Разоблаченная Изида. Том II - Блаватская Елена Петровна (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
Мы советуем каждому, кто захочет протестовать с негодованием против этого утверждения, более внимательно прочесть «Законы Ману», даже в неполном переводе сэра Уильяма Джоунса и в более или менее небрежном переводе Жаколио. Если мы сопоставим финикийскую космогонию Санхуниафона и записи Бероса с «Бхагаваттой» и «Ману», то мы найдем там приведенными в точности те же самые принципы, которые теперь преподносятся как самые последние достижения современной науки. В нашем первом томе мы приводили цитаты из халдейских и финикийских записей; теперь мы заглянем в индусские книги.
«Когда этот мир вышел из мрака, тонкие элементарные принципы произвели растительное семя, которое сперва дало жизнь растениям; из растений жизнь перешла в фантастические тела, порожденные в иле вод; затем через ряд форм и различных животных оно достигло человека» [523].
«Он (человек, прежде чем стать таковым) пройдет последовательно через растения, червей, насекомых, рыб, змей, черепах, скот и диких животных; такова низшая ступень».
«Таковы, от Брахмы до растений, объявлены трансмиграции, имеющие место в этом мире» [7, кн. I и XII].
В космогонии Санхуниафона люди также выявлены из ила хаоса [315] и указано на ту же самую эволюцию и трансформацию видов. А теперь мы предоставим кафедру м-ру Дарвину:
«Я полагаю, что животные произошли от, самое большое, только четырех или пяти прародителей». [316]
Еще:
«Я прихожу к выводу, по аналогии, что, возможно, все органические существа, какие когда-либо жили на этой земле, все произошли от какой-то одной изначальной формы… [164, с. 484] Я рассматриваю все существа не как специальные создания, но как происходящих по прямой линии потомков от каких-то нескольких существ, которые жили задолго до того, как были сложены первые отложения силурийской системы» [164, с. 488, 489].
Короче говоря, они жили в хаосе Санхуниафона и в иле Ману. Вьяса и Капила идут еще дальше, чем Дарвин.
«Они видят в Брахме только название всемирного зародыша; они отрицают существование какой-либо Первопричины; и полагают, что в природе все развивается лишь вследствие материальных и непреоборимых сил», – говорит Жаколио [375, c. 339].
Как бы ни была правильна эта цитата из Капилы, она требует несколько слов объяснения. Жаколио неоднократно сравнивает Капилу и ведиста Вьясу с Пирро и Литтре. Мы ничего не имеем против такого сравнения с греческим философом, но решительно возражаем против какого-либо сравнения в этим французским контистом; мы считаем, что это является незаслуженным камнем, брошенным в память великого арийского мудреца. Нигде этот плодовитый писатель не излагает отрицания брахманами – как древними, так и современными – Бога – «непознаваемого», вселенского Духа; также ни один другой востоковед не обвиняет в этом индусов, как бы ни были извращены общие выводы наших ученых о буддийском атеизме. Наоборот, Жаколио неоднократно констатирует, что ученые пандиты и образованные брахманы никогда не разделяли суеверий широких масс, и подтверждает их непоколебимую веру в единство Бога и в бессмертие души, хотя, вне всякого сомнения, ни Капила, ни посвященные брахманы, ни последователи школы веданты никогда не признали бы существования антропоморфического творца, «Первопричины» в христианском смысле. Жаколио в своем труде «Индоевропейские и африканские традиции» является первым, выступившим против профессора Мюллера за то, что последний выразился, что индусские боги «только маски без актеров… имена без существ, а не существа без имен» [381, с. 291]. Приводя в поддержку своих аргументов многочисленные цитаты из индусских священных книг, он добавляет:
«Возможно ли отказать автору этих страниц в наличии определенной и ясной концепции о божественной силе, Единственном Существе, хозяине и Суверене вселенной?.. Разве алтари воздвигались метафоре?» [381, c. 294, 295]
Последний аргумент совершенно справедлив, поскольку он касается отрицания Макса Мюллера. Но мы сомневаемся, понимает ли этот французский рационалист философию Капилы и Вьясы лучше, чем германский филолог понимает «теологическую дребедень», как он назвал «Атхарваведу». Профессор Мюллер и Жаколио могут иметь величайшее право называться эрудированными и быть весьма осведомленными по санскриту и другим древним восточным языкам, но у них обоих не хватает ключей к тысяча и одной тайне древней тайной доктрины и ее философии. Только в то время, когда германский филолог даже не потрудился заглянуть в эту магическую и «теологическую дребедень», в отношении французского индолога мы находим, что он никогда не упустит возможности исследовать. Кроме того, он честно признает недостаточность своей компетенции, чтобы когда-нибудь измерить этот океан мистического учения. В его существование он не только крепко верит, но и во всех своих трудах беспрестанно обращает внимание науки на его несомненные следы на каждом шагу в Индии. Все же, хотя ученые пандиты и брахманы – его «почитаемые учителя» из пагод Вилленура и Челамбрума в Карнатике [383, c. 32], как это кажется, решительно отказались открыть ему тайны магической части «Агручада Нарикшай» [378, c. 78] и треугольника Брахматмы, [317] – он остается при честном заявлении, что все возможно в индусской метафизике, даже и то, что системы Капилы и Вьясы до сих пор не были правильно поняты. Немедленно вслед за этим Жаколио ослабляет свое утверждение следующим противоречием:
«Однажды мы осведомлялись у одного брахмана из пагоды Челамбрум, который принадлежал к скептической школе натуралистов Вьясы, верит ли он в существование Бога. Он, улыбаясь, ответил нам «Ахам эва парам Брахма» – Я сам – бог.
– Что вы род этим подразумеваете?
– Я подразумеваю, что каждое существо на земле, как бы оно ни было скромно, является бессмертной частью бессмертной материи» [375, с. 339].
Этот ответ таков, что его мог бы высказать каждый философ древности, каббалист или гностик ранних веков. Он содержит в себе самым дух дельфийской и каббалистической заповеди, так как эзотерическая философия уже многие века тому назад разрешила проблему, что такое человек, кем он был и кем будет. Если люди, верящие в библейский стих, который учит, что «Господь Бог создал человека из праха земного и вдохнул в его ноздри дыхание жизни», отвергнут в то же самое время идею, что каждый атом этого праха, так же как каждая частица этой «живой души», содержит «Бога» внутри себя, тогда мы с жалостью будем взирать на логику такого христианина. Он забывает стихи, которые предшествовали тому, о котором идет речь. Бог равно благословляет каждого зверя в поле и каждую живую тварь как в воде, так и в воздухе, и Он наделяет их всех жизнью, которая есть дыхание Его собственного Духа и душа животного. Человечество есть Адам Кадмон «Непознаваемого», Его микрокосм и Его единственный представитель на земле, и каждый человек есть бог на земле.
Мы хотели бы спросить этого французского ученого, который кажется таким осведомленным по каждой шлоке Книг Ману и по другим ведическим писателям – о значении следующей, хорошо ему знакомой сентенции:
«Растения и растительность проявляются во множестве форм вследствие их предшествующей деятельности; они окружены мраком, но тем не менее наделены внутренней душой и равно ощущают удовольствие и боль» («Ману», кн. I).
Если индусская философия учит присутствию в какой-то степени души в низших формах растительной жизни и даже в каждом атоме в пространстве, – как же тогда возможно, что она могла бы отрицать присутствие этого самого бессмертного принципа в человеке? И раз она признает бессмертный дух в человеке, то как она логически может отрицать существование породившего его источника – я не хочу сказать первой, но – вечной Причины? Ни рационалисты, ни сенсуалисты, которые далеки от постижения индусской метафизики, не должны своим собственным невежеством мерить невежество индусских метафизиков.
315
См. Кори [90].
316
Дарвин, «Происхождение видов», первое издание, с. 484 – [164].
317
[383, c. 272]. Совсем не будучи удивлены отказом брахманов удовлетворить любопытство Жаколио, мы должны добавить, что значение этого знака известно главам каждого буддийского монастыря, а не только брахманам.
