Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич
Павел Сайто пишет, что в него, в деревне Огавамура, ночью бросили два камня, к счастью, не попавшие.
30 августа/11 сентября 1896. Пятница.
Тит Уехара, катихизатор в Нагаока, прислал прошение об отставке. Пусть увольняется. Ничего доброго не сделал, только представлял проекты, что служащие Церкви должны получать большое содержание, чтобы быть представительными и подобное.
Георгий Оно, катихизатор в Кумамото, пишет о быстром распространении там «Тенрикёо». Это нелепое учение везде проникает; впрочем, это мимолетное облако, ибо очень уж нелепо.
Был епископальный миссионер, живущий в Мацумото; сам из Канады; говорит, что Reverend Shou, ныне ихний archdeacon, был причиною прибытия его в Японию, на службу: когда он, сей Кеннеди, был четырехлетним ребенком, Shou из Японии прислал ему подарок (по приятельству с отцом его) и написал, что он — Кеннеди — может отплатить за него только приездом сюда в качестве миссионера. — По словам его, кроме четырех епископов из Англии и одного (MacKim) из Соединенных Штатов, ныне находящихся здесь, сюда скоро еще прибудет епископ из Канады. В Мацумото у него дело не блестяще, по крайней индифферентности жителей к вере (это и нам известно, ибо посылали туда катихизатора, но сняли по бесплодности). Из местных жителей у него только один христианин, прочие, человек 12, — пришлые. У него самого жена и ребенок, и жизнию там не скучает. Говорит, что очень хотел посмотреть наш Собор и прочее.
31 августа/12 сентября 1896. Суббота.
Варнава Имамура, катихизатор в Канума, помер; о. Тит сегодня телеграммой известил. Очень жаль; служил восемнадцать лет беспорочно, хотя и никогда не был бойким и успешным катихизатором. Отличался набожностью и усердием к храму Божию, из своего скупого содержания часто присылал пожертвования на постройку храма. Женился на воспитаннице нашей Женской школы и оставил трех детей: пяти лет, трех лет и только что родившегося. Придется теперь заботиться о его семействе — не бросить же присным такого многолетнего и доброго служителя Церкви.
Приходится платиться за небрежность в речи. С Афонасием Такай, отправлявшимся после Собора на место службы в Кёото, имела отправиться его мать; пришла она попрощаться в сопровождении дочки Насти, десяти лет; время было отчасти свободное после всенощной, и я ласково принял их и минут двадцать говорил с матерью о воспитании дочери, о том, сколько это стоит, говорил, чтобы отдать дочку в здешнюю Женскую школу, когда она немного подрастет; дал матери и дочке на дорогу в Кёото, последние, кажется, 3 ены. Все это было почти два месяца тому назад. Вдруг вчера получаю письмо от Афонасия, чтобы 3 ены, обещанные его матери на воспитание Насти, передавать его брату Антонию, катихизатору здесь, в Токио. Антоний Такай сегодня в четыре часа приходил с своею очередною проповедью, приготовленною для сегодняшней всенощной. Говорю я ему: «Ошиблась мать, не поняла меня и в намерении не было у меня назначать 3 ены твоей сестре, но так и быть пусть идет ей 1 ена на “коцкай”; его я буду выдавать тебе вместе с 2 енами» (идущими ему частно от меня). Но во время всенощной передумал я; если ошиблась мать, то прежде всего по моей вине — небрежно и неудовлетворительно говорил, — зачем же теперь причинять ей скорбь? Притом же, оба ее сына, Афонасий и Антоний, недавно кончившие Семинарию, хорошо служат Церкви катихизаторами, а получают — первый 10 ен, второй 8 (и 2 от меня) — весьма скудное вознаграждение, имея на руках мать и две сестры (третья здесь в Женской школе). Итак, после проповеди, произнесенной Антонием по окончании всенощной, я сказал ему, чтобы он не писал матери о ее ошибке; я буду ежемесячно высылать по 3 ены на воспитание его сестры до поступления ее в Женскую школу.
1/13 сентября 1896. Воскресенье.
Из маленькой Церкви в Котода был очень благочестивый христианин, просил икону для аналоя, дана Благовещения, благословил его также двумя малыми иконами и молитвенником.
Сегодня последнюю литургию с певчими пел их учитель, диакон, Димитрий Константинович Львовский. В пятницу на этой неделе уедет в Россию с семейством — детей в школу отдавать. Едет в отпуск. Желательно, чтобы вернулся, человек очень хороший, искусный учитель пения и не недаровитый композитор. Жена его, Катерина Петровна, — образцовая супруга и мать: при четырех детях управляется без прислуги, и дети всегда сыты; веселы, красивы, бойки, чисты; правда, что за то Димитрий Константинович у нее и нянька, и слуга, и в то же время не чающий в ней души муж.
2/14 сентября 1896. Понедельник.
Начал сегодня вставать с трех часов утра, так как дел много накопилось, особенно переписки с Россией.
После обеда съездил в Посольство попросить приложить к семи ящикам с книгами, отправляемых в Россию, казенные печати. Очень любезно обещались де Воллан и Распопов.
3/15 сентября 1896. Вторник.
Дождь целый день. Воздух холодеет, и больных в школе увеличивается.
От полудня до шести часов уложены все книги в семь ящиков, и ящики запаяны и закрыты.
В стране наводнений и беды — больше в нынешнем году, чем прежде. Дороговизна на все растет, оттого и Миссии тяжелее.
4/16 сентября 1896. Среда.
Наводнения от дождей везде ужасные; о. Игнатий Мукояма, добравшись до Оосака, не может оттуда ни по железной дороге, ни морем двинуться, чтобы добраться до Окаяма: разливы испортили дорогу, бури мешают судам; в Исиномаки на нижних улицах воды три фута; в Батоо четырем христианским домам, очень пострадавшим от наводнения, завтра в знак сострадания хоть по две ены нужно послать; в Нагоя во время урагана, разрушившего множество домов, к катихизатору Петру Сибаяма в продолжении суматохи забрался вор и похитил на 40 ен платья жены и детей; тоже придется послать помощи ен 7. Из Акита катихизатор Павел Кубота пишет о бывшем там сильнейшем землетрясении, от которого город очень пострадал; христиане, впрочем, целы.
Тогава — редактор, и два бонзы затеяли «Симбокквай» — совместное христиан и буддистов, в Сиба, двадцать шестого числа сего месяца; участники должны внести по 1 ене; к двадцатому числу должен ответить. Я получил пригласительное письмо за подписью всех троих. Разумеется, отвечу, что не буду. Брататься с язычеством проповеднику истинной Божественной веры так же противоестественно и невозможно, как свету соединиться с тьмой.
Сегодня вечером производится «Сообецуквай» уезжающему в Россию учителю пения Димитрию Константиновичу Львовскому. Он был на собрании с детьми, угощался и слушал излияния чувств ребят и их дурное пение, к которому они готовились так усердно. Мы же с Николаем Александровичем Распоповым в это время накладывали казенные печати на семь ящиков с книгами, идущими в Россию; на каждый ящик наложено шесть печатей, которыми припечатан к крышке полотняный лоскут с надписью «Expedition Officielle».
5/17 сентября 1896. Четверг.
Ящики положено отправить с Димитрием Константиновичем Львовским; он берется разослать их из Одессы по адресам; а из Посольства дан будет ему паспорт с припиской, что он едет курьером с депешами (разумея, ящики). Значит, можно надеяться, что ящики, несомненно, достигнут своего назначения; иначе в Одессе — кто позаботился бы о рассылке их!
Купил я в подарок о. Феодору Быстрову и его семейству шелковых материй три куска, красной с разводами — ему на рясу, темно–зеленой с цветами — Ольге Петровне, светло–серой — дочери; купил еще о. Иоанну Демкину на рясу светло–синего «кохоку»; все четыре куска по 24 кудзира сяку, цена 97 ен 68 сен за все четыре куска. Не жаль для о. Феодора: услуг его Миссии ничем нельзя окупить. Посылку передал для доставки Димитрию Константиновичу Львовскому (послан еще ящик чая Феодору и веер, вышитый Анной Акаси, его дочке). Вероятно, еще в Одессе, в таможне, придется потом приплатиться за посылку.
