В Иродовой Бездне (книга 3) - Грачев Юрий Сергеевич (книги бесплатно txt) 📗
– Спасибо, спасибо! — говорил растроганный Лева.
Охранник ушел. Лева вышел во двор колонии. Там, за проволокой, все зеленело, благоухало, от малых травинок до могучих пихт и сосен. Слышалось разноголосие птиц.
Лева смотрел и слушал, и из его глаз катились слезы.
— Боже! Боже! Так верующие люди есть. Есть те, для кого я брат. Не вымерла, не уничтожена вера в эту суровую пору страшных морозов неверия, насилия, греха и зла. В годы ужасной войны не удалось убить веру в людях. Так должна же прийти весна, когда зло смирит свою силу, когда потеплеет, и можно будет жить по совести, по любви, славя Бога. Еще воспрянет братство в людях, еще потекут среди народов потоки воды живой!..
Он верил…
Жизнь Левы разнообразилась тем, что начальник производства и его жена, начальник КВЧ, взявшись перевоспитывать его, приходили и проводили с ним длительные беседы. Нужно сказать, что беседы эти носили дружеский характер.
Поговорив о Боге и убедившись, что они общего языка тут не найдут, начали беседовать о науке, литературе, искусстве, и тут нашли много общего, интересного. Лева проявил себя большим знатоком и большим любителем Некрасова — певца горя народного. Сетовали, что теперь нет таких певцов, хотя чаша страданий народа была в это время переполнена через край. Лева на память читал некрасовские стихотворения — «Железная дорога», «Орина, мать солдатская». Декламируя, Лева сам глубоко чувствовал и переживал.
Взяв на себя миссию «перевоспитать» Леву, эти люди рассчитывали увидеть перед собою «слепого фанатика-сектанта». Однако в этом смысле их ждало разочарование: перед ними был не узкий, замкнутый в своих верованиях сектант, но — человек с чуткой душой, способный отзываться на все доброе, хорошее, красивое. Помимо этого, как они постоянно слышали от администрации колонии, Лева проявил себя изобретательным, инициативным работником, не раз выручавшим колонию из затруднительного положения в питании и медобслуживании.
В силу этого, под влиянием неопровержимых фактов, перевоспитывающие вскоре невольно изменили к нему отношение. Их отношение к Леве вскоре приобрело не враждебный, а дружеский характер. Оба «воспитателя» недавно поженились, она ждала ребенка, мечтала поступить в педагогический институт. Они советовались с Левой, как с врачом, по вопросам здоровья. То, что они были неверующие, а он — верующий, абсолютно не вносило в их отношения никакого разлада.
Убедившись, что в политическом смысле Лева вполне благонадежен и искренно не терпит «коричневую чуму» — фашизм, начальница КВЧ поручила ему выпустить в колонии стенную газету. Лева отказался, но его уговорили.
Никаких красок тогда в колонии не было, да и чернила доставали с перебоями. Временами Лева писал густым раствором колларгола. Тем не менее, для стенгазеты у Левы нашлись и краски: желтая — акрихин, синяя — метиленовая синь, зеленая — смесь этих двух веществ, красная — красный стрептоцид. Передовицу Лева составлял из газет, отражая в ней вопросы производства и быта. Пытался делать даже кое-что из рисунков.
… По-прежнему варили кислянку, луковицы саранки, а когда появились грибы, их стали заготовлять целыми мешками. «Грибы — растительное мясо», — вывесил Лева плакат. — Ешьте грибы!»
Однако изголодавшиеся лесорубы, собирая на делянках грибы, часто собирали и ядовитые, ели их и отравлялись. Леве пришлось приложить немалые усилия для спасения их жизней.
Когда пришла пора малины, а ее в лесах было очень много (на ней жировали медведи), была организована широкая заготовка малины впрок. Начальник КВЧ, начальник производства под свою ответственность брали Леву за малиной. Это были чудные прогулки, где совмещалось приятное с полезным: беседовали, наслаждались природой…
Это лето и осень Маруся писала с Брянского фронта. Как всегда ее письма были бодрыми, полными надежды, что Бог сохранит их обоих и после этой ужасной войны они снова встретятся. Лева заметил, что письма ее стали приходить реже; видимо, обстановка на фронте осложнялась.
… Однажды после приема к Леве пришел молодой парень — лесоруб. Он не прошел вперед, а сел у порога.
– Доктор, никого нет?
– Никого.
– Так я хочу с вами потолковать, душу отвести. Я православным считаюсь, и в церкви бывал. А вот Бога мы совсем забыли…
– А вы почему со мной о Боге заговорили? — осторожно спросил Лева.
– Да все говорят, что вы — верующий человек.
Лева стал беседовать с ним и вскоре убедился, что он ничего не знает, кроме некоторых обрядов. Но видно было, что душа этого парня начинает просыпаться среди этого мрака и холода и искать правды. Само собой понятно, что Лева не нашел в собеседнике братского понимания, но сердце его все же встрепенулось радостью, что люди, видимо, начинают пробуждаться, задумываться… Сначала это были робкие, одиночные пробуждения, но кто знает? Может быть, из искры возгорится пламя…
— О, Боже! — молился Лева. — Пробуди, пробуди народ, и в этом бушующем горе, море зла, страданий и греха дай видеть лучи Твоего спасения!
Но кругом было еще темно, и даже очень темно.
Иногда его вызывало начальство и дружески беседовало с ним:
– Нас просто удивляет, как вы можете оставаться верующим? У вас для этого нет никаких данных. Верующие вас не посещают и не поддерживают вас ни письмами, ни материально. Да и вообще мы должны вам сказать, что верующих на свободе почти совсем не осталось. Ну, может быть, остались только такие, как ваша мать. Священных книг вы никаких не имеете. Просто непонятно, на чем держится ваша вера?
– Есть положение, — отвечал Лева, — что бытие определяет сознание. И есть то Бытие, Которое определяет мое сознание.
– Что же это за бытие? Наше общественное бытие, в котором вы теперь живете, должно бы сделать вас безбожником.
– Это верно, — сказал Лева. — Но я соприкасаюсь с другим бытием, бытием Бога, творца любви. Он и есть тот самый Свет, что просвещает любую тьму.
– И это действительно?
– Факт. Поэтому я и верующий среди неверия.
– Интересно! Расскажите, как вы соприкасаетесь с бытием Бога. Все обнесено проволокой, стоят часовые. Как же он приходит к вам? В виде провидения, что ли?
– Есть то, что называется молитвой. Это очень глубокая тайна внутри каждого человека. Я обращаюсь к Нему в молитве, живо общаюсь с Ним, и Он отвечает, действует на душу и сердце. Передать это словами невозможно, но тем не менее это реально.
– Непонятно, какая-то мистика или внушение. А мы посоветовали бы вам по-доброму: ну, верьте вы в Бога, но напишите, что берете оружие. Вас, конечно, пошлют на фронт, но фельдшером. Скорее всего, вам и стрелять-то не придется. Зато вы сразу станете полноправным гражданином, свободным. Чего вам мучиться в заключении?
Но для Левы эти вопросы были давно ясны, и он не проявлял никакого колебания.
Наступила осень 1943 года. Из дома Лева получил неутешительное известие: его отца и некоторых верующих братьев взяли под стражу и осудили. С точки зрения имеющих власть это были «враги народа». Точка же зрения самих верующих, осужденных, была иная: «Только бы не пострадал никто из нас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое. А как если христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь».
Эти аресты, эти суды ясно показывали, что погода была все та же.
