Разоблаченная Изида. Том I - Блаватская Елена Петровна (бесплатные версии книг txt) 📗

В одиннадцатой главе, которая целиком будет посвящена удивительным достижениям древних, мы хотим продемонстрировать правдивость наших утверждений с большей полнотой. Мы покажем на основании свидетельств наиболее заслуживающих доверия классиков, что в период времени, далеко предшествовавший осаде Трои, ученые жрецы святилищ были основательно знакомы с электричеством и даже с громоотводами. Мы сейчас добавим только несколько слов, прежде чем покончим с этой темой.

Теурги до того хорошо знали малейшие свойства магнетизма, что даже не владея утерянным ключом к их тайне, а основываясь только на том, что в их время было известно об электричестве. Швейгер и Эннемозер оказались в состоянии установить тождественность «братьев близнецов» Диоскуров с полярностью электричества и магнетизма. Символический миф, который до того считали неимеющим значения вымыслом, оказался, по Эннемозеру [62, т. ii], умно составленным выражением строго научной истины природы.

Наши физики гордятся достижениями нынешнего века и обмениваются гимнами восхвалений. Их выразительное чтение лекций в аудиториях, их цветистая фразеология требуют только небольших изменений, чтобы эти лекции превратились в мелодичные сонеты. Наши современные Петрарки, Данте и Тассо состязаются с трубадурами старины в поэтических излияниях. В своем, не знающем границ прославлении материи они влюбленно воспевают смешивание блуждающих атомов, любовные связи протоплазм и жалуются на кокетливое непостоянство «сил», которые так провокационно играют в прятки с нашими серьезными профессорами в великой драме жизни, называемой ими «корреляцией сил». Провозгласив материю единственной самодержавной царицей Беспредельной Вселенной, они насильно лишают ее супруга и помещают вдовствующую королеву на великий трон природы, покинутый изгнанным духом. А теперь они стараются заставить ее показаться такой привлекательной, как только можно среди воскурений и поклонений в святилище, которое они сами построили. Разве они забыли или совсем не знают того факта, что при отсутствии его законного владельца этот трон ничто иное, как гроб повапленный, внутри которого все гниль и разложение! Что материя без оживляющего ее духа есть только «грубое испражнение», выражаясь герметическим термином; что она ничто другое, как бездушный труп, чьи конечности для того, чтобы двигаться в нужном направлении, требуют присутствия разумного водителя в великой гальванической батарее, называемой ЖИЗНЬЮ!

В чем же, в особенности, познания нынешнего века так превосходят познания древних? Когда мы говорим «познания», мы не имеем в виду блестящих и ясных определений, которые современными учеными присвоены даже самым пустяковым деталям по каждой отрасли науки, как бы мала она ни была; мы не имеем в виду названий для каждого нерва и артерии в человеческом и животном организмах, обозначений для каждой клетки и волокна в растении; мы имеем в виду философское окончательное выражение каждой истины в природе.

Величайших философов древности обвиняют в неглубоком и поверхностном знании как раз этих деталей точной науки, которыми современники так много хвастают. Платон объявлен различными его комментаторами совершенным невежою по части знаний, касающихся анатомии и функций человеческого тела; он якобы не знал ничего о роли нервов в передаче ощущений и не был способен ни на что лучшее, как на высказывание необоснованных суждений по этому поводу. Он просто обобщал деления человеческого тела, говорят они, и не дал ничего похожего на анатомические факты. Что касается его взгляда на человека, как на микрокосмоса, являющегося, по его идее, изображением макрокосмоса в миниатюре, то это слишком трансцендентально, чтобы наши материалистические скептики стали уделять ему хотя бы малейшее внимание. Идея, что строение человека так же, как и вселенной, образовано из треугольников – кажется абсурдной и смешной нескольким его переводчикам. Один единственный из последних профессоров Джовитт в своем предисловии к «Тимею» честно замечает, что современный физик-философ «едва ли признает заслугу быть теми „костьми“, из которых он сам поднялся к высшему знанию» [30, т. ii, с. 508]; забывая, как много помощи получили физические науки сегодняшнего дня от метафизиков древности. Если, вместо споров и указаний на недостаточность и иногда отсутствие терминологии у Платона и также строго научных определений в его трудах, мы начнем тщательно анализировать их, то в одном только «Тимее» мы обнаружим, несмотря на его ограниченные размеры, зародыши всех новых открытий. Кровообращение и закон всемирного тяготения в «Тимее» ясно упомянуты, хотя первый из этих фактов, может быть, не так ясно обрисован, чтобы противостоять повторным атакам современной науки; ибо, по словам профессора Джовитта, открытие, что кровь вытекает с одной стороны сердца по артериям, чтобы вернуться в него с другой стороны по венам, не было ему известно, хотя Платон прекрасно был осведомлен о том, «что кровь находится в постоянном движении».

Метод Платона, подобно геометрическому, был методом суждений, идущих от всеобщего к частному. Современная наука напрасно ищет первопричину в перемещениях молекул; Платон искал и находил ее среди величественно проносящихся миров. Ему было достаточно знать великий план творения и быть в состоянии проследить самые мощные движения вселенной через их изменения до их конечных состояний. Мелкие подробности вселенной, наблюдением и классификацией которых с такой старательностью занимается современная наука, не привлекали внимания философов старины. Отсюда получилось, что в то время как мальчишка-пятиклассник из английской школы может более учено болтать о мелочах физической науки, чем сам Платон, с другой стороны, самый тупой из учеников Платона мог сказать больше о великих космических законах и их взаимоотношениях и мог продемонстрировать гораздо лучшее знакомство с ними, а также управлять оккультными силами, скрытыми за этими законами, чем наиболее ученый профессор наиболее знаменитой академии наших дней. Этот так мало понятый факт, которого не заметили и не оценили переводчики трудов Платона, объясняет все это самовосхваление, в какое впадаем мы, современники, когда говорим об этом философе и о подобных ему. Приписываемые им ошибки по анатомии и физиологии преувеличены чрезмерно, чтобы удовлетворить наше самолюбие на идее о нашей превосходящей учености, и вследствие этого мы упускаем из виду блеск и красоту разума, которыми украшены века прошлого, словно кто-то в воображении стал увеличивать солнечные пятна до того, что это яркое светило оказалось полностью в затмении.

Невыгодность современных научных исследований проявляется в том факте, что в то время, как мы имеем названия для наиболее незначительных частиц минералов, растений, животных и человека, – наимудрейший из наших учителей не в состоянии сказать нам ничего определенного о той жизненной силе, которая производит изменения в этих царствах природы. Нет необходимости приводить другие подтверждения к сказанному, чем те, которые по этому поводу высказаны самими высшими авторитетами науки.

Немало требуется мужества человеку, занимающему видное положение в мире науки, чтобы справедливо воздать должное достижениям древних перед лицом широкой публики, которой не хочется ничего другого, как их унижения. Когда мы встречаемся с подобным случаем, мы с радостью кладем лавровый венок к ногам такого отважного и честного ученого. Такими являются профессор Джовитт, глава Болиолского колледжа, и профессор Региус из Оксфордского университета, знаток греческого языка, который в своем переводе трудов Платона, говоря о «физической философии древних в целом», отдает ей справедливость:

1. «Что идея существования звездных туманностей была получена от физиков древности». Поэтому ее нельзя обосновывать на телескопических открытиях Гершеля, как это делает Дрейпер [48, с. 240] 2. «Что животные развились из переселившихся на сушу лягушек, а человек развился из животного – этого мнения придерживался Анаксимен в шестом веке до Р. X.». Профессор мог бы к этому добавить, что эта теория существовала за несколько тысяч лет до Анаксимена; что она пользовалась признанием среди халдейцев, и что дарвинская теория эволюции и обезьянья теория имеют допотопное происхождение. 3. «…что даже Филолай и ранние пифагорейцы верили, что земля – это небесное тело, вращающееся в космосе как и другие звезды». [176] Таким образом Галилей, изучая некоторые фрагменты Пифагора, которые, как доказывает Рюхлин, должны были еще существовать в дни флорентийского математика; [177] и, кроме того, будучи знаком с доктринами старых философов, только снова подтвердил доктрину, которая преобладала в Индии в отдаленнейшей древности. 4. Древние «…думали, что у растений имеется пол так же, как у животных». Таким образом нашим современным естествоиспытателям пришлось только следовать по стопам своих предшественников. 5. «Что музыкальные ноты зависят от относительной длины и натяжения струны, которая их испускает, и что они измеряются числом». 6. «Что математические законы царствуют во всем мире, и даже качественные различия имеют происхождение в числах»; и 7. «уничтожение материи ими отрицалось, и они признавали только трансформацию». [178] «Хотя одно из этих открытий можно бы и приписать удачной догадке», – добавляет Джовитт, – «все же их едва ли можно приписать просто совпадениям» [30, т. ii, с. 508].