Мистики и маги Тибета - Давид-Ниэль Александра (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Кушогу Шоз-дзед и Бермиак Кушогу обязана я первым приобщением к еще неизвестным нам ламаистским верованиям, относящимся к смерти и потустороннему миру.

Поскольку один из лам принадлежал к секте "Желтых колпаков", а второй к секте "Красных колпаков", внимая поучениям как того, так и другого, я могла быть уверена, что приобретенные мною знания действительно будут выражать общепринятое толкование истины, а не только доктрины, исповедуемые одной сектой и отвергаемые другими. Кроме того, в последующие годы мне приходилось неоднократно беседовать с другими ламами в различных районах Тибета. Для простоты изложения объединяю различные их высказывания в приведенном ниже резюме.

Смерть и мир мертвых

Как правило, невежды думают, будто буддисты верят в перевоплощения, даже в метемпсихоз.* (*То есть, переселение душ из одного тела в другое. – Прим. авт.) Но они заблуждаются. На самом деле буддизм учит только, что энергия, полученная в результате духовной и физической деятельности какого-либо существа, порождает после его смерти новые явления духовного и физического порядка. На эту тему существует множество хитроумных теорий, и, по-видимому, мистики Тибета трактуют вопрос о смерти глубже, чем большинство других буддистов.

Философское мировоззрение доступно только избранным. Эта истина не требует подтверждения. Что касается толпы, то, сколько бы ни повторяла она ортодоксальный символ веры: "Все соединения непостоянны, никакого "Я" не существует", она продолжает цепляться за более простое верование в неопределенную сущность, странствующую из мира в мир, перевоплощаясь в различные формы.

Но, тем не менее, ламаисты представляют себе условия этих странствий своеобразно, значительно расходясь во взглядах со своими единоверцами из южных стран: Цейлона, Бирмы и других. По их мнению, проходит более или менее длительный период времени между смертью и мгновением, когда умерший возрождается среди того или другого из шести признаваемых ими видов живых существ.

Эти шесть видов следующие: 1)боги; 2) существа небожественного происхождения, подобные титанам; 3) люди; 4) другие существа добрые или злые – включая сюда гениев, духов, фей и пр.; 5) животные; 6) идаги – чудовища, вечно терзаемые голодом и жаждой, обитатели различных чистилищ, подвергаемые там жестоким мучениям.

Ни одно из указанных состояний не бывает вечным. Смерть настигает всех – как богов, так и стенающих в чистилище горемык, а за смертью следует возрождение, либо среди существ прежней категории, либо в новой среде. По народным верованиям, условия, в которых возрождается умерший, зависят от совершенных им при жизни добрых или злых дел. Более просвещенные ламы учат: человек или какое-либо другое существо своими мыслями и действиями развивает в себе свойства, приводящие его естественным путем к возрождению в соответствующих этим свойствам условиях. Наконец, по мнению других лам, существо своими поступками, главным образом своей духовной деятельностью, изменяет природу составляющего его вещества, и, таким образом, само превращает себя в бога, в животное, в осужденного на мучения духа и т.д. До сих пор эти истины полностью совпадают с теориями, признаваемыми общей массой буддистов. Но в остальном ламаисты более оригинальны.

Прежде всего, следует отметить, что ламаисты придают сметливости и изворотливости даже еще большее значение, чем некоторые секты махаянистов (разновидность буддизма, превалирующего в странах Северо-Восточной и Центральной Азии). "Сметливый человек проживет с комфортом даже в преисподней" очень популярная поговорка в Тибете. Она лучше всяких объяснений выражает взгляды ламаистов на то, что именуется ими "тхабс" (способ действия). Итак, между тем, как большинство их единоверцев убеждены, что судьба умершего с математической точностью определяется его моральной сущностью, ламаисты полагают возможным для ловкого человека (того, "кто знает, как нужно за это взяться") изменить и улучшить свою судьбу после смерти, возродиться по возможности в благоприятных условиях.

Я говорю "по возможности", так как, несмотря на все надежды на "ловкость рук", бремя совершенных поступков ("ниен лас"), по их верованиям, все же остается довлеющей силой, иногда настолько значительной, что все ухищрения покойного или даже старания принимающего участие в его судьбе чудотворца-святого, бессильны удержать дух от перевоплощения в бедственных условиях. Приведу пример такого бедственного перевоплощения немного дальше. Отталкиваясь от идеи, будто находчивость и изворотливость, во всяком случае, представляют основное значение, ламаисты рассудили – к умению хорошо жить следует присовокупить умение хорошо умереть и успешно выходить из затруднительных положений и на том свете.

Как полагают, посвященные знают, что их ждет после смерти. Созерцатели уже при жизни видели и испытали сопровождающие смерть ощущения. Значит, они не будут удивлены и не испугаются, когда их личность распадется. Ее действительная сущность освободится от своей оболочки, сознательно вступит в потусторонний мир и уверенно пойдет вперед по уже знакомым дорогам и тропам, заранее зная, куда они ее приведут.

Что же продолжает свой путь после того, как превратилось в труп? Это одно из различаемых ламаистами "сознаний": сознание своего "Я" или же, согласно другой терминологии, "жажда жизни".

Я позволила себе обозначать словом "дух" путника, за которым мы последуем в его странствиях в потустороннем мире. Хотя слово "дух" плохо выражает понятие, передаваемое учеными ламаистами словосочетанием "ййд ки рнампар шеспа", оно все же имеет преимущество, так как привычно для слуха европейцев. Кроме того, я просто вынуждена его употреблять за неимением в европейских языках другого, более подходящего термина.

Итак, посвященные обладают способностью сохранять ясность сознания в период отделения духа от телесной оболочки и переходят из этого мира в мир иной вполне сознательно, понимая, что с ними происходит. Поэтому в свой смертный час они не нуждаются ни в чьей помощи, и отправление религиозных обрядов после их смерти совершенно бесполезно.