В поисках Шамбалы - Сидоров Валентин (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Качественный скачок обрело освоение индийской темы после 1917 года. Центр внимания сразу переместился с истории на современность. Объективные трудности, мешающие общению двух стран, не только Не отпали, но даже усугубились, ибо английские власти делали все возможное, чтобы отгородить свою главную колонию от революционной России. Но давно уже сказано: «Ничто так не помогает истине, как сопротивление ей». Прорываясь сквозь рогатки и кордоны, в Москву, к Ленину, потянулись своеобразные индийские паломники — представители многомиллионных масс Индии. Этот порыв угнетенного народа, как ничто другое, приблизил Индию к сердцу и сознанию наших людей. В 1920 году Николай Тихонов (впоследствии он не раз побывает в Индии) пишет небольшую поэму «Сами». В ней он сделал попытку передать внутренний мир индийского мальчика, до которого дошла весть о русской революции, о Ленине. Не беда, что мальчик называет Ленина на свой лад — «Ленни». Не беда, что он молится ему, как некоему богу. Главное в другом: он понял сердцем существо великой вести — теперь, когда есть Ленин, все в мире будет по-другому, с помощью Ленина «Сами всех сагибов погубит». В истории советской литературы поэма Тихонова занимает почетное место, потому что она принадлежит к числу тех произведений, с которых начиналась интернациональная тема в советской литературе. После нее революционно-интернационалистский дух, дух солидарности и братства с угнетенным народом Индии становится на многие годы главным, определяющим мотивом нашей поэзии.
Обретение Индией своей независимости вывело все наши отношения на другой, более высокий уровень. Мы получили драгоценную возможность прямиком, без помех поглядеть друг другу в глаза, поговорить и даже, как это бывает у близких, иногда и помолчать друг с другом. Индийская тема в советской поэзии (поскольку мы ведем речь пока о стихах) стала многоаспектной и полнокровной, ее, несомненно, обогатили непосредственные впечатления, которых была лишена поэзия XIX века. И действительно, для того чтоб в одном и том же стихотворении поэт мог заявить об Индии: «Вся не такая, вся в иной судьбе, вся непохожа на мою Россию» — и в то же время утверждать как бы прямо противоположное: «Как ты похожа на мою Россию!» — для этого нужно было увидеть Индию воочию, и мало того — почувствовать увиденное сердцем.
Советская литература об Индии в наши дни становится не только многоаспектной, но и многожанровой. Поэзию иногда сравнивают с легкой кавалерией, вслед за которой вступают, так сказать, на поле боя другие виды войск — пехота, артиллерия, то есть проза, публицистика, драматургия. Правда, судя по всему, индийские впечатления наших прозаиков еще не улеглись, не отшлифовались, не трансформировались в значительные художественные произведения. Нельзя сказать, что нет в наличии повестей и романов об Индии, но говорить об особых достижениях в этой области пока еще рано. Собственно говоря, это естественно. Тяжелые виды войск разворачиваются медленнее. Здесь требуются время и длительное накопление опыта и впечатлений.
Непосредственное общение наших писателей с Индией — на первом этапе такого общения это выступает рельефно и четко — дало добротный материал для очерков и путевых записок. Литература такого рода обширна и богата. Разумеется, она неоднородна. В ней немало вещей откровенно туристского толка, типично журналистского характера. Но есть в ней вещи, уровень которых поднимает их над общим потоком. Это, например, очерк Николая Тихонова «В дни васанты», это «Путевые записи» Ильи Эренбурга.
Что касается чисто художественной прозы, то я, пожалуй, рискнул бы назвать роман Ивана Ефремова «Лезвие бритвы». В этом романе, сочетающем в себе элементы детектива и фантастики, сделана серьезная попытка прикоснуться к существу духовной культуры Индии, понять то, что делает Индию Индией. Но все же если взять в целом сферу художественной литературы, то приобщение нашего читателя к Индии, к ее культуре, к ее истории, к таким фигурам, как Акбар, Рамакришна, Вивекананда, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру, Рабиндранат Тагор, идет пока что главным образом через поэзию.
Очерк, посвященный индийской теме в русской и советской литературе, был бы неполон, если бы мы не упомянули о двух фигурах нашей отечественной культуры, имевших исключительное воздействие на развитие совместных связей и контактов извечно дружественных стран. Это — великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Это — великий русский художник Николай Константинович Рерих.
Интерес Толстого к Индии, к ее истории, культуре, к ее отшлифованной веками мудрости был продиктован самим характером мучительного нравственного поиска писателя. К концу жизни интерес усилился, чуть ли не захватив его целиком. Об этом, в частности, свидетельствует книга Ивана Бунина «Освобождение Толстого». Оказывается, перед смертью Толстой «несвязно внешне, но совершенно точно внутренне» — так говорит Бунин — "сказал… чисто индусские слова:
—Все Я… все проявления… довольно проявлений…"
Устремление Толстого к Индии было материализовано в творчестве. Назову его рассказ «Карма» или маленький, но — смею вас уверить — стоящий толстенных книг очерк «Будда». Идеи древнеиндийской мудрости оказали определенное влияние на формирование нравственного идеала Толстого. Несомненно, что крайности толстовского учения (в особенности его идея о непротивлении злу насилием) в конкретной революционной ситуации России конца XIX — начала XX века наносили ущерб делу освободительного движения, ибо объективно они ослабляли революционный порыв народа. Как известно, противоречия Толстого были беспощадно и резко, но вместе с тем с полным уважением к гению писателя и его человеческим устремлениям обнажены и проанализированы Лениным. Несомненно также, что после победы социалистической революции, когда решительным образом изменилась политическая и экономическая структура общества, изменилось и наше отношение ко многим нравственным постулатам Толстого. В нынешних, современных условиях они могут быть использованы более интенсивно и, кстати, более результативно, чем раньше, в целях формирования гармонически развитой личности нового общества.
Но не только Толстой открывал для себя Индию, Индия тоже — еще при жизни писателя — открывала для себя Толстого. Свидетельство этому — переписка Махатмы Ганди с Толстым, свидетельство этому — влияние ТолстогЬ на взгляды Махатмы Ганди, Рабиндраната Тагора и других выдающихся представителей индийской общественной мысли и культуры. Можно сказать, что Толстой как бы возвел первый долговременный мост между двумя великими духовными державами мира — Россией и Индией.
Что касается Рериха, то несомненна его преемственность с Толстым. Недаром Толстой благословил его и его первую картину «Гонец» замечательными напутственными словами: «Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет». С юных лет Индия властно владела воображением художника. Его главная мысль была проста, величественна и конкретна. Веря в общность истоков народов России и Индии, Рерих считал, что это предопределяет общность их исторических судеб в ближайшем и дальнейшем будущем. «Индия не чужбина, а родная сестра Руси» — вот его убеждение и лозунг. Идее единства двух стран он подчиняет не только творчество, но и всю свою жизнь. Последние годы — примерно два десятилетия, вплоть до своей смерти — он живет в Индии. В Гималаях, в долине Кулу, он создает своеобразный ашрам, куда стекаются многочисленные гости со всего мира, и прежде всего из Индии. Сохранилась фотография 1942 года, ставшая исторической. На ней запечатлены Джавахарлал Неру, Индира Ганди и Рерихи: Николай Константинович и Святослав Николаевич.
Рерих является автором нескольких тысяч полотен, и половина их (если не больше половины) посвящена Индии. В этой галерее индийских сюжетов выделяется гималайская серия. Никто до Рериха и после Рериха не изображал Гималаи с такой мощью и такой одухотворенностью. Могу сообщить, что многие люди в нашей стране — к их числу принадлежу и я — открыли (и открывают) для себя Индию через живопись Рериха. Сегодня не только через живопись, но и через его литературные труды тоже (как известно, Рерих был человеком энциклопедического склада и соединял в себе дарования художника, поэта, писателя, ученого).
