую-то работу, ты ее исполняешь, но возмущаешься тем, что устал, что все взвалили на тебя. А я тебя спрашиваю: «Когда ты успел устать? Рабочего времени немного. Почему ты ропщешь? Поработай, понудь себя немножко». Или во время работы ты высказываешь жалобы на монастырь, на ответственного за послушание, которое ты исполняешь. Копаем мы, к примеру, землю на горе, а ты возмущаешься: «Да если бы мы привезли бульдозер, мы перекопали бы всю эту гору за один день». Так говорить — грех. Лучше тебе уйти из монастыря, чем роптать и возмущаться. Если бы мы захотели привезти бульдозер, то нам пришлось бы подыскать тебе другую работу, которая утомила бы тебя еще больше. Ведь для всех нас важно, чтобы наши руки упражнялись, тело испытывало боль, а сердце трудилось до пролития пота. Неужели бульдозер примет освящение? Освящение нужно нам, а не машинам. А освящает нас работа. Ропот — это разорение души. Это словно гангрена,
которая мало-помалу убивает человека. Ропот во время работы подобен змее, которая нас жалит. Он парализует душу.
Не будем забывать слова святителя Василия Великого: «Ропотники не должны оставаться в монастыре: надо изгонять их после того, как два, три или, самое большее, четыре раза они будут замечены в том, что тайно ропщут и порицают монастырские порядки».
Никого не укоряй ни за какой недостаток, ни по какой причине. (23)
Это очень мудрый совет, он показывает, с какой нежностью относился преподобный Антоний Великий к братьям: никогда никого не обижай, не порицай, не огорчай из-за какого-либо его недостатка. Каждый из нас считает, что он лучше всех, и может представить подробный перечень недостатков и отрицательных черт, которые он видит в своих ближних. Чтобы оправдать самих себя, мы ссылаемся на слабости других: я пришел сюда, чтобы достичь святости, но мне этого сделать не дают: этот такой, а этот сякой. В особенности так происходит в том случае, когда недостаток брата задевает меня лично. А он не может меня не задеть, потому что раздражительный брат будет раздражаться в том числе и на меня, ленивый и мне скажет «нет», гордый и со мной будет вести себя дерзко, — и тогда я начну порицать братьев.
Порок осуждения, к сожалению, всегда существовал среди людей и будет существовать. Но преподобный Антоний, говоря: «Никого не укоряй за недостаток ни по какой причине», хотел бы, чтобы этого не допускалось в монастыре. Если, тем не менее, какие-то монахи не исправлялись, то их удаляли из монастыря, потому что в противном случае они продолжали бы глумиться над обителью и сделались бы искушением для братьев. Об этом говорит и святитель Василий Великий в своих правилах.
