В Иродовой Бездне (книга 2) - Грачев Юрий Сергеевич (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
– Какое оружие? — удивился человек в полушубке.
– Вы взяли у меня Библию, духовное оружие верующих, чтобы противостоять злу и греху.
– Ну, Библию мы тебе не отдадим. Все твои бумаги и книгу направим в следственный отдел — там разберутся. Сейчас тебя увезут в село Шиткино: там уполномоченный ОГПУ, он разберется, кто ты, и если не преступник, то вернет тебе книги и отпустит на все четыре стороны.
Пришел час расставания с дорогим братом, который вез Леву к берегам Ангары. В пути они были вместе недолго, но уже крепко полюбили друг друга, как действительные братья по Крови Христа.
– Лева, Лева, — вздыхал брат, обнимая арестованного, — чует мое сердце, большие скорби ждут тебя. Но ты не унывай, не грусти, брат. Вот меня не арестовали вместе с тобой, а мне как-то грустно, хотя у меня семья. А так бы я поехал вместе с тобою. Но я тебе вот что скажу, Лева: Бог, в которого мы верим, Иисус Христос — Он пойдет с тобою. Он ни на минуточку не оставит тебя, верь, — поддержит, утешит, защитит;
– Верю, верю, — сказал в ответ Лева.
Подали подводу. Вооруженный охранник стал торопить Леву. Они сели в сани. Лошадь тронулась. Вдруг брат, грустно смотревший на отъезжающего, вновь бросился к нему, стал обнимать и что-то сунул ему в руки.
– Это хлеб, — сказал он громко. Конвоир на это не обратил внимания.
– А как же ты сам без него? — спросил Лева. — Ведь у тебя, я знаю, только одно это…
— Да, это самое дорогое, что я имел. Но я отдаю его тебе. Лева прижал к груди книгу. Это был Новый Завет карманного формата.
Бодро бежала лошадка. Взошедшее солнце золотило стволы вековых сосен. Морозный воздух, окружающая красота природы — все, казалось, бодрило, успокаивало. Лева чувствовал себя исключительно радостно. Ехал на страдание, в тюрьму, но в то же время какое-то особое чувство счастья наполняло душу. И причина тому — недавнее прощание с братом, его добрые слова ободрения, а главное — эта дорогая книга, которую пожертвовал ему брат. Все это говорило, что Лева окружен любовью Отца, Который готов помочь, поддержать во всем. «Везут к Шиткино, — думал Лева. — Интересно! Ведь в этой таежной деревне отбывал ссылку мой папа, и мне предстоит быть тоже в этом месте. Что хочет этим сказать Господь?»
Скрипели полозья саней по укатанной дороге. Возница подгонял лошадь. Поляны сменялись густой тайгой, но Лева словно не замечал окружающего. Он даже забыл, что арестант. Ему вспомнилось детство, родительский дом, любовь отца, матери… Да, он давно уже не видел материнской ласки, лишен всего домашнего. Но не сожаленье, не горе заполняют его душу. Он знал, что его родители давно уже передали его в распоряжение Отца Небесного, и этот Отец сильнее. Он более любящ, более заботлив, чем земной. Ведь в папе, в его любви к жизни отражался только частично Небесный Отец, а теперь он в руках этого Небесного великого Отца Бога, которого в массе своей люди не знают и не чтут. Поэтому-то они так несчастны, так злы. Поэтому одни взяли в узы многих, другие же сковали цепи для себе подобных.
Вот и Шиткино — небольшое село, расположенное в тайге. Совсем близко от села они переехали замерзшую речку, которую, как сказал возница, здесь называют Ана.
– Откуда такое странное название? — спросил Лева.
– Да говорят, что когда-то чалдоны, основывая эти таежные места, называли реки по-разному. Ну, и этой тоже дано несколько имен, но больше она известна как Ана. Подъезжают к речке, спрашивают: «Это Ана?» Поселившиеся тут отвечают: «Ана. Ана». Вот так и закрепилось за ней такое название.
В Шиткине уполномоченный ОПТУ, посмотрев документы Левы, отнесся к нему очень приветливо и дружески расспросил, куда и как он едет. «Какой хороший человек!» — подумал про себя Лева и подробно рассказал ему, что он верующий, ехал на берег Ангары, чтобы навестить знакомого ему верующего, который был сослан в эти места.
— В этом ничего плохого нет и задерживать вас нет оснований, — сказал уполномоченный. — Но все-таки я должен о вас на вести справки. Я сделаю запрос о вас в Красноярский сектор ОГПУ.
Сердце у Левы екнуло: ведь сто как раз там ищут!
– Ну пока вы мне разрешите, дав подписку, ждать ответа из Красноярска здесь, в Шиткине? — спросил Лева уполномоченного.
– Ну зачем же? Мы представим вам лучшие условия, — произнес, улыбаясь, уполномоченный. Вы человек верующий, к мы направим вас в церковь. Молитесь там своему Богу и просите милости у Него.
Этот ответ уполномоченного был Леве непонятен, но, так или иначе, он поблагодарил уполномоченного.— Вам виднее, как лучше содержать меня, — сказал он представителю органов безопасности.
Действительно, стражник повел Леву к маленькой деревянной церквушке. Подойдя ближе к ней, Лева понял все… Церковь была огорожена колючей проволокой. У дверей стоял часовой. Церковь превратили в тюрьму. Дверь открылась, захлопнулась. Лева услышал звук задвигаемого засова и щелкание замка.
От внутреннего церковного убранства в православном храме ничего не осталось. На деревянном полу лежали двое. У двери стояла зловонная кадушка для оправления естественных надобностей. Когда Леву ввели, лежащие поднялись и подозвали его к себе.
— Коль устал, садись с нами рядом. Тут ни стульев, ни кроватей нет. Откуда? Кто ты? — спросил один из арестантов, пожилой бородатый старик.
Лева рассказал о себе.
— Значит, верующий, баптист, — сказал бородатый и, покачав головой, продолжил. — Сейчас сажают всех: и верующих, и неверующих, и богатых, и бедных, — ничего не поймешь…
Другой оживился и тоже вступил в разговор:
– Действительно, ничего не поймешь. Я вот вор, и неплохой вор. Лошадей, бывало, крал, и по тюрьмам хаживал. Ну, действительно, сидели спекулянты, убийцы всякие мошенники, а сейчас, погляжу: переполнены тюрьмы битком, мужичья полно всякого. А вот вора, как я, даже как-то меньше стало.
– А вы сами-то как сюда попали? — поинтересовался Лева.
– Да я как-то тут проезжал, украл кое-что в кооперативе. В Канске выпил с дружками. Ну, меня и прихватили и сюда на суд привезли.
– Что же, думаете — осудят? — спросил Лева,
– Конечно, осудят! — ответил вор. – У меня нашли товары, поймали с поличным. Да только меня это не беспокоит. Нам, ворам, маленькие сроки дают, он быстренько пролетит — и опять свобода. А вот этому мужичью — и он ткнул пальцем в бородатого старика — контру дают, враг, мол, советской власти. Десять лет или вышку. Вот это да!
Потянулись дни заключения в церкви. Не потому, что уполномоченный посоветовал, а потому, что Лева не мог обходиться без молитвы, он усердно молился Богу из этого поруганного, оскверненного православного храма, куда народ, жаждущий света и облегчения, долгие годы, еще до революции, приходил со своими горестями и радостями и, как мог, как научен был, молился Богу. Здесь венчались молодые, отмечая начало новой жизни и прося у Бога благословения. Здесь отпевали покойников. Сюда приходили матери, вдовы со своим горем и, крестясь, вздыхали перед Богом… И вот теперь это место, куда стремилась душа народа, облагораживаемая верой, было поругано, превращено в зловонную тюрьму.
Почему-то Леве вспомнился текст, и он, найдя его, прочел в Евангелии: «Когда увидите мерзость и запустение, стоящие на святом месте…» И невольно сформулировался вопрос: «Почему это русское православное священство, в руках которого была Библия, не отдало все жертвенно, чтобы просвещать народ, учить его добру, состраданию. Почему оно отвратилось от истин апостольской Церкви, вело недостойную жизнь? А в результате многие потеряли веру, благоговение перед Богом. И вот теперь — мерзость и запустение…»
— А люди, которые сегодня находятся у власти, — размышлял далее Лева, — которые зовут к новой жизни, к строительству нового мира, почему они так увлекаются тюрьмами?
