Охонский батюшка - Клецко Марина Ивановна (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
«Батюшка Василий был не просто очень добрым человеком, – вспоминает жительница Пестово Залипаева Т.А. – Он отличался необыкновенной христианской любовью. Никого никогда не порицал, не журил. И на исповеди ему можно было без утайки, без опасения, что тебя осудят, рассказать о любом грехе. После исповеди всегда было ощущение необыкновенной духовной легкости, радости. Словно ты на крыльях, словно паришь в воздухе.
А уж как батюшка обо всех заботился! Я работала судьей, и ко мне, как к юристу, он часто обращался за помощью. Просил не за себя. За других у него болела душа. У кого ссоры в семье или проблемы с законом – отец Василий пытался помочь всем. И молитвенником был необыкновенным. Огромный батюшкин портрет долгое время висел у меня в кабинете рядом с атрибутами власти: с российским гербом, флагом. «Кто это?» – в недоумении спрашивали посетители, заходя в кабинет. «Это мой духовный отец» – отвечала я. И все. Больше никаких расспросов. Личностью отец Василий был исключительной, и в его портрете отражалась эта необъятная духовная сила. Каждый раз, когда мне приходилось разбираться со сложными судебными делами, я мысленно обращалась за помощью к батюшке. И теперь, когда он стоит у Престола Всевышнего, я уверена: он слышит нас, чувствует нашу боль, молится за всех – добрый, милосердный, любящий нас батюшка Василий».
Из воспоминаний прихожанки храма Святой Троицы в селе Охона Анны: «Часто я обращалась к отцу Василию за поддержкой и молитвой о себе, о своей семье. Он, бывало, внимательно выслушает и скажет: «Не горюй, Анна, все будет хорошо. Все поправится. Господь тебе поможет, молись сама, и я помолюсь за тебя». И все налаживалось, невзгоды уходили... А как отец Василий работал! Помню, ездили мы на заготовку дров для храма. Да что ездили – ходили. Соберемся кто может, отец Василий благословит на работу, возьмем пилу, поперечку, ножовку, топор – и в лес. Отец Василий впереди, мы все за ним. Заготовим дров на всю зиму. С молитвой да словом добрым и работается легче. В минуты отдыха он рассказывает о храме, о Боге, о святых и их жизни. После этих разговоров и работа лучше делается и как-то по-новому зажигается в сердце любовь. К людям, к Богу. Так понемногу, по слову, по зернышку отец Василий в душу каждого из нас вкладывал веру в добро, в милосердие. От батюшки на протяжении стольких лет мы черпали духовную мудрость».
«Дедушка был очень добрым человеком, – вспоминает внучка отца Василия Ирина Морозова. – В Охону я вместе с братьями приезжала каждое лето. Это было счастливое время! Я не помню, чтобы дедушка хоть раз повысил на нас голос. Никогда. Любил всех внуков, обращался с нами ласково, а мальчишек называл соколиками. Все вместе мы ходили в лес. И летом, и зимой. Дедушка показывал нам следы зверей. А еще бывало, бабушка гостинцев с собой даст, а дедушка уйдет в сторону и развесит все на веточках, разложит по пенькам. Мы, ребятишки, находим и радуемся подаркам от белочки, от зайчика, от мишки. В нашем деревенском доме царила любовь. И как же я плакала, уезжая от бабушки и дедушки!»
По воспоминаниямЛюбови Павловой из Санкт-Петербурга, батюшка, и вся его семья были удивительно гостеприимны и хлебосольны: «После литургии отец Василий приглашал нас к себе в дом. Там всегда был накрыт стол, уставленный бесхитростной, но благодатной пищей, заботливо которую готовила его сестра, Ольга Евлампиевна. Для того чтобы приготовить обед для всех приглашаемых, ей каждый день нужно было очень рано вставать, еще до службы, ведь в храме она помогала брату. Батюшка старался всех накормить. Такую радость и такую заботу мы чувствовали здесь, в небольшой трапезной, какую не встречали нигде».
«Наши дети, – рассказывает в своем письме Тамара Клецко из Боровичей, – покрестились гораздо раньше нас, а мы с мужем все откладывали и откладывали. Находились разные причины. То одно, то другое, то времени нет. А потом вдруг настало такое время, что несчастья посыпались на нас как из рога изобилия. Все одно ко одному. И чем дальше, тем страшнее. Когда умер мой отец и отравили наших любимых собак, я не выдержала и сказала мужу:
– Все. Откладывать больше нельзя. Поехали в церковь.
Мы решили покреститься где-нибудь в тихом месте. Там, где нас никто не знает. Ведь нам уже было много лет, а мы все не крещеные. Как-то стыдно казалось. Посоветовали нам съездить в Охону. Уж больно батюшку тамошнего хвалили. К тому времени мы о нем уже слышали много хорошего.
Так мы и сделали. Однажды утром сели в машину и поехали в Охону. Приехали поздно, утренняя служба уже закончилась, но батюшка был в церкви. Нам велели его подождать. Когда он вышел, я увидела старого, измученного, еле идущего от усталости человека. Было видно, что он очень утомлен. Ряса батюшки была влажная от пота. Меня очень поразило, как он был похож на моего умершего отца. Просто вылитый. Та же тяжелая походка пожилого человека, внешний вид, речь, но самое главное – взгляд. На меня словно смотрели отцовские глаза. Доброта так и лучилась в них. Мне сразу стало так легко, как будто я снова попала в детство, и отец смотрит на меня добрым-предобрым взглядом. Мы сказали ему, зачем приехали, и хотели договориться на будущее, когда можно будет приехать потом и покреститься. Но отец Василий сказал:
– Ждите. Я только переоденусь.
Бедный. Нам было очень неловко, ведь видно, как он устал! Потом отец Василий крестил нас долго-предолго. Наверное, так и положено, по всем правилам. А когда закончил, пригласил в к себе в дом пообедать. Запросто познакомил со своими: сестрой Ольгой и дочерью Любовь Васильевной. Нас усадили за стол, накормили, расспросили о жизни. Кто мы, чем занимаемся? И все это было так радушно, словно мы попали в родное гнездо, где нам все рады.
Потом мы очень подружились с отцом Василием. Какое это было счастливое время для нас! Ведь мы ничего не знали про церковь, про Бога, про церковные традиции, правила. Все узнавалась потихоньку. Поначалу мы даже исповедоваться не умели. Но батюшка очень нам помогал. Только приготовишься о своих грехах рассказать, да не знаешь, какие слова подобрать, а он сам, словно мысли твои читает, все и расскажет. Только голос у него при этом менялся. Становился строгим, с металлическим отливом.
Как мы полюбили эту церковь! Нам нравилось тихонько стоять в уголке у теплой печки, слушать службу, молиться со всеми и чувствовать Бога. Здесь, в Охоне, рядом с батюшкой, мы были в родном доме».
Мария Цветкова (Бойцова), село Охона: «Дом отца Василия и поныне утопает в зелени: липы шелестят на ветру резными листьями, ясени восхищают своей красотой, дурманит весной сладким ароматом черемуха, сирень. Перед самыми окнами, выходящими на дорогу, посажена верба. Веточками с нее батюшка одаривал всех в церкви после литургии в Вербное воскресенье. И сейчас эта традиция продолжается. Перед праздником с вербы срубают большие ветви и приносят в храм как благословение отца Василия.
Заботами отца Василия на Меглинке были обустроены широкие добротные мостки. Рядом с ними купались, с них полоскали белье, малыши загорали, вытянувшись во весь рост на деревянных, нагретых солнцем досках. Сегодня, увы, мостков нет, как нет и батюшки...».
«Ни одно письмо не осталось без ответа…»
Несмотря на большую загруженность, ведь долгое время храм во Охоне был единственным в Пестовском районе, батюшка вел большую переписку. Отвечал на многочисленные письма, поздравлял с праздниками. И не одно письмо, посланное ему, не осталось без ответа. «Я вспоминаю зимние каникулы, – рассказывает внучка отца Василия, матушка Ирина, – на почте мы покупали несколько пачек конвертов, дедушка доставал свои записные книжки, а их у него было превеликое множество, и мы начинали писать на конвертах адреса. Это ответственное дело батюшка доверял нам, его внукам. Десятки адресов, сотни.
И молился он за многих. У него было великое количество синодиков, тетрадочек, куда он записывал имена о здравии и об упокоении. На своем веку столкнувшись со смертью, горем, пережив унижения фашистского плена и ужас сталинских лагерей, батюшка никогда никого не осуждал, молился об умягчении сердец, о спасении душ».
