АнтиГрабовой. Кто «воскрешает» наших мертвых? - Соколов-Митрич Дмитрий (книга жизни TXT) 📗
— Ну и как, Генри, — спросил меня за ужином президент фирмы, — у вас в России на это дали бы деньги?
— Извини, Билл, — ответил автор на чистейшем американском языке, — у нас в России за это рубля бы не дали.
— Рубль — это сколько? — уточнил на всякий случай любопытный американец.
— Чуть меньше доллара, — ответил автор, опуская не нужную подробность, что чуть меньше в то время составляло пять тысяч.
— А у нас дадут! — сказал американец с чувством гордости за свою страну и добавил, смакуя основополагающее слово, — восемь миллионов долларов!
История имела продолжение. Через месяц автор побывал в венчурном фонде, куда была направлена заявка. Слово за слово, дошли и до нее.
— Очень грамотно составленная заявка! — сказал ведущий менеджер фонда. — Удовлетворили в требуемом объеме! — И, вероятно, заметив скептическое выражение лица автора, озабоченно спросил: — Неужели вероятность успеха меньше одной десятой процента?
— Да нет, побольше, раза в три, — выдавил автор, по-русски рефлексирующий.
— Отлично! У нас в управлении три миллиарда долларов, прикиньте, сколько мы должны были дать? Вы, русские, умеете считать в уме.
Автор прикинул, сошлось тютелька в тютельку.
— Всего-то восемь миллионов, но если они сделают, то мы заработаем миллиарды!
Автор привел эту историю для того, чтобы показать, как строятся отношения между фарисеями-учеными и акулами бизнеса. Строгий вероятностный подход, вероятность чуда по Грабовому стремится к нулю, следовательно…
Но Григорий Петрович оскорбился бы, вероятно, и предложением одной десятой процента. Никакая уважающая себя секта на таких процентах не работает. Во все времена существовало незыблемое правило: неофит, прежде чем вступить в круг избранных, должен внести в него все свое имущество. А иначе зачем создавать секты? Как говорил один известный персонаж: «Самое прибыльное дело на свете — это создать собственную религию».
Под проект создания новой религии, в отличие от мифического воскрешения и концентрации на числах как панацеи от всех болезней, деньги дать могут. При наличии, естественно, детального бизнес-плана. Возможно, что и дали, автор не располагает такими сведениями. Но предприятие уже состоялось, оно прекрасно функционирует, действуя как отлаженный механизм в соответствии с лучшими многовековыми традициями и рекомендациями современной экономической науки, демонстрируя экспоненциальный рост, предлагая новые товары и услуги и захватывая все новые рынки.
Это ли не успех? Это ли не признание? Если кому и пристало сетовать, так это нам, наблюдающим все ЭТО.
Несколько слов о предсказании будущего. У автора отношение к предсказанию будущего, с одной стороны, сложное, с другой — однозначное. Сложность порождается непониманием. Общеизвестно, что предсказатели не могут предсказать свою собственную судьбу. Редкие удачные предсказания дня собственной смерти, кочующие из книги в книгу, только подтверждают это правило. Логические нестыковки пронизывают все книги предсказателей и о предсказателях. Первый пришедший на память пример: Грабовой не раз и не два стучался в двери официальной медицины, но безрезультатно. Зачем, заранее зная результат, стучаться в запертую дверь? (То, что этот результат был очевиден без всякого ясновидения, мы сейчас не обсуждаем. Как и то, что опытные люди в таких случаях не стучатся, а «несут».)
Зайдем с другой стороны. Возможность предсказания будущего основана на постулате жесткого детерминизма — все предопределено! Вы идете к предсказателю, он заглядывает в ваше ближайшее будущее, предупреждает: через неделю на вас может упасть кирпич, обойдите стороной стройку на улице Строителей. Вы с благодарностью принимаете пророчество, оплачиваете его согласно тарифу, обходите стройку, вы живы, вы счастливы. Но если бы прорицатель заглянул чуть дальше, то он обнаружил бы, что вам уготована совсем другая смерть. Как с этим вяжется кирпич? Непонятно.
Однозначность определяется просто: я не желаю ничего знать о будущем, ни своем, ни человечества. Мечтать — сколько угодно, точно знать — увольте!
Знать будущее — скучно. Вот и у Грабового в воспоминаниях о его школьных годах звучит та же мысль (см. житие). Мы любим жизнь за ее непредсказуемость. Человек жив надеждой на счастливую встречу, на то, что все изменится к лучшему. Распишите ему всю будущую жизнь и вы отнимете у него надежду. Это уже не скука, это тоска. От нее хоть в петлю.
Знание будущего опасно, даже ложное. Во времена царя Ивана III ждали конца света, серьезность ожиданий подчеркивает тот факт, что на период после 1492 года (7000 года от основания мира) не составляли пасхалии, церковный календарь. И конечно, в тот год не работали — зачем? Во времена Ивана Грозного было еще хуже, одна из трактовок опричнины рассматривает ее как подготовку к концу света, людей отправляли на небеса в опережающем графике. Вы скажете — дикие, необразованные люди. Что, в наше время лучше? Недавно пережили 2000 год, истерии хватало. Пророчества о конце света не прекратились и после миллениума. Другое дело, что психоз не принимает вселенского масштаба. Но локальный случается с пугающей регулярностью. Новоявленные пророки убеждают, что уж коли все равно пропадать, так уж лучше самим, в организованном порядке, это-де верный путь в рай (непременно в рай!).
Грабовой утверждает, что он может изменять будущее и обещает научить этому всех людей. Это уж совсем никуда не годится! Только не надо говорить, что все будет делаться исключительно из благих побуждений. Известно, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями. Не помню кто, но, несомненно, умный человек, сказал: «Дьявол зародился из пены на губах ангела, толкующего о всеобщем счастье». Но я готов признать, что Грабовой одержим идеей всеобщего блага, что все его изменения будущего направлены к этой святой цели. Но если может он, то могут и другие. А люди в большинстве своем устроены так, что в первую очередь думают о благе собственном, а не об общественном. Пусть их силы неизмеримо малы по сравнению с могучим гением Грабового, но они будут гнуть свою линию и по многочисленности их вполне могут и перемочь Грабового.
