Заратустра. Путь восхождения. - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
После войны ученые захотели узнать средний ментальный возраст солдат - к этому времени психологи добились больших успехов в определении интеллекта. Они были поражены. Они не могли себе представить, что получат такой результат. Оказалось, средний ментальный возраст солдат - тринадцать лет! И остальные люди не умнее этих солдат.
Так что тело все время растет, становясь старше - а ум, по-видимому, останавливается в возрасте тринадцати или четырнадцати лет. Вам может быть восемьдесят лет, но когда вы стоите на коленях перед Богом, вы - тринадцатилетний мальчишка.
Религии принесли много зла. Никого не беспокоит, почему ментальный возраст останавливается на тринадцати или четырнадцати. Все очень просто: в это время мальчики и девочки достигают сексуальной зрелости. И когда они достигают половой зрелости, биология больше не нуждается в интеллекте.
Если вы не прилагаете собственный усилий, ментально вы останетесь в возрасте тринадцати-четырнадцати лет. Биология достигла своего расцвета. Вы сексуально зрелы - и у вас больше чем достаточно интеллекта, чтобы воспроизводить детей. Если вы хотите стать более разумным, вам придется стараться для этого, вы должны медитировать, вы должны оттачивать свой интеллект.
Но ни одна религия не желает, чтобы вы были разумны, ибо их учение - вера. А верующему никакой разум не нужен. Пока вы не научитесь сомневаться, вы не станете умнее, потому что сомнение означает исследование; вера означает, что ни о каком исследовании не может быть и речи.
Из-за этой системы верований, навязанной человеку, его ментальный возраст останавливается в четырнадцать лет, и эти четырнадцатилетние - христиане, индуисты, мусульмане. Если их понимание растет, они начинают видеть:
то, что они привыкли считать религией, есть не что иное, как предрассудки. Если их понимание постоянно растет, они начинают сомневаться в Боге, рае, аде; они начинают сомневаться в священниках и их религиозности; они начинают обо всем задавать вопросы. А у религий нет ответов.
Я только что говорил, что не чувствовать вкус еды - одно из оснований джайнизма. Я спросил одного монаха-джайна: «Если безразличие к вкусу - основа вашей религии, то для чего же природа дала человеку вкусовые ощущения?» Природа никогда и ничего не делает просто так.
Буддийский монах должен ходить, смотря вперед всего на четыре фута. Ему нельзя смотреть дальше, он не может держать голову прямо, поскольку он нечаянно может увидеть красивую женщину - и это проблема. Смотря вперед на четыре фута, он может увидеть, самое большее, женские ноги, но не ее лицо.
Но если любовь между мужчиной и женщиной - нечто плохое, зачем природа дает эту страсть? - спросит любой разумный человек. Даже Будда мог бы не родиться. Хорошо, что отец Будды не был буддийским монахом; иначе мы остались бы без всех этих великих людей.
Природа стремится к воспроизведению - к новой жизни, к новым формам, лучшей жизни, лучшим формам. Природа - это постоянный процесс развития. Но религии против... ведь чем более развит человек, тем менее вероятно, что он станет жертвой какой-нибудь религиозной глупости.
Бертран Рассел был одним из самых разумных людей . нашего века. Он прожил почти сто лет, долгую жизнь, и до последнего вздоха он был молод и разумен, как всегда. Его понимание все время возрастало. И в результате он начал сомневаться во всех глупых идеях, которые ему внушали в детстве. Он родился в Англии, в очень ортодоксальное время - в эпоху викторианства; и, тем не менее, он смог написать книгу «Почему я не христианин». Его книга - целое событие, и христиане не ответили на нее даже сейчас, спустя пятьдесят лет после ее публикации. Он подверг сомнению все христианские представления и ясно сказал: «Это просто обман, и только умственно отсталые люди могут в это верить».
Если понимание будет расти, храмы опустеют, а жизнь станет необычайно прекрасной.
«Это единственная надежда», - говорит Заратустра. Пророк и созидатель, исполняющий волю свою, - само будущее и мост к нему; а, кроме того, что-то вроде калеки на этом мосту: все это - Заратустра.
Он говорит: «Я живу только благодаря надежде, что ночь пройдет, какой бы долгой она ни была, что придет рассвет - после каждой ночи приходит рассвет. Ночь, в которой живет человечество, не может быть вечной».
А теперь он описывает свое положение: пророк - он видит далеко; исполняющий волю свою - он может желать сверхчеловека; созидатель - он делает все возможное, чтобы создать человека, который будет преемником этого человечества; само будущее и мост к нему; а, кроме того, что-то вроде калеки на этом мосту.
Он говорит: «Я - будущее, ибо я могу его видеть. Для меня это почти настоящее. Я вижу, что рассвет недалек, и делаю все возможное, чтобы его приблизить. Я - мост между этим человечеством и грядущим сверхчеловеком, но я еще и калека. Я не могу быть сверхчеловеком, могу быть только мостом. Человечество пройдет по мне в новый век, в новое пространство, к более прекрасной и счастливой жизни». Все это - Заратустра.
И вы тоже часто спрашивали себя: «Кто для нас Заратустра? Как нам называть его?» И подобно мне, отвечали вы себе вопросами.
Обещающий ли он? - Такой же, как другие, которые много обещали и ничего не исполнили, - Или исполняющий обещанное? Завоеватель? Или наследник? Осень? Или плуг? Целитель? Или исцеленный?
Поэт ли он? Или выступает за правду без прикрас? Освободитель? Или укротитель? Добрый? Или злой?
И в этом все помыслы и желания мои - собрать воедино и соединить все обломки, загадки и роковые случайности.
Он говорит: «Запомните одно: я ничего вам не обещаю. Я не объявляю себя мессией или посланником. Вот все, что я могу сказать: В этом все помыслы и желания мои - собрать воедино и соединить все обломки, загадки и роковые случайности».
И в этом все мое искусство и все мои помыслы. Я хочу собрать воедино все разрозненные части и сделать людей целостными. Я против всех разделений, всякой двойственности, и я хочу, чтобы человек был подобен ребенку, который наслаждается жизнью без всякого страха, от всего сердца.
Воля — вот имя освободителя и вестника радости: так учил я вас, друзья мои! А теперь научитесь еще следующему: сама воля есть еще пленница.
