Иоанн Креститель-Человек "пустыни" (СИ) - Звездов Олег-Александр Михайлович (книга бесплатный формат TXT) 📗
Даврий опустился в подвал, сырость давала о себе знать. У Даврия появилось отвращение к этому мерзкому запаху.
“Виктор, ты где?” — “Даврий, вот я здесь, иди сюда, ибо я на цепи”. — “Виктор, как ты оказался здесь?” — “Понимаешь, Даврий, я встретился с одним человеком из Иерусалима, и он мне рассказал все о пророках, живущих там. Вот все с этого и началось. Я в них поверил еще в тот момент, когда из Иерусалима прибыл гонец и доложил о них собранию. Вот с того момента в доме моих родителей стали собираться люди. Я им рассказывал о пророках. И с каждым днем людей становилось все больше и больше. Разговоры у нас были разные, но грязь на власти мы не лили. Мы много говорили, мечтали, и вот позвачера в дом ворвались легионеры. Хорошо, что в этот момент не было людей. Дома был один я. Вот меня и доставили в эти апартаменты. В общем, нас, кто-то предал”. — “Виктор, и что ты намерен делать, ведь ты знаешь, чем это грозит?” — “Даврий, я буду стоять на своем, а там — самому Всевышнему решать”. — “Виктор, а может, одумаешься, тебя же тогда простят”. — “Даврий, а в чем я виновен? Неужели за мысли человека можно приговорить к смерти?” — “Виктор, у нас все возможно, и я прошу тебя, переиначь себя и все свои мысли, а там время рассудит все, и будем надеяться на все наилучшее”. — “Даврий, пойми, как тогда я буду выглядеть пред теми людьми, что поверили мне? Я же сгорю от стыда”. — “Виктор, мне кажется, лучше сгореть от стыда, чем висеть на перекладине”. — “Нет, Даврий, я решил однозначно, ибо верю во все то, во что не веришь ты”. — “Виктор, что же мне доложить собранию? Ты понимаешь, что этим докладом я выношу тебе приговор?” — “Нет, Даврий, я тебя не осуждаю, у тебя служба такая. Иди и доложи им всем, как есть”. — “Виктор, мне жалко тебя, ведь ты можешь уехать из Рима”. — “Даврий, иди”. — “Что ж, извини меня”.
“Даврий, почему ты так быстро вернулся?” —”Господин, я не смог его переубедить, но прошу вас, помилуйте его. Ведь он еще молод”. — “Даврий, сенат, все собрание будет решать, какую меру наказания вынести Виктору. И приговор будет вынесен через два дня, а он пусть пока думает. Время у него еще есть. Ты свободен”.
“Господи, да что же это творится такое? — подумал Даврий, — Нам уже запрещают мыслить, а что же будет дальше?”
“Следователь, мир тебе!”—”А, друзья, мир и вам”. — “А что у тебя вид какой-то странный?”— “Знаете, с вами можно сойти с ума”. — “Но при чем мы здесь?”—”Не знаю. В общем, в подвале сената сидит на цепи друг мой Виктор. Он проповедовал среди жителей Рима об этих пророках. И вот ему послезавтра сенат вынесет приговор. А я-то знаю, какой это будет приговор.”—”Может, ему можно как-то помочь? Даврий, устроим ему побег”.—”Александр, вы же знаете, как охраняются эти подвалы, даже приступом их не возьмешь”. — “Давай подкупим стражу”. — “Им Платят хорошо, и никто из них не решится, ибо они знают, чем это грозит. А тут еще Виктор сам такой упертый, стоит только на своем, хотя он прав. Мне кажется, нигде не запрещают мыслить, а наши власти боятся. Только не знаю, чего. Я не думаю, чтоб этим самым Виктор смог перевернуть всю нашу империю. Идемте ко мне и там в спокойной обстановке поговорим обо всем”. — “А вино у тебя оста…” Даврий посмотрел таким взглядом на них, что им уже ничего не хотелось. “Идемте, осталось”. — “Даврий, не серчай на нас, ведь ты же сам говорил, что мы молодые еще”.
Придя домой к Даврию, они начали строить всякие планы. Но так и не избрали ничего подходящего. Было обидно до боли.
“Друзья, я убежден в том, что мы не смогли помочь Виктору. Его судьба находится в его собственных руках и мыслях его. Мы же будем являться только наблюдателями. И мне становится не по себе, но ничего не поделаешь. Пусть сенат берет на себя это злодеяние и отвечает пред тем, кто находится выше нас”.
Через два дня Виктора ввели в палату, где восседало все собрание. “Виктор, — обратился ведущий, — что ты можешь сказать собранию?” — “Господа, если вы меня считаете разбойником, то судите меня, как разбойника, но я точно знаю, что своей империи вреда я никакого не сделал”. В палате при своем мнении: ты унижаешь нашу веру, проповедуешь сущего — это же вздор и нелепость. “Нет, господа, нелепостью можно считать идолов наших, ибо они состоят из металла и не могут мыслить. А Сущий и пророки его, живущие на Земле, — мыслят, с ними можно говорить, и они приоткроют пред нами Истину”. — “Ты случайно не болен?” — “Уважаемые господа, болен не я, больны вы все, все наше многоуважаемое общество”.
— “Замолчи, провидец вновь явленный, я не позволю тебе осквернять наше собрание. Уведите его снова в подвал”. “Все, Виктора можно уже считать покойным”, — подумал Даврий.
“Уважаемые господа, я слушаю ваше мнение”. “Смерть ему, смерть! — орали все восседающие. — Давайте его завтра на сенатской площади повесим, чтобы все видели”. Даврий поднялся и покинул палату. “Виктор, Виктор, зачем ты все это затеял, ведь можно же было жить спокойно, а в душе верить во все то, что ты хочешь верить. Как мне страшно будет завтра смотреть на твою смерть. Я прошу всех идолов, чтобы они помогли тебе”.
Открылись двери подвала, Виктору принесли вино и все съедобное. Один из воинов засмеялся. “Бог сущий, вот тебе предсмертный обед, наслаждайся в последний раз”. “Глупец ты”, — подумал Виктор. Выпив немного вина, он уснул. “Виктор, завтра ты будешь у Меня. Я удивляюсь твоему решению и радуюсь за тебя, ибо ты оказался истинным человеком, который поверил в Меня. Здесь, в Моем Царствии, для тебя все будет иначе, и Я тебя отблагодарю”. Пред глазами Виктора что-то светилось, он чувствовал некое удовольствие. Очнувшись, он снова встретился с темнотой, на душе стало скверно, ему хотелось кричать. Он вспомнил всех своих друзей, родителей. “Да, странный сон приснился мне. Со мной как будто бы говорил кто-то живой. Кто бы это мог быть? Неужели сама Истина посетила меня? Как бы ни было, но завтра меня уже не будет, больше я не увижу это солнце, ночные звезды. Все останется, только меня не будет. Умирать не хочется, но уже никто ничего не изменит. Главное, завтра все выдержать и не раздрыдаться”. И Виктор снова погрузился в сон.
Утром моросил мелкий дождь. “Как не кстати, — подумал Даврий, — но идти все равно придется. Будет очень трудно, ибо смерть друзей — это страшное дело”. Даврий шел, не замечая никого, и вот показалась сенатская площадь. На ней уже стояла виселица. Он остановился и посмотрел на нее. “Неужели мы являемся действительно зверями? Кто нам дает право казнить? Кто выдумал все это? Мы, люди, и только мы”. Даврию не хотелось входить во дворец, ибо дворец казался ему сырым подвалом, где сновали крысы из стороны в сторону. “Нет, пусть я измокну, но буду ждать здесь”.
На площади стали собираться люди. И вот уже собралась огромная толпа. Все ждали и жаждали увидеть смерть. Это было видно по лицам присутствующих. И вот вышли члены высшего собрания.
“Уважаемые господа, — обратился старший, — сейчас вы станете свидетелями справедливой казни над иноверцем, который изменил нашим законам вероисповедания”. Даврий подошел поближе. Воины вывели Виктора, он осмотрелся вокруг, посмотрел на небо; послышались раскаты грома. “Все, Боже, мой конец настал, прощайте все”, — подумал Виктор. К нему подвели его родителей. Мать упала на колени пред сыном. “Дитя ты мое, проси, проси прощения”. — “Мама, дорогая ты моя, не буду я унижаться пред этой грязью. Не нужно меня оплакивать, со мной будет все в порядке, это я чувствую. Мама, встань, дай я тебя обниму и попрощаюсь с тобой”. На площади стоял сильный плач. Плакали все женщины. Под виселицу подкатила колесница. “Мама, мне пора”. Виктор, забравшись на повозку, посмотрел на всех. “Боже, прими меня в свои объятия”. Петля была уже на шее. Один из воинов хлестнул лошадь, тело Виктора несколько раз вздрогнуло в судорогах.
К Даврию подошел Александр. “Даврий, смотри, что сейчас будет”. Он бросил огромный камень в сторону членов сената, попал кому-то по голове. Раздался крик, и моментально завязалась потасовка. Люди били друг друга, не понимая за что. В эту борьбу вмешались воины, и началось побоище.
