Охонский батюшка - Клецко Марина Ивановна (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
«Он прикровенно указывал верный путь»
В своих проповедях отец Василий не стремился учительствовать и скорее прикровенно исповедовался, говоря о том, что стало его личным духовным опытом. Сила проповеди была не в словах, а в личности батюшки. Заемных мыслей и чувств не было, каждое слово отражало его поступок, его собственный опыт. Возможно, поэтому духовные чада батюшки с такой теплотой и признательностью вспоминают советы, данные им во время проповеди. Не напрямую, часто иносказательно, рассказывая библейскую притчу или говоря об обычной житейской ситуации, он прикровенно указывал верный путь.
Надежда Васильева из Боровичей рассказывает о тех необыкновенных, трудно передаваемых чувствах, которые у нее возникли в храме с. Охона, когда она приехала сюда в первый раз. Ей показалось, что отец Василий знает о ее проблемах еще до того, как она ему о них поведала. Что это, простое совпадение, или особый дар духовного видения? «Здесь я была впервые, – вспоминает женщина, – впервые же видела и отца Василия, о котором уже слышала много хорошего. Во время проповеди батюшка стал говорить обо мне. Буквально перед самым приездом в Охону меня не приняли на должность председателя Красного креста, и я была очень огорчена. И тут вдруг отец Василий в проповеди рассказал о роли Красного креста во время Великой Отечественной войны. И еще сказал, что сегодняшнюю организацию Красного креста нужно называть Черный крест, потому что не благо, а зло несет он в мир. Уже после я поняла, что моя работа в этой организации, через которую проходило много сомнительных сделок, была бы искусительной».
«Когда я вместе со своей мамой приехала в храм Охоны в первый раз, – вспоминает Филиппова Светлана из Боровичей, – то поразилась, увидев этого величественного, но очень смиренного человека. В то время батюшка был уже болен. Во время проповеди говорил с трудом, выдерживая паузы, словно набираясь сил. Но с таким смирением, с таким человеколюбием!
В охонский храм я приехала не случайно. Многие знакомые говорили мне о том, что недалеко от Пестово, в местечке Охона, служит батюшка, обладающий даром прозорливости. И вот, когда служба подошла к концу и отец Василий начал говорить проповедь, я мысленно попросила батюшку мне помочь. В то время у меня были серьезные проблемы с дочерью-подростком. Как и многие родители, с первым ребенком я, вероятно, перемудрила. Была излишне строгой, деспотичной, контролировала каждый ее шаг, и, естественно, получала отпор. Мне очень важно было понять, права я или нет? Во время проповеди отец Василий посмотрел на меня и сказал, что нужно всех любить. И детей своих в первую очередь. «А бабушка, – произнес он, повернувшись к моей маме, – самое теплое место в доме. И она должна остановить свою дочь». Мне так стыдно стало от этих простых и проникновенных слов! Стою, плачу. Ведь я ломаю свою дочь! Ведь в моей строгости не любовь, а жестокость. С этого момента я как будто переменилась. Старалась быть более мягкой, понимающей. И общение с дочерью у меня наладилось. Спасибо, батюшка, за все!»
Рассказывает Татьяна Жарких, город Пестово: «Мы с мужем переехали в крохотный городок из Питера, когда поняли, что рядом смерть. Знаете, такое особое переживание смерти появилось. Ходили, спотыкались, а понятия об истинном пути не имели. Мы только-только начали ходить в храм, когда нам посоветовали съездить в Охону.
Если говорить о первой встрече с отцом Василием, то в голову приходит только одно слово – потрясение. У него были удивительно глубокие, проникновенные проповеди. Простые, но до самых пяточек достающие. И именно его проповеди изменили нашу жизнь.
С мужем мы были не венчаны. Он отказывался, говоря, что не хочет смешить людей. Мол, перед Богом и людьми я его жена, и до смерти жена, а венчаться – народ потешать. И вот во время проповеди батюшка начинает говорить о невенчанных браках. А ведь мы с ним тогда еще знакомы не были, и о наших проблемах он не знал. И на следующей проповеди опять о невенчанных браках. Было ощущение, что мы в храме одни, и его слова направлены лично к нам. А потом батюшка нас и повенчал».
«Во внешности отца Василия, – вспоминает Александр Клецко, – было что-то от былинного героя. Все было в нем по-богатырски крупно: не руки, а ручища, не шаг, а шажище. Впервые я встретил батюшку накануне моего крещения. Приехал в Охону по совету знакомого, потому как моя внешне благополучная жизнь стала разваливаться. Казалось бы, все хорошо: дом, семья, престижная работа, достаток, но было ощущение, что где-то рядом ожидает смерть. Настоящая, реальная. Что все уже пройдено, все позади, а там, дальше, пустота. И вот у деревенского храма нас встречает высокий священник. Седой, усталый, с лохматой бородой, в стареньком пропотевшем подряснике. Смотрит спокойно и ласково, но так, что становится стыдно за себя. Словно он видит тебя насквозь, обнажая самые потаенные уголки души».
Настоящее служение в милосердии
Не только во время проповеди, но и в обычном общении: на крылечке храма, в церковном дворике, за трапезой – батюшка беседовал с людьми. Как вспоминает Ирина Морозова, внучка отца Василия, он принимал всех, никому никогда не отказывал, никого не отталкивал, терпеливо выслушивал. «Сколько себя помню, – рассказывает она, – к нам всегда приходили люди. И в доме всем гостям были рады. Всех кормили, поили. И прихожане, и те, кому нужна была батюшкина помощь, его совет. И даже потом, когда дедушка уже болел, он никому не отказывал. Ни болезнь, ни усталость – ничего не могло отвлечь его от службы. Ведь настоящее служение не только в церкви, это, прежде всего доброта, милосердие и любовь по отношению к людям. После литургии, а там ведь еще и молебны, и требы, он часто не успевал даже пообедать. Помню, как сидим мы за столом, а дедушкина еда на тарелке остывает. Для нас, его внуков, это было привычным. Да и как же иначе? Ведь он священник, и это его работа».
«Отец Василий Денисенко, – рассказывает владыка Ефрем, епископ Боровичский и Пестовский, – был ревностным пастырем Церкви Христовой. Настоящим. Тем, кто и совет может дать, и направить, и исправить. В те далекие 80-е годы в церкви было очень мало народа, но отец Василий служил по Уставу, без сокращений, служил с душой, с ответственностью перед Богом и перед людьми. Помню, насколько он был поглощен службой. Полностью, абсолютно. Это то, что называется духовным совершенством.
И люди к нему тянулись. Ездили из ближайшего Пестово, из Боровичей. В моем приходе церкви святой великомученицы Параскевы в Боровичах была одна прихожанка, совсем уже пожилая. Так вот она, каждый раз возвращаясь от отца Василия, говорила:
– Ну вот, опять я в Афоне побывала…
Отец Василий был человеком высочайшего авторитета. И в 70-е, и в 80-е годы, когда Церковь находилась под пристальным вниманием органов госбезопасности, приезжали к нему в Охону не только простые люди. Я уверен, что и власть имущие приходили к нему. В общении с ним люди находили то, что искали. Поддержку, помощь, совет.
Отец Василий с уважением относился ко всем людям, и к представителям власти в том числе. Помню, батюшка рассказывал примечательную историю. Пришел он как-то к Председателю Горисполкома города Пестово. А там, в кабинете, – чистота, все сияет, на полу постелены роскошные ковры. Батюшка, не долго думая, скинул свои ботинки и в носках направился к столу, за которым сидел чиновник. Тот вскочил, засуетился:
– Что вы делаете? Обуйтесь немедленно! Здесь никто не разувается!
– Да как же я пойду? Такие ковры, а я в грязной обуви.
В поведении отца Василия не было и тени юродства. Он действительно не мог позволить себе пройти в грязной обуви по чистому ковру. Воспитание не позволяло. Ведь за этим стоит чей-то труд, пренебрегать которым нельзя, невозможно».
