В Иродовой Бездне (книга 2) - Грачев Юрий Сергеевич (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
– Вполне, понимаю, — ответил Лева, внутренне молясь. — Вы не имели бы надо мной никакой власти, если бы это не было дано вам свыше. Я среди вас абсолютно беззащитен, но в то же время знаю, как сказал Христос, что и волос с головы не упадет без воли Отца Небесного.
– Что это ты мне — все Христос да Христос! Ты говори по существу: будешь ли все рассказывать, ничего не утаивая?
– Мне нечего утаивать. Я ничего не делал тайно, открыто посещал.
– Тогда начнем, — приступил к допросу начальник, — Первый вопрос. Полагаю для вас этот вопрос будет центральным, ибо он и будет той ниточкой, с которой начнется распутывание вашего дела. Потом ниточка превратится в веревочку, а потом и все вытащим… Расскажите, что вы знаете о вашем лидере Павле Васильевиче Иванове – Клышникове? Где и как вы с ним познакомились?
– Иванов – Клышников, — сказал Лева, — известный брат, и я не могу не уважать его… (Говоря это, Лева думал, что он будет говорить об Иванове – Клышникове то, что известно о нем по официальным журналам и съездовским материалам.) Этот брат — сын известного пионера баптистского евангельского христианского движения у нас, в России. Его отец был одним из первых, кто зажег свет Евангелия на Кавказе в жестокое царское время. При самодержавии он перенес множество арестов, ссылок, но самоотверженно трудился для Христа.
– Ты мне про его отца не рассказывай, — прервал его ведущий следствие. — Расскажи про него самого.
– Хорошо. Павел Васильевич — его сын — глубоко верующий христианин, очень образованный юрист, прекрасно владеет английским языком…
– Это мы знаем, — сказал начальник. — Он выступал в Канаде, в Торонто, на всемирном вашем баптистском конгрессе и был избран вице-президентом Всемирного союза баптистов.
– Да, да, это так, — подтвердил его слова Лева. — Он был у нас руководителем отдела благовестия и выдающимся организатором, преподавателем московских библейских курсов.
– Все это мы знаем, — в голосе чекиста зазвучала сталь. — Ты не думай, что мы плохо осведомлены, мы все знаем. Ты вот лучше расскажи, как ты с ним познакомился и какие вы с ним вели разговоры.
– Я слышал что Павла Васильевича арестовали в Москве, — сказал Лева. — И потом его этапом везли через Самару. Я тогда особенно не занимался вопросами о заключенных и его в тюрьме не посетил. Посетили его другие братья и сказали, что он бодр.
– Ну, а ты не слышал, какие наставления передал он этим братьям?
– Он передал им только один стих из Слова Божия, и все.
– А какой?
– Из книги Иова.
– А что там написано?
Лева сначала хотел утаить завет, переданный братству Ивановым – Клышником, но потом почему-то решил сказать:
— Там написано: «Теперь не видно яркого света в облаках; но пронесется ветер, и расчистит их» (Иов. 37:21).
— Ого! — воскликнул следователь. — Что же это значит?
— На это я ничего не могу сказать, — ответил Лева.
— Ну, и как же ты познакомился с ним?
– Посещая ссыльных и заключенных, я приехал в Алма-Ату, там был ссыльный Иванов – Клышников со своей семьей, и, естественно, я посетил его.
– Вы были в его семье? Что делали? Какую помощь ему оказали?
– Помощи никакой не оказал, только подарил по открыточки его детям на память.
– А какие антисоветские разговоры он вел?
— Никаких не вел, — сказал Лева. — Наоборот, он сказал, что убежден, что всякий, кто борется с властью или входит в тайную организацию, антисоветскую, противящуюся власти, не может быть членом нашей общины, нашего братства, так как мы признаем, что всякая власть от Бога, и никакой политической борьбы не ведем.
– Гак вы считаете, что Иванов – Клышников не враг и его выслали несправедливо?
— Да, это точно, — сказал Лева. — Он и многие другие, такие, как мой отец, которого я отлично знаю, и дядя – инженер Петр Иванович Чекмарев — ничего антисоветского не делали. Все верующие страдают только за Слово Божие.
— Ты абсолютно уверен к этом? — спросил чекист, глядя прямо в глаза Левы.
– Абсолютно, — твердо ответил Лева. — И подтверждение тому — собранные мною материалы, анкеты и личное соприкосновение с арестованными «сектантами».
– Конечно, ты не знаешь никого из арестованного православного духовенства. Если бы узнал, то убедился, что они на самом деле настроены антисоветски.
– Возможно, — сказал Лева. — Православие всегда было опорой самодержавия, но нас, «сектантов», царизм притеснял. Свободу совести, узаконенную декретом Владимира Ильича Ленина, мы приняли как величайший дар, и у нас не было причин быть настроенными антисоветски.
– А вот коллективизация — разве она понравилась вашим братьям?
– Вы знаете, — продолжал отвечать Лева, — Еще до коллективизации, «сектанты» были за коммуны: устраивали их в селах, где только могли. Наши руководящие братья повсеместно разослали послания, в которых призывали не противиться коллективизации, а принимать все, как из руки Божьей, и ни в чем не противиться власти как божьему слуге. По нашим искренним евангельским убеждениям мы не можем противиться власти, а являемся самыми верными гражданами.
– Ну, хватит тебе защищать своих сектантов. Ты давай, рассказывай, знал ли Иванов-Клышников о всех твоих делах, намерениях?
Молнией пронеслась в сознании Левы мысль: если сказать «знал», то спросит, как относился к этому, какой инструктаж давал. Не лучше ли умолчать и сказать, что не знал. Вообще, этот вопрос, надо прямо сказать, застал Леву врасплох. Он не был подготовлен к ответу, внутренне как-то не сообщился с Духом Святым. Он помнил только о том, что нужно быть мудрым, как змеи. Поэтому в голову пришло такое решение: сказать, что Иванов-Клышников о главных намерениях его ничего не знал и о своем деле с ним не говорил.
Это было лукавство, и следователь тотчас догадался. Он встал, развел руками.
— Как же это так? С братом — и не поделился об этом?
– Да как я мог с ним поделиться? — продолжал настаивать на своем Лева. — Ведь Иванов-Клышников — большой брат, очень большой, а я что? Простой брат, просто ничто: не пресвитер и не хорист…
– Что ж он отнесся к тебе свысока, много не разговаривал?
– Не то, чтобы свысока, но… во всяком случае, что я пред ним, пред большим братом? Разве он будет интересоваться мною?..
Уста Левы произносили явную ложь, сердце его волновалось, но он ту же вспомнил теорию лжи во спасение и постарался успокоить себя. Лишь бы не вмешать в свое дело дорогого брата. Лева никак не хотел допустить, чтобы из-за него кто-нибудь пострадал.
— Ну, хорошо, — не стал настаивать начальник. — Скоро мы все узнаем точно. В ближайшее время я вызову тебя и мы будем говорить об иркутских верующих. В связи с твоим делом мы их всех арестуем.
Леву увели, посадили в «черный ворон» и отвезли опять в тюрьму. Разбитый, больной вернулся он в свою камеру. Он был страшно недоволен собою.
Потянулись тоскливые дни. Никогда раньше Лева не испытывал такой тяжести на сердце, как теперь. Несмотря на голод, несмотря на то, что он лежал около смрадной параши, ему было всегда легко. А вот теперь, когда допустил ложь, слукавил, — как ни пытался оправдать себя тем, что сделал это только ради брата, — сердце его потеряло покой…
Глава 14. Делающий добро
«Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере».
Гал. 6:10
Хотя в камере Лева был не один, братьев по вере среди арестантов не было. Тяжело было юноше сидеть в этой мнимой «одиночке» еще и потому, что никаких писем от верующих и от родных он не получал. Они не знали, где он, а он не знал, что с ними. Здоров ли отец? Что у него там, в ссылке? Как живет мама с малыми детьми? Здорова ли, хватает ли хлеба? А братство, дорогое братство… Есть ли еще открытые общины, или даже все молитвенные дома отобраны и аресты и ссылки верующих продолжаются? Ничего неизвестно!
